Любовь по контракту

– А должна была? Это ты себе там на придумывал невесть что. Но между нами ничего нет, более того - мы даже не друзья.

– Зачем же кинулась спасать? Для чего сидела дома со мною рядом, пока я болел? Сейчас пришла стоило позвать…

– Потому что у меня есть совесть и чувство сострадания. Если ты не знаешь таких простых вещей, то что мне с тобой говорить.

– Идем иглать!
– ко мне подбежала Ритка.
– Мне скучно одной.

– Сколько я раз просил не мешать, когда говорят взрослые?

– А ты не взлослый!
– надула губы девочка, а я улыбнулась и протянула ей руку, медленно встав.

– Пожалуй я сыграю.

– Алина, я не догов…

Я с Ритой пошла к качелям.

– Покатать тебя?

– А я сама умею!
– гордо заявил ребенок.
– Вместе кататься будем!

Ну хорошо. Я села на одну из качелей.

– Ты капитан!
– сказала Ритка и указала рукой в сторону брата.
– Он на длугом колабле и мы должны его атаковать! Он наш влаг!

Ребенок это все говорил с таким воодушевлением, что я аж заслушалась.

– Я буду стлелять, - она нагнулась и взяла в руки снег, став лепить снежки.
– Полный впелед!

— Ну тогда вперед!
– я улыбнулась и оттолкнулась ногами. Вот только Алекс как сидел на лавочке, так и остался. Даже когда Ритка стала в него кидать снежки, впрочем, не сильно удачно, не подумал подойти. Да что же это с ним такое? Он так сильно расстроен из-за Святослава. Впрочем, и не удивительно. Лучший друг все-таки. Но как же мне ему подняться настроение? Все-таки непривычно видеть его таким.

Я раскачивалась все сильнее, слыша командный счет сестры Алекса. И на каждый возглас: ‘Три!’ в худощавого летел снежок.

— Капитан, кулс налево!

— Есть мой капитан!

Я склонилась и тоже взяла снег. Слепив снежок кинула прямо в худощавого, целясь аккурат в лицо. И попала!

Он раздраженно вытерся, резко встал. Стоял. Стоял и смотрел на меня, нехорошо прищурив глаза. А после подошел ко мне и остановил качель. Склонился так, что его лицо оказалось напротив моего.

— Чувство сострадания значит?
– припомнил он мне мои слова, я же только недоуменно заморгала. Это что он столько сидел и думал, что сказать? Последнее я даже озвучила в голос.

— Я пытался понять… и знаешь, сделал некие выводы!
– он склонился еще ниже, чем заслужил восторженный возглас Ритки: ‘Вы целоваться будете?! А чего та долго думаете?’

Алекс не ответил, все также глядя на меня. Я не могла понять, что именно вижу в его синих глазах. Злость? Раздражение? В то же время тоску и грусть?

— Не друзья значит?
– он криво улыбнулся. — Теперь у меня их точно нет…

А после также резко отодвинулся, выпрямляясь. Повернулся к сестре и строго приказал:

— Вставай, мы идем домой!

— Но…

— Пошли!

— Эм… Что?
– это уже я. Однако худощавый даже не обернулся, взял за руку сестру и ушел с площадки, оставляя меня одну на качели. А на мой окрик: ‘Подожди!’ отреагировала лишь Ритка, которая обернулась и закапризничала, желая остаться со мной играть. Вот только Алекс даже не стал что-либо говорить, все также крепко держа за руку сестру, шел дальше, пока не скрылся с Ритой за углом дома.

Я же, ничего не понимая, стала раскачиваться, пытаясь все-таки проанализировать случившееся. Возможно ли, что его обидели мои слова? Может зря я так резко отвечала? А ведь в последнее время я действительно стала груба. Стоит только вспомнить недавний разговор с Даниэлем. Почему?

Медленно встала и пошла на остановку. Вот только мысли все были о Алексе. Но ведь я должна радоваться. Так ведь? Это то чего я так хотела. Чтобы он, наконец, от меня отстал. Почему же на душе неприятно?

На остановке оказалось пусто и я села на скамью, ожидая пока подойдет маршрутка. А в голове вновь всплывали слова Алекса: ‘Не друзья значит? Теперь у меня вовсе их нет…’ Одно непонятно. Это что же, кроме Святослава у худощавого никого нет? А вообще, чего это я столько о нем думаю?! Мне какое дело. Тем более если Алекс только и мог, что раздражать своими надоедливыми ухаживаниями.

Я раздраженно мотнула головой, отгоняя ненужные мысли, когда передо мной вдруг остановилась машина цвета индиго. Опустилось стекло и я увидела за рулем Виктора Олеговича.

— Торошнич, вы почему еще не дома?
– он нахмурился.
– Я вас, кажется, еще часа два назад отправил!

Я растерялась, не ожидая увидеть преподавателя, а потому даже не нашлась, что ему ответить.

— Садитесь уж, довезу.

— Спасибо, но я подожду маршрутку, — все еще находясь в растерянности, уверенно отказалась.
– Она скоро придет.

— Да что вы, как маленькая, — вдруг улыбнулся мужчина.
– Садитесь.

— Но…

— Этим вы меня и забавляете, — весело произнес Виктор Олегович и открыл дверцу, приглашая сесть.

Вот только мне было ужасно неловко. Сесть к преподавателю в машину. А еще невольно вспомнились слова Насти: ‘Он, по-моему, уделяет тебе много внимания. Может, ты ему нравишься?’

— И все же, я лучше подожду маршрутку.

— Ох, как же с вами трудно. Вроде как двадцать первый век. Что же вы так боитесь?

— Тут бы я подобрала другое слово вместо ‘боитесь’, — все же решила уточнить.

— Неловкость?
– догадался преподаватель.
– Да убудет вам, Алина, я же только вас довезу до дома.

— Хорошо, — все-таки сдалась, глянув на часы и поняв, что маршрутку еще ждать и ждать.

— А я думал, что так и не смогу вас уговорить, — он вновь мягко улыбнулся и завел машину. — Вы же живете где-то недалеко от Дружбы народов. Я прав?

— Откуда…

— Заглянул в журнал.
– Показалось, или его темные глаза весело блеснули? Не нравится мне все это.

– Но улицу не запомнил.

— Бассейная двадцать четыре… — тихо проговорила я, все же чувствуя себя некомфортно в машине преподавателя. А если кто увидит, то вообще сгорю со стыда. Вот не знаю, не могу ничего с собой поделать. Такая уж я. Да и вся эта ситуация уж больно настораживала.

— Успокойтесь, — он словно почувствовал мое волнение.
– За пределами университета я не ваш преподаватель, а вы не моя студентка. И я бы с удовольствием перешел на ‘ты’, если бы вы позволили…

— Но…