Любовь с алмазным блеском

– Пиво… – послышался из палатки до боли знакомый страдальческий голос.

Я замерла на месте. Заглядывая в палатку, я успела рассмотреть только три распластавшихся тела. Тела лежали или на животе, или отвернувшись к стенке. Вообще я смотрела внутрь одну секунду, и мне даже в голову не могло прийти, что один из ужравшихся мужиков – мой любимый оператор.

– Паша! – издала я вой со стоном и бросилась в палатку.

Пашка тем временем уже пытался вылезти сам. Мне на помощь кинулся Дима, а я повернула голову к нашим ребятам, собравшимся кругом, и закричала, чтобы кто-то бежал к джипу – там в багажнике должен стоять ящик пива, привезенного специально для Пашки.

– О гений чистой красоты, – услышала я очередной хрип. – Милостиво прошу предоставить и мне возможность остудить горящие трубы…

Пока мы лобызались с Пашкой, из палатки на свет божий выползли двое типов, которых я никогда в жизни не видела. Один заявил, что готов ползти за пивом на брюхе – если оно находится в пределах досягаемости ползком. Я не знала, каковы лично у него «пределы досягаемости», но сообщила, что пива хватит всем.

После вливания божественной жидкости внутрь и купания мужчин в холодной воде мы наконец смогли обменяться информацией. Пашка быстро просмотрел сделанные мною записи и объявил, что гордится качеством моей съемки. Я ответила, что научилась этому делу, находясь рядом с ним, и, естественно, попросила поведать, как он снова оказался на поляне и где был с тех пор, как мы виделись последний раз.

В ту ночь, когда меня выкрали представители «Алмаз-сейла», Пашка, как и обычно, спал крепким сном. Он и без травок Василия мог бы не проснуться во время нападения на лагерь. Я знаю, что дома мой оператор по три механических будильника в три кастрюли ставит, чтобы громче звонили. Когда Пашка демонстрировал мне их звон, я подумала, что сама, услышав такое, вышвырнула бы кастрюлю с будильником за окно, а Пашка, случалось, и от всех трех не просыпался.

На сей раз он проснулся в каком-то сарае на деревянном полу, но не особо удивился (Пашке доводилось засыпать и просыпаться в самых неожиданных местах) и стал вспоминать, как там оказался. Оглядевшись, ничего не понял. Он находился в самом обычном сарае, правда, добротно срубленном, без щелей, в одном углу лежало сено, но Пашка ночью до него или не дошел, или скатился с него (ему за свою жизнь приходилось неоднократно падать с кровати, и он от этого не просыпается). Но все-таки обычно его пробуждение случалось в местах, далеких от сараев и сена.

Пашка наконец вспомнил, куда, с кем и зачем приехал. Потом пришел к выводу, что, вероятно, забыл, как мы в предыдущий день перебирались на новое место. Возможно, был пьян. То, что рядом никого нет, его тоже не особо удивило. Он решил, что все проснулись раньше, а никакие съемки пока вести не требовалось, иначе бы я его разбудила.

Пашка пошел к двери, толкнул – и его ослепил яркий солнечный свет.

– С добрым утром! – произнес незнакомый мужской голос.

Пашка тоже пожелал говорившему доброго утра и поинтересовался, где можно опустить голову в холодную воду и получить пиво.

– Пойдем, провожу, – ответили ему.

И только тут Пашка понял, что находится в совершенно незнакомом ему месте, а ведут его двое незнакомых мужиков с автоматами, одетые в камуфляж и явно имеющие военную выправку. Куда он попал?!

– Это была деревня? – уточнила я.

– Вроде да, – ответил Пашка. – Для меня экскурсий не устраивали. К тому же солнце в глаза било. Да и я был никакой, сама понимаешь. Но не город – точно. Я был в сарае и доме, где начальство. Дом добротно сделан, как и сарай. Ничего не перекошено, никаких щелей, досочка к досочке подогнаны.

Пашку вначале подвели к колодцу, тоже умело срубленному, где вылили ему на голову ведро воды. Потом проводили в туалет типа сортир, но утепленный и опять же сделанный добротно. В доме Пашку для начала отвели на кухню, дали пива, потом яичницу с огурцом. От чая или кофе оператор отказался и попросил еще пива. Просьбу удовлетворили. Затем его отвели в большую светлую комнату с деревянной мебелью ручной работы. За столом сидели два незнакомых мужика, тоже в камуфляже.

