Любовь с остановками

Я тоже думаю. И помогает мне в этом, как всегда, наш волшебный лифт.

Нет, у меня там не случается волшебного признания и озарением меня тоже не накрывает, я просто слышу один диалог, который не отпускает меня и спустя несколько дней. И благодаря тому диалогу в один из перерывов решительно направляюсь на десятый этаж.

Чтобы потом не менее решительно узнать у Катерины, насколько свободен наш генеральный, и прийти к нему в кабинет с заявлением об увольнении.

Двадцатый

Артем

Я смотрю на белый лист бумаги в полном замешательстве и не решаюсь даже поднять взгляд на карамельку. Потому что у меня ощущение, что помимо слов «Прошу меня уволить по собственному желанию...», скоро на стол приземлятся ключи от моей квартиры и выпадет окровавленное сердце.

Мое.

Света осторожно сопит, а потом не менее осторожно спрашивает:

– Артем… ты чего так напрягся? Я всего-лишь уволиться хочу…

– Всего лишь?!!
– шиплю.

Один лифт на двоих.

Возможность вытащить её из кабинета и пожамкать немного перед обедом.

Уверенность, что никто и никогда ее не обидит, пока я её не вижу…

– А что следующим шагом, а?

– М-м… выйти на новую работу?

Трясу головой. А потом встаю из своего Очень Начальственного Кресла, подхватываю карамельку и усаживаю на Очень Начальственный Стол.

И в лицо ей заглядываю.

– Почему, Свет?

– Потому что я хочу идти с тобой рука об руку, а не ехать на твоей спине. И дело вовсе не в деньгах, понимаешь?

Я понимаю. Но отказаться вот так…

– Артем, я знаю, тебе… уютно со мной вот так. И мне уютно. Но…

– Хочется ветра в лицо?

– Ага.

– А не теплым комочком под боком?

– Угу.

Смеется. А я выдыхаю.

Теплым комочком под боком она, между прочим, всю ночь и провела.

– И ты уже выбрала новую работу?

– Да. Несколько дней назад в лифте…

– …может сделать тот лифт только нашим? систему карточек ввести.

– … я услышала разговор…

– … надо сказать, чтобы музыку там включали погромче.

– …о том что требуются сотрудники в благотворительный фонд - координаторы различных направлений.

– … а ведь можно и собственный фонд создать, на базе «Форса» - тебе пойдет.

– … и сходила туда на собеседование. В нашем здании, на десятом. Знаешь… мне понравилось. Это не про балы с мишурой и громкие случаи. Это про идеи, обучение, коробки храбрости, грамотную организацию волонтеров и конкретную помощь. Две комнатки, набитые коробками и людьми, звонки и постоянство перемен.

– Как в самолете?
– начинаю улыбаться.

Хихикает.

– Ага.

А потом обхватывает своими маленькими ладошками мое лицо и серьезно спрашивает:

– Отпустишь?

Разве её удержишь? Пусть мне и хочется порой посадить карамельку в сумку, я понимаю - долговременные отношения двух взрослых людей строятся не так.

Вздыхаю и киваю, уточняя ревниво:

– Но на работу мы будем ездить вместе?

– Да.

– И это все не потому, что я тебе надоел?

– Нет.

– И ты знаешь, что по закону тебе придется две недели отработать?

– ворчу. Хотя понимаю, что не буду я ее заставлять… по закону. Но карамелька меня удивляет.

– Знаю, - кивает и смотрит на меня честно-честно.
– Именно поэтому я пришла с заявлением не к своему непосредственному начальнику, а к самому… большому.

И начинает медленно расстегивать пуговицы на своей блузке.

Сглатываю. Потому что в штанах я и правда становлюсь неимоверно большим. И меня продолжает распирать, ведь карамелька, ничуть не смущаясь, облизывает губы и хрипло шепчет:

– Я же помню, Артем Витальевич, что вы обещ… угрожали наказанием, если я еще накосячу. Признаюсь… накосячила я ужасно. Хуже чем кто-либо - увольняюсь. Вот.

Меня начинает потряхивать.

– Боюсь, что за раз мне это не исправить… - продолжает Света, легко соскальзывает вниз, становясь на колени передо мной и реализуя одну из моих фантазий, которую я, как ни странно, не воплощал еще ни разу.
– Позвольте показать вам, как я виновата, - ведет рукой по ремню брюк, а потом ловко расстегивает его, - и как я хочу загладить свою вину…

И правда гладит.

Мозги плавятся, но я выдавливаю таки из себя:

– Дверь.

– Заперта.

– Встречи…

– Катерина разберется.

– А ты умеешь уговаривать, карамелька…

Но она уже не отвечает. Потому что её рот и язык занят тем, чтобы свести меня с ума.

Долго я не выдерживаю, хотя Света явно увлекается. Но это же мое наказание - значит я выбираю, каким образом оно должно проходить. Поднимаю её и укладываю животом на стол, смахнув документы в сторону. Я задираю серую ткань и сдвигаю в сторону трусики.

Она такая мокрая, что я вхожу сразу на полную длину без всякого сопротивления.

– Развратная карамелька… - рычу в ухо, придавливая всем весом и вдалбливаясь в восхитительную узость, - ты специально надела чулки?

– Ну я же шла к начальнику с повинной… - хнычет, подмахивая своей охрененной попкой.

– К тому начальнику ты тоже будешь так ходить?
– кусаю её за мочку.

– Она же-енщина… - протяжно стонет.

Яже тону в ощущениях, особенно когда нахожу в себе силы чуть отстраниться и окинуть взглядом открывшуюся картину: белая блузка, цепляющиеся за стол тонкие пальчики, смятая на поясе строгая юбка и точеные ножки, между которых ныряет мой блестящий от смазки член.

От души хлопаю ладонью по ягодице и это, похоже, становится для Светы последней каплей - карамелька вскрикивает и бурно кончает, сминая все бумаги, до которых дотягивается.

Я едва успеваю выйти из нее, заливая светлую кожу спермой. А потом еще какое-то время стою, придавливая её тело ладонью к столу, чтобы отдышаться и до конца насладиться восхитительным зрелищем.

Мы приводим себя в порядок быстро и молча, благо в моем кабинете есть небольшая туалетная комната, а потом карамелька, вызывая у меня желание оттрахать её снова, говорит предельно серьезно - хотя в глазах пляшут черти: