Любовь со смертью
Шрифт:
– Что-то случилось? Детка, ты кричала?..
Титаническим трудом я заставила себя выпустить край раковины из мертвенного захвата пальцев. И поглубже задвинув панику, отчаяние и страх перед немыслимой, нереальной и чудовищной подменой реальности, выпрямилась со словами:
– Прощалась с прошлым.
Мой голос был даже не сиплым, скрипучим, словно вдрызг простуженным.
– Лея Эмария, голубушка, не надо больше вредить себе. Это неправильно и…
– Полностью согласна, – оборвала я няню, а потом, поморщившись, хрипло «призналась», изображая досаду и стыд: – Это была кошмарная случайность. Накануне я вспомнила родителей… плакала… много и, видимо, в
– Это правда? – с робкой надеждой выдохнула няня, глядя на меня такими теплыми, добрыми и родными, по воспоминаниям, карими глазами.
Вот как врать, глядя в глаза хорошему человеку, желающему тебе только добра? Но из лучших побуждений пришлось:
– Да!
И все, из меня словно все силы разом ушли, колени задрожали, меня затошнило, поэтому я прикрыла глаза и вновь вцепилась в раковину. Но не сползла на пол, постояла, переждав неприятные мгновения, и отметила, что следившие за мной слуги почему-то расстроенно хмурились. Не поверили? Я бы тоже себе не поверила. Эмарию фин Ришен слишком хорошо готовили в целители, родители не пускали обучение на самотек, а тщательно следили. Перепутать яд с лекарством от головной боли, бред? Тем более как целитель легко бы сама могла справиться.
– Я такая голодная, что ноги не держат. – Расстроенно пожаловалась я.
– Лея, вы правда хотите кушать? – с надеждой неуверенно переспросила рисса Лишана.
– Очень, – осторожно кивнула я, борясь с тошнотой.
Чем явно порадовала этих людей, искренне любивших юную хозяйку и нежно заботившихся о ней.
– Хвала Высшим! – глухо, с облегчением выдохнул рисс Парин, развернувшись и подталкивая на выход из ванной остальных.
Испуг медленно таял на лицах этих чужих-своих людей, а я осознала еще кое-что очень важное: случившееся до печенок напугало не только меня. В поместье Ришен, названному по имени хозяев, жили и служили десять человек, разновозрастных и разнополых, супругов и одиноких. Большей частью слишком старых, чтобы менять место. Эти десять слуг прожили бок о бок с семейством Ришен всю свою жизнь. Они потеряли не меньше Эмарии. И осиротели. Тот, кто не имел семьи и дома, для кого самыми родными были две подруги и директор детского дома с воспитателями, как никто поймет боль и отчаяние именно этих людей.
Теперь я на месте Эмарии фин Ришен. И в отличие от нее, не имею морального права, не смогу бросить тех, чья жизнь теперь зависит от меня.
Не зря у нас с подругами был девиз: «Своих в беде не бросаем!» Глаза защипало от сразу подступивших слез, грудь сдавило от боли и тоски. Пришлось пару раз глубоко вдохнуть-выдохнуть и вновь посмотреть в зеркало – убедиться, что сон не сон. Я закусила губу, потерла лицо свободной ладонью… Все реальность. Не вымысел больного сознания. Живая… больная… одна!
Но как же это случилось? Каким образом? Момент смерти – как в тумане, все остальное – в кромешной темноте без единого проблеска воспоминаний. Выжить, упав в шахту лифта с тридцатого этажа, нереально, мы трое погибли фактически одновременно, с разницей в секунды. Ритуал Анхеллы оказался не дурацким розыгрышем и шуткой, ведь она действительно открыла незримые двери в непостижимые для меня миры. Я своими глазами, лично видела тех до ужаса пугавших потусторонних сущностей, что до последнего гнались за нами.
Выходит, и слова ведуньи могут быть правдой: мы с девочками навечно связаны и не потеряемся даже за гранью. И если я приму
этот вывод за аксиому, значит, ритуал, проведенный для нас перед смертью – правда!Второй вывод: тогда правда и то, что ведунья добавила нам магии, причем, мне в двойном размере, вон даже местный целитель заметил, что у Эмарии дар усилился. Женька просила любви побольше, а Викусик хотела удачи с довеском.
Ну, раз мне повезло, значит и им тоже. Дышать сразу стало легче, будто с груди бетонную плиту сняли. Я приняла свою новую жизнь, я верю, что мы все трое живы! Ведь пока веришь, сказка становится былью. Мне ли не знать, стоя чужими ногами на холодном полу и испытывая дикий голод.
– Лея, вы хорошо себя чувствуете? – глухо, но очень осторожно спросила рисса Лишана.
– Плохо, нянюшка, но значительно лучше, чем недавно, – я старалась говорить привычным ей ласковым и кротким тоном Эмарии и улыбаться похоже на нее. – Главное, жива осталась. Впредь буду очень-очень внимательной, этот урок я на всю жизнь запомнила.
– Лапушка ты моя, бедняжечка, наверное, натерпелась страху-то, – с облегчением суетилась няня, обнимая меня за талию и помогая идти к дверям.
– Мне бы вымыться сначала, – прошептала я, ощущая как жар смущения заливает лицо.
Мы встретились взглядами, она почему-то с еще большим облегчением хихикнула и сказала остальной прислуге закрыть дверь. И мне впервые в жизни лично, а не наблюдателем в «кино», пришлось смиренно терпеть все «прелести» ухода за аристократическим телом от заботливой прислуги. Жесть!
Зато вскоре я, вымытая, накормленная и расчесанная до блеска, лежала в теплой кровати