– Что про них можешь сказать?

– Одному к пятидесяти, второму около сорока. Оба раздобревшие. У того, который постарше, вообще рожа как блин и пузо огромное. Камуфляж, наверное, по спецзаказу шили. Не уверен, что он военный, если только штабной. А вот второй, похоже, из армейских. Но я не знаю точно.

Пашке предложили присесть на лавку напротив, мужики кивками велели удалиться сопровождавшим с автоматами. Пашке опять предложили пиво, и он опять не отказался.

– Где твоя подруга? – спросил старший.

– У меня нет подруги, – с удивлением оторвался от пива Пашка.

– А Смирнова?

Пашка охарактеризовал меня как друга, соратницу и коллегу, пояснив, что под словом «подруга» понимает нечто другое. Однако таких отношений ни с кем из дам у него нет.

– Почему? – прищурился второй мужик.

За голубого Пашку принять никак нельзя. Да и приближенность к Ивану Захаровичу указывала на то, что оператор имеет традиционную сексуальную ориентацию.

– Вы меня женить хотите? – ответил вопросом на вопрос Пашка. А затем рассказал, что у нас в холдинге коллеги недавно готовили материал о выкрадывании женихов в бывших среднеазиатских республиках Советского Союза. Основная масса тамошних мужчин находится на заработках в России, девок не за кого замуж выдавать, поэтому богатые отцы заказывают похищение молодых парней, еще не успевших податься в Россию, и насильно женят. Например, семнадцатилетнего парня на перезревшей красотке за тридцать.

– Смирнова где? – опять спросили у Пашки после того, как прослушали про печальное положение женщин Востока (но оно у них всегда было незавидным – с точки зрения западных).

Пашка сказал, что последний раз видел меня залезающей в спальный мешок в палатке, которую делила с ним, Татьяной и Виталей.

– А где я? И вы кто? Моя камера где? – наконец стал с трудом соображать оператор. Конечно, меня-то рядом не было, чтобы должным образом привести его в чувство…

Мужчины переглянулись. Пашка не на шутку забеспокоился и стал интересоваться, где остальные наши и что произошло. Пашку спросили, что он помнит из последних двух дней. Оператор сказал, что помнит, как загружался в самолет, а как выгружался, не помнит. Наверное, его багажом выгружали члены экспедиции. Очнулся в джипе на совершенно незнакомой дороге, но рядом находилась я, и Пашка полностью успокоился. Он помнил, как разбивали лагерь, как ходили вдоль реки, обедали, ужинали, ложились спать.

– Что ты снимал?

– Что Юля велела, – пожал плечами Пашка, – как всегда.

Мужики опять переглянулись. Наверное, до личного знакомства с ним они и представить не могли, в каком состоянии обычно работает оператор одной из самых рейтинговых программ. Но пьянство талантливых мужиков – одна из наших национальных бед. И интересно, а могли бы они так творить, если бы не пили?

– Алмазы видел?

– Один камень видел, – вынужден был признать Пашка, догадавшись наконец, что именно мужиков в камуфляже интересует. – И тетка-геолог сказала, что это алмаз. Или она археолог? Не помню. Она – жена ученого, который лекции за границей читает. Юля вроде не была уверена, что тетка нашла алмаз, но снять велела. Я снял. Может, и не алмаз. А может, алмаз. Мне-то какое дело?

Пашка решил косить под идиота.

– Где он?

– Кто?

– Алмаз!

– Тетка ученая забрала, у нее спрашивайте. Мы с Юлей ни к каким алмазам даже прикасаться не собираемся. Наше дело – репортажи.

Пашку попросили подробно рассказать, что он заснял.

– Так а камера где? Посмотреть же можно! Хоть мелко, но изображение очень четкое. Ведь цифровая же.

Тем не менее Пашке пришлось рассказывать, как мы ходили вдоль реки, как Ольга Ивановна что-то объясняла (Пашка даже не помнил что, поскольку не особо слушал, так как алмазы искать не собирался никогда и нигде). Потом нашла алмаз и продемонстрировала его на ладони.