Любовь побеждает все

— То же самое, что и вы, явившись сюда в такую рань. Я рано встал.

У нее дрожали колени, и она бессильно опустилась в кресло.

— С той только разницей, что это мой офис. Я могу явиться сюда когда захочу. Что вам нужно?

— Я мог бы заявить, что не мог устоять перед вашей блестящей личностью!

— Прекратите!

— Правда заключается в том, что мне надо лететь в Нью-Йорк на выездную съемку. Я буду очень занят в течение пары дней и хотел попросить вас передать сообщение Клариссе. — В общем и целом он не лгал, но на самом деле он явился сюда потому, что ему нестерпимо захотелось снова увидеть ее. Но разве мог он признаться в этом такой женщине, как Эй Джи, она же его попросту обругала бы или немедленно выставила!

— Прекрасно. — Она уже поднялась. — Я с удовольствием передам сообщение. Но в следующий раз постарайтесь запомнить, что людей, которые куда-нибудь несвоевременно вторгаются, иногда пристреливают!

— Дверь была не заперта, — возразил он. — В приемной никого не было. Прежде чем оставить записку, я решил проверить, есть ли кто-нибудь в офисе.

Звучало разумно. И было разумно. И в такое время суток Эй Джи как будто не пристало пугаться до потери сознания.

— Что за сообщение, Брейди?

Он не имел ни малейшего понятия. Засунув руки в карманы, он оглядел безупречно отделанный, в пастельных тонах, офис.

— Симпатичное помещение, — заметил он. От него не ускользнуло, что даже бумаги, с которыми она в настоящий момент работала, лежали на столе аккуратными стопками. Здесь не было ни одной лишней скрепки для бумаг. — Вы очень аккуратны, не так ли?

— Да. — Она нетерпеливо постучала карандашом по блокноту. — Сообщение Клариссе?

— Кстати, как она?

— Прекрасно.

Он в мгновение ока прошел по кабинету к единственной картине, висящей на стене. Морской пейзаж, очень успокаивающий.

— Я помню, вы волновались за нее… из-за того, что она поехала обедать с Алексом.

— Она отлично провела время, — пробормотала Эй Джи. — Она сказала, что Алекс Маршалл настоящий джентльмен, обладающий удивительным умом.

— И вас это беспокоит?

— Кларисса не знает мужчин. Ну, в этом смысле. — Почувствовав, что сказала какую-то глупость, она бросила блокнот на стол и подошла к окну.

— В ее отношениях с мужчинами что-то не так? В этом смысле?

— Нет, нет, конечно нет! Просто…

— Просто что, Аврора?

Ей не следовало обсуждать с ним свою мать, но поскольку лишь немногие знали об их родственных отношениях, Эй Джи открылась прежде, чем сумела остановиться.

— Когда она говорит о нем, у нее перехватывает дыхание, она становится какой-то одурманенной. Они провели вместе все воскресенье. На катере! Я не помню, чтобы Кларисса когда-нибудь ступала на борт катера.

— Значит, у нее возникли какие-то новые чувства.

— Вот этого-то я и боюсь, — тихо произнесла Эй Джи. — Вы имеете хоть какое-то представление, что значит видеть свою мать, переживающую первую стадию безрассудной страсти?

— Нет. — Он вспомнил о ровных отношениях своих родителей. Вот мама готовит обед или пришивает на отцовскую рубашку пуговицу. Он выносит мусор и чинит тостер. — Нет, я этого не представляю.

— Так вот, могу вам доложить, чувство не из приятных! И вообще, что я знаю об этом человеке? О, он умеет ухаживать, — пробормотала она. — Насколько мне известно, он ухаживал за половиной женщин южной Калифорнии!

— Вы слышите себя? — Дэвид, несколько удивленный, подошел к окну. — Вы говорите, как мать, беспокоящаяся о своей дочери-подростке. Если бы Кларисса была обычной женщиной средних лет, даже тогда вам было бы не о чем беспокоиться. Но она ведь обладает феноменальной интуицией, и это дает ей преимущество. Мне кажется, она прекрасно разбирается в человеческих характерах.

— Вы ничего не понимаете! Эмоции блокируют ее интуицию, особенно когда это важно.

— Если так, вам следует подумать о собственных эмоциях! — Он почувствовал, как она застыла. Ему не надо было прикасаться к ней или подходить ближе. Он просто это чувствовал. — Ваша любовь к матери и забота о ней заставляют вас слишком бурно реагировать на самые простые вещи. Может быть, стоит подумать о том, как направлять некоторые из ваших эмоций в какое-нибудь другое русло?

— Кларисса — это все, на что я могу позволить себе направить свои эмоции.

— Странное высказывание. Вы когда-нибудь задумывались о собственных потребностях? Эмоциональных? — пробормотал он и провел рукой по ее волосам. — Физических?

— Это не ваше дело! — Она хотела отвернуться, но его рука остановила ее.

— Вы можете оттолкнуть от себя многих людей!

Когда она уставилась на него, он почувствовал первый приступ зарождающегося в ней гнева. Странно, но ему это, нравилось.

— Вам бы в руки копье, да колоть всех, кто попадается на пути! Но со мной это не пройдет!

— Не знаю почему, но мне кажется, что с вами я могу разговаривать.

— Вы и разговаривали. Тут есть о чем вам стоит подумать!

— Почему вы на меня давите? — спросила она. Глаза ее загорелись при воспоминании о сегодняшнем сне. Сон, желание, страхи.

— Потому что я вас хочу! — Он стоял близко от нее, достаточно близко, чтобы чувствовать обволакивающий его запах, присущий только ей. Достаточно близко, чтобы ясно видеть сомнение и недоверие в ее глазах. — Я хочу очень долго заниматься с вами любовью в каком-нибудь тихом местечке! Хочу, наконец, понять, почему мечта об этом лишает меня сна!

В горле у него пересохло, а руки стали холодными как лед.

— Напоминаю вам, что я не сплю с кем попало!

— Это хорошо, — пробормотал он. — Это очень хорошо, потому что я не думаю, что кто-то из нас нуждается в каких-либо сравнениях. — Он услышал, как открывается входная дверь. — Похоже, вам пора приниматься за дела, Эй Джи! Еще одно замечание личного характера. Я охотно буду вести переговоры насчет условий, времени и мест съемок, но, в конечном счете, собираюсь провести с вами не одну ночь! Подумайте об этом!

Эй Джи испытала сильное желание схватить пресс-папье и запустить им в Дэвида, идущего к двери. Но она же профессионал, да и время уже рабочее.

— Брейди!

Он повернулся и, держась за дверную ручку, улыбнулся:

— Да, Филдс?

— Вы так и не передали мне сообщение для Клариссы.

— Не передал? — Хватит валять дурака, решил он. — Передайте ей мой горячий привет. Увидимся, леди!

* * *

Дэвид даже не знал, который час, когда открывал дверь своего гостиничного номера. Двухдневные съемки растянулись на три дня. Теперь ему осталось решить, какие статьи урезать, чтобы не превысить бюджет. Как он и просил, горничная не тронула груды бумаг на столе в гостиной. Они были там, где он их оставил, — хаотическое нагромождение балансовых счетов, расписаний и продюсерских замечаний.