Любовь по-соседски

Мои родители и сестры пытались поговорить со мной, но безрезультатно. Все дошло до того, что Елена, которая как обычно стала моей чемпионкой, накричала на меня, чтобы я перестала быть эгоистичной и подумала о том, что я только что оставила своего мужа справляться с потерей самостоятельно. Я расплакалась. Я была настолько увлечена своими эмоциями, что забыла о том, что у Эша нет семьи, чтобы поговорить об этом. Я знаю, что у него есть Ник, Макс и Ловкач, но он не говорит с парнями. Я села на следующий рейс домой, и как только прошла через дверь, он посмотрел на меня с дивана стеклянными глазами и сказал шепотом:

— Я теряю тебя.

Не зная, что сказать, я подошла к нему. Когда встала между его раздвинутыми ногами, он притянул меня к себе, и я почувствовала тепло его дыхания через мою одежду на животе. Он целовал меня в живот и шептал снова и снова:

— Мне жаль.

Мне не пришло в голову, что мой муж, возможно, чувствовал ответственность за то, что у меня был выкидыш. Если бы я не была такой эгоистичной и оставалась с ним, когда он нуждался во мне, я бы увидела вину, которую Эш не должен был испытывать. Его сердце было так же разбито, как и мое. А я обещала, как и он, любить друг друга в радости и в горе.

Выносить ребенка — это то, для чего мое тело не предназначалось. Я понимаю это сейчас, но когда в первый раз узнала, что беременна, во мне зародилась надежда. Эта надежда выросла во что-то большее. Я была оптимистом и сумела выносить этого ребенка еще на одну неделю больше, прежде чем проснулась с сильным кровотечением. Я как раз рассказала Эшу. В тот день у меня была проверка, и все было в порядке. Поэтому я пошла домой и сказала Эшу, что у нас будет ребенок. Вы не поверите, насколько он был счастлив. Он поцеловал меня, обнял и поклялся, что он будет лучшим отцом.

Затем… ничего.

Ночной визит в отделение неотложной помощи подтвердил мои подозрения. Ребенок умер. Это оставило у меня ощущение провала. Я имею в виду, что в жизни женщины есть одна важная работа, и это нести жизнь. Мы должны быть великими созданиями. Богини творения и прочее дерьмо.

Но не я.

Я бракованная богиня.

Проведя рукой по лицу, я понимаю, насколько устала. Я не спала всю ночь перед посещением доктора. Кивнув в решимости, говорю тихо:

— Значит, есть другие варианты, которые будут включать то, что я должна выносить ребенка сама, верно?

Печально улыбаясь, Таня отвечает:

— Нет, милая. Боюсь, что нет.

Моя губа дрожит, и она заявляет:

— Нат, подумайте о большой картине. Даже если вы не та, кто выносит вашего ребенка... — с задумчивой улыбкой, она продолжает, — ...просто подумайте о том, как будете себя чувствовать, когда возьмете на руки частичку себя в первый раз. Неважно, как вы получите этого ребенка, важно то, что он ваш.

Слезы катятся по лицу, и я шепчу:

— Я ошибка.

Эш обнимает меня. Я поворачиваюсь к нему лицом, и его мягкие карие глаза пылают решительностью, когда он говорит яростно:

— Нет, это не так. Никогда не говори так. Ты идеальна.

И я знаю, что он так и думает. Вижу это в его глазах.

Как он может все еще любить меня? Я сплошное разочарование.

Дефектная. Порченная. С изъяном.

Таня откашливается и заявляет:

— Около десяти процентов женщин в США испытывают проблемы с зачатием и бесплодием. Десять процентов, Нат. Вы не одна. Я очень хочу, чтобы вы посетили терапевтическую группу, которую я рекомендовала. Вы бы увидели, что такое жизнь для этих женщин, и как они смирились с тем, что вы чувствуете прямо сейчас.

Поднимаясь на ноги, я отвечаю:

— Я подумаю об этом.

Таня встает, идет ко мне и сжимает в нежном и материнском объятии. Она говорит:

— Месяц. Всего один месяц отдыха, и тогда мы подумаем и рассмотрим, какие варианты у нас есть.

Я обнимаю ее и говорю искренне:

— Спасибо вам за все, что вы сделали. Я никогда этого не забуду.

Беру Эша за руку, мы выходим из кабинета Тани, и я говорю себе, что больше никогда сюда не вернусь.

Мое сердце больше не выдержит.

***

Чередуя наблюдение за тем, как Нат спит на диване, исследования на ноутбуке и игры с собаками, я задаюсь вопросом, есть ли какие-либо вещи, которые я могу сделать, чтобы помочь моей жене.

Я принял решение сегодня днем.

Не то чтоб я хочу это делать, но это единственное, о чем я думаю.

Я пугаюсь своих мыслей, когда Нат заползает ко мне на колени и обнимает меня за шею. Опустив голову на мне грудь и играя с волосами на моем затылке, она тихо говорит:

— Ты так много думаешь, что я слышу, как двигаются шестеренки. Что ты обдумываешь в своей милой головке?

«Вот. Сейчас или никогда. Не будь тряпкой. Просто сделай это».

Сжимая ее в объятии, говорю:

— Я пойду на терапию.

Ее тело напрягается в моих объятиях, и я жду, когда это произойдет. Она смотрит на меня со сладкой улыбкой:

— Правда?

Кивнув, отвечаю:

— Да. Я думал, мы сможем сделать это вместе. По отдельности я имею в виду. Я мог ходить на сеансы по поводу того, что случилось со мной, а ты могла бы ходить на сеансы по поводу беременностей.

Ее лицо немного мрачнеет. Проходит несколько минут, и ее маленькая улыбка снова появляется. Она спрашивает:

— Это то, что поможет тебе пройти через это? Если я тоже пойду?

Я улыбаюсь ей.

— Да, девочка. Думаю, что так.

Красивая улыбка украшает великолепное лицо Нат. Первая реальная улыбка, которую я видел у нее за долгое и долгое время. Она наклоняется ко мне и нежно целует в губы. В этом поцелуе она извиняется, и я принимаю извинения. Я притягиваю ее ближе к себе и вкладываю свое сердце в этот поцелуй. Говорю ей в губы:

— Неважно, что происходит, я люблю тебя. Ты — все, что мне нужно.

Нат сцепляет руки у меня на шее, и я чувствую, что слезы падают на мои щеки. Ее голос дрожит, когда она говорит:

— Я тоже тебя люблю. Я просто хочу быть идеальной для тебя, но не могу с этим справиться. Мне очень жаль, Эш.

Зарываясь лицом в ее шею, говорю:

— Ты прекрасна, детка. Ты была создана для меня.

Она шепчет:

— Боже, я так сильно тебя люблю.

И каким-то образом я понимаю, что все будет хорошо.