Любовь по завещанию

— Стойте! — крикнула я и замахала руками. — Я здесь! Остановитесь, поставьте мою ласточку на место!

Боже, вот только этого мне для счастья не хватало! До пешеходного перехода далеко, поток машин плотный, пока я перебежала дорогу, моя красавица уже уехала, а я просто стояла и растерянно смотрела ей вслед.

— Зачем же вы так? — спросила я у инспектора дорожного патруля. Тот покачал головой и дал мне бумажку. — Что это?

— Штраф за переход дороги в неположенном месте. Давайте паспорт, фамилию впишем и распишитесь.

Он уехал, а я осталась стоять у обочины. А самое гадкое — все это видел альфа-самец по фамилии Аверин — с парковки, на которой он курил стоял. Блядство просто! А потом… потом он сел в тот самый джип, который занял последнее парковочное место у меня на глазах, сдал назад, выезжая. Напротив меня притормозил, открыл окно и показал на что-то над моей головой. Посмотрела — знак парковка запрещена. И снова столько чувства собственного превосходства на красивой роже. Ненавижу. С этой мыслью я и поплелась на остановку — с пересадками теперь ехать. Возможные будущие миллионы душу не грели.

Глава 2.Захар

Нет, я не вспоминал о ней, нет. Моя жизнь была достаточно насыщенной и полноценной без воспоминаний из прошлого. Но иногда в толпе видел тонкую фигурку в платье, с копной светлых волос и словно хреново дежавю… тогда специально догонял девушку чтобы убедиться — не она. Барби осталась в прошлом, в России.

Вот только… я всегда знал, что вернусь. И Штаты, по сути, были просто ступенькой, шагом к реализации моих планов. Но к возвращению готов не был. Всё эти годы я прилетал только летом, а теперь передо мной конец осени, невыносимо серый и холодный, а впереди ещё целая зима… По дороге к нотариусу, я увидел ель на площади. До нового года целый месяц а её уже наряжают. Сто лет не видел нашей ёлки, чтобы с красной звездой на макушке, даже детские воспоминания всколыхнулись. Притормозил, прикурил. А потом вдруг…

— Я конечно во все это не верю, — сказал я вслух, благо меня никто не мог слышать. — Но ты уж поспособствуй там, чтобы все было хорошо, ладно?

А на обратной дороге остановился и из машины вышел.

— Спасибо, блядь! — громко крикнул я и даже поклонился. — Выручила!

Огромная пушистая елка смотрела на меня равнодушно, конечно же, молчала. Зато бабка с хрипящим на поводке мопсом испуганно шарахнулась в сторону. Пёс посмотрел на меня выпуклыми грустными глазами, остановился, но бабка требовательно дернула за поводок, и мопс хрюкнув потрусил за ней следом.

— Ну какого хрена? — снова задал я риторический, по сути, вопрос.

Дело в том, что я не мог отказаться от денег. Моя мечта обошлась мне слишком дорого, я бахнул в развитие бизнеса все заработанные за много лет деньги, я взял кредит. А бизнес начнёт приносить прибыль лишь через несколько месяцев и в будущем я пока не уверен. А тут — деньги. Двести двадцать миллионов по сути не так много, но ещё дом в Крыму, на самом берегу моря — минимум миллионов пятьдесят. Квартира, огромная дача, крепкий пакет акций… Я сразу подумал о той рекламной акции, о которой мечталось, но денег не хватало — теперь то всего бы хватило. Но, на другой стороне весов, блядь, Барби!!!

Я устало сел в машину, поехал домой. Квартира досталась мне от бабушки, и та наложила миллион ограничений на наследование — мама не смогла её продать, хотя бабушка умерла так давно, что я её толком и не помнил. А теперь она мне и не принадлежала толком. Вовка, мой друг, развёлся со своей женой.

— Ты же в штатах, — сказал он позвонив. — Тебе все равно. А я у тебя поживу. Цветы буду поливать.

— Нет у меня цветов.

— А я заведу!

Цветы он и правда завёл — цветущую буйным цветом фиалку, которая выживала не смотря на то, что поливать он её все же забывал, и маленький кругленький кактус. А моя квартира похожа на коммуну — Вовка копит взнос но новую квартиру и вытурить мне его жалко, правда, чую уже скоро. Достал.

В квартире лёгкий хаос. В коридоре гора ботинок, небольшая башня, сложенная из коробок от пиццы, три мусорных пакета забитых битком — на вынос. Я вздохнул — терпение. Рано или поздно это закончится. Пахнет пылью и чем-то горелым, наверное, Вовка готовил ужин. Я прошёл в свою комнату, закрыл дверь и рухнул на постель прямо в пальто и подумал вдруг — пиздец, права была Верка. Полный пиздец.

Дед был единственным человеком, которому я доверял. Отца у меня не было, мать… была в общем. Присутствовала чисто номинально. Её всегда поиски нового мужа интересовали куда больше, чем я. После третьего мужа я даже врезал замок в дверь своей комнаты, чтобы хоть как-то от всего этого отгородиться. А дед… он был надёжным. Он единственный, кто меня понимал. Когда мне стукнуло двенадцать я сказал ему, что просто сбегу из дома.

— Я бы забрал тебя, — сказал он мне. — Но она не позволит. И это неправильно. Знаешь, как мы поступим…

Мы нашли мне школу. Очень хорошую школу интернат с проживанием, очень дорогую, дед её оплатил. И именно там я получил наконец и покой, и знания, и стабильность. К маме приезжал на выходные, к деду на каникулы. Я верил деду, всегда верил, и он верил, что у меня все получится. Но, блядь, завещание! Как он мог, как такая мысль ему вообще в голову пришла?

Без паники… я сумею с ней договориться. Ну, кто нас будет контролировать весь этот год? Никто, в том то и дело. Жить с Барби не придётся. Вряд-ли и она пришла в восторг от этой мысли.

— Я не пущу его в свою квартиру, — ответила она нотариусу на следующий день.

Сидит, покачивает тонкой ножкой, чую — боится. Её страх меня веселит, но легче от этого не становится. Я чувствую, что если дед уж до этого додумался, то впереди нас ждёт много ловушек.

— Я тоже от этой мыли не в восторге, — отозвался я.

Да и Барби упадет в обморок, поняв, что жить ей придётся в одной комнате с Вовчиком, его носками и банками от пива — ей всегда нравились смазливые парни. А вот Вовке, возможно, понравится эта идея.

— Всё под контролем, — улыбнулся розовощёкий нотариус. — У Ефима Петровича все предусмотрено, и жить следующий год вы будете в его квартире. Она большая и в отличном состоянии.

Я посмотрел на Барби. Она словно выключилась из нашего разговора. Нога на ногу, губы алые, чуть улыбается и смотрит в телефон. Не удержался, заглянув в экран одним глазом. Она… она кормит электронного котика. Твою мать! А потом повела его чистить зубы.

— А может есть другой путь? — шёпотом спросил я у нотариуса.

Тот с сожалением покачал головой.

— Думайте о деньгах, — посоветовал он. — Сумма очень приличная. А Анна Витальевна ну, очень хороша собой.

Я закатил глаза — и так знаю, что хороша. Легче от этого не становится. Барби услышала, что мы упомянули её имя в разговоре, оторвалась от игры на секунду, на нас посмотрела. Глаза серые, пушистые ресницы, алые губы, светлые пряди волос — мой личный оживший кошмар.

— Я первая выбираю комнату, — сказала она и улыбнулась премило.

Я знал цену таким улыбкам. У всего есть цена. Например цена следующего года моей жизни — алые улыбки в которых сквозит ненависть, взгляды из под пушистых ресниц, тонкий запах духов и миллионы, миллиарды безвозвратно утерянных мной нервных клеток. Закрыл глаза подумал — может, отказаться? Но какой то бесенок изнутри подталкивал, подзуживал — тогда она получит все.