Любовь по-стамбульски. Сердечные авантюры в самом гастрономическом городе

Как гром среди ясного неба на меня обрушилась суровая правда жизни – и как я сама не разгадала меркантильный план расчетливых женихов, которые стаями вились вокруг ничего не подозревавших приезжих красавиц.

– А родственники? У иностранок их практически нет, а если есть, то они никогда не лезут в жизнь молодоженов. Наши же будут и днем, и ночью ходить в гости и давать советы. Вот вам еще одна причина – избавление от потенциальной родни.

Как же все это было верно!

– Выходит, фараоны тоже избегали проблем с тещами, женясь на сестрах?

Куратор ненадолго задумалась и грустно произнесла:

– Да все они одинаковые! Хоть сколько тысячелетий пройдет, мужчины никак не изменятся, вот увидите. А вообще фараоны женились на сестрах, потому что наследование трона в Древнем Египте шло по женской линии, так что и здесь шкурный интерес в своем прямом проявлении. И детей рожать умудрялись. Не всегда здоровых, но тут уж как повезет…

– А любовь?

– А что такое любовь? Вы ее где-нибудь видите? – и она начала демонстративно оглядываться кругом. – Я вам так скажу, любовь в интеллекте, а интеллект, к сожалению, явление редкое, – и она постучала пальцем по темечку, под которым, по ее мнению, находился тот самый интеллект. – Человечество глупеет, а это значит, что о любви мы скоро будем узнавать лишь из книжек позапрошлых столетий.

– А если человек любит сердцем, а не умом? – поинтересовалась я.

– Да вы у нас древняя египтянка! – И она закатила глаза наподобие того, как это делают неуравновешенные подростки во время неравного спора со взрослыми. – Когда-то в Египте тоже считали, что все-все чувства идут из сердца, а мозг – это так, рудимент. Представьте, при мумифицировании мозг даже не сохраняли, в отличие от других органов, – уму непостижимо! Какая же в таких условиях может быть любовь! Если вы начнете думать как мужчина, тут же поймете, что любви не существует.

– То есть влюбленные мужчины врут?

– Врут, врали и будут врать! И притом безбожно. Так что не верьте им, – и она снова постучала по безымянному пальцу, намекая, что мое кольцо не дает мне никаких гарантий.

Перед уходом я снова глянула на одинокую мумию-фальшивку самого известного фараона. Смущенно втянув голову в холодном саркофаге, она как будто снова приветливо подмигнула, и в этот раз в нашем контакте я была абсолютно уверена. Возможно, мумия, выполненная из клееного папье-маше, хотела всего лишь подтвердить сказанное мужененавистницей-кураторшей или же, напротив, оспорить ее нелепые домыслы – как бы то ни было, мне многое предстояло обдумать и, главное, обсудить на досуге с очаровательной девушкой Лизой. Не осознавая того сама, я однажды уже бесцеремонно вторглась в ее жизнь своими книгами о несравненном городе-мечте. Теперь я просто обязана была снова повлиять на ход ее жизни.

Зачем?..

Мне хотелось предупредить ее о мелочности и коварстве мужского рода, предостеречь от неправильных шагов, просить вернуться домой к родным и близким, умолять выкупить прежнюю квартиру и никогда не верить более моим книгам. В книгах я писала о капризных старушках, приглашавших меня в свои пропитанные нафталином квартирки под черепичными крышами, чтобы отведать сарму из вишневых листьев; о приветливых официантах, угощавших горячим крепким чаем и не бравших за него плату; о веселом зеленщике, исполнявшем оду кинзе и петрушке голосом Лучано Паваротти прямо за прилавком на овощном рынке; писала о пышнотелой тейзе, учившей основам семейного счастья методом правильного заваривания турецкого кофе; о навязчивой банщице, продавшей мне с десяток идеальных кесе [10] , за которые я и сегодня благодарна; о талантливом шефе причудливого ресторана без меню, в котором меня обучили приготовлению лучшего десерта из осенней айвы… Но я никогда не писала о скверных скандальных водителях, всегда норовящих проскочить перед тобой на последней секунде зеленого светофора; о пронырливых и нечистых на руку торговцах с Египетского базара, которым ни при каких обстоятельствах нельзя верить на слово; о гадалках в пестрых одеждах на улицах прекрасного Нишанташи, которые за пять минут опустошат карманы и кошелек наивного простофили; о самовлюбленных гордецах с идеальными стрижками, охотящихся на ничего не смыслящих в жизни молоденьких девушек; о скандальных красотках с бокалами венецианского просекко в модных кофейнях, которые надменно шикают на официантов и благосклонны лишь к миниатюрным ши-тцу в ошейниках из крокодиловой кожи… Я не писала об этих людях, потому что за все годы жизни в Стамбуле ни разу не перекинулась с ними ни словом – настолько далеки мы были друг от друга. Но, умолчав, выходит, я создала превратную картину города, который полюбила глубоким безусловным и, очевидно, ослепляющим чувством.

10

Кесе – традиционная турецкая мочалка в виде варежки для мягкого скрабирования кожи лица и шеи. В основном используется в хаммамах.

Примерно такой была моя речь при следующей встрече с чудесной неопытной Лизой, которая пришла с охапкой любимых мною альстромерий.

– Я узнала о том, что вам нравятся эти цветы, из книги, – улыбнулась девушка, и у меня снова защемило сердце. В который раз я ощутила вину за чрезмерную болтливость и неспособность держать язык за зубами – пусть даже на страницах собственных романов.

– Я буду с вами откровенна, Лиза, – мне все же пришлось собраться с духом и уйти от намеков. – Мне нужно вам сказать…

– Но прежде скажу я, – не выдержала Лиза и от переполнявшей ее радости не удержалась и захлопала в ладоши. – Вы моя путеводная звезда! Ваша книга помогла мне…

– Лишиться квартиры? – я все еще пыталась иронизировать себе под нос.

– Встретить любовь всей моей жизни! Если бы не вы, я бы никогда не решилась, никогда не узнала об этом городе любви, о моем Сельджуке…

Холодная дрожь пробежала по телу, и пот тяжелыми каплями обрамил лоб: я поняла, что опоздала.

– Вы уже успели кого-то встретить?

– Не только встретить, но и обручиться, – и она бросилась обнимать меня на радость плешивой кошке, которая тут же заняла ее кресло. – Он сейчас подойдет. Я столько ему о вас рассказывала… Он просто чудо! Еще я каждое утро готовлю ему на завтрак аджуку по вашему рецепту. Сельджук говорит, что она выложила дорогу в его сердце! Ах да, он даже переехал ко мне, в крохотную студию, представляете? Не испугался…

Зато испугалась я. Слова кураторши египетской выставки гремели в ушах: «Жениться на иностранке очень выгодно! Никаких тебе расходов!» Нужно было что-то делать. И пока я строчила под столом сообщение Дипу с просьбой о помощи, молодой жених явился со всеми атрибутами стамбульского мачо: идеальной укладкой, белозубой улыбкой и безупречным английским – вылитый Бурак Озчивит [11] в молодости. Он долго пожимал мне обе руки, благодаря за Лизу, отчего чувство вины росло во мне как на дрожжах. Я подозрительно всматривалась в его глаза, которые, нужно отметить, были бездонны и искренни, однако теперь меня было не подкупить, и я приняла решение вывести его на чистую воду. Пришло сообщение от мягкотелого Дипа: «Не лезь не в свои дела». Но разве я могла оставить бедную девушку с этим очаровательным прихлебателем? Дождавшись, пока доверчивая Лиза отойдет в дамскую комнату, я заговорила не свойственным мне тоном коварного заговорщика:

11

Бурак Озчивит (1984 г.р.) – турецкий актер, известный ролями в сериалах «Великолепный век», «Королек – птичка певчая», «Черная любовь» и др.

– Мне все известно, перестаньте притворяться хотя бы передо мной. Вы должны рассказать Лизе всю правду. Сейчас. – И для убедительности я зачем-то сощурила глаза так, что почти перестала его видеть. Он задумался на мгновение и, к моему превеликому удивлению, кивнул.

– Вы правы, я поступил очень дурно, не рассказав Лизе. Удивлен, как быстро вы меня раскрыли…

Наслаждаясь победой, я все же ощущала некий осадок от того, как легко она мне досталась. Раскрасневшийся Сельджук вспотел от неловкости.

– Понимаете, когда ты из такой семьи, как моя, очень сложно рассчитывать на искренность со стороны женщин. Поэтому мой отец настоял на такой игре, хотя я изначально был против, поверьте мне.

– О какой игре идет речь? – пришлось его поторопить, так как в конце зала показалась улыбающаяся Лиза.

– Игре, в которой я не сказал Лизе, что являюсь наследником многомиллионной империи отца… Я даже переехал к ней только для того, чтобы быть уверенным, что ей нужен именно я, а не мои деньги… Но теперь, я вас уверяю, ее жизнь превратится в настоящую сказку! Я признаюсь ей во всем немедленно!

Не без удовольствия я слушала его искреннюю исповедь и понимала, что мужчины действительно неисправимые лгуны – что бы это ни значило…

Осенняя изморось поливала прохожих, и я, накинув капюшон, медленно брела к дому, в котором меня ждал совсем не стамбульский мужчина.

Рассматривая спорый танец дождя в свете фонаря, я улыбалась непогоде и тому, что историю девушки, бросившей все ради туманного счастья в незнакомом городе, ждал счастливый конец.

Любовь в больших городах особенна и неповторима: здесь невозможно без нее прожить ни дня. Яркими отблесками она блуждает по стеклянным стенам небоскребов, спускается на высоковольтные провода и скользит по ним, прошивая никогда не спящий город ночными флюидами – будоражащими и возбуждающими; она скатывается ближе к земле на блестящие крыши автомобилей, заглядывает в высокие витрины дорогих магазинов, залетает в распахнутые двери уютных ресторанов, оседает на дне винных бокалов, чайных стаканах-«армудах» [12] и, наконец, оказывается на губах – чтобы позже, в свете исполинской коралловой луны соединить в пылком порыве два сердца, которым отныне суждено будет биться вместе.

12

Армуды – традиционные турецкие стаканы для чая грушевидной формы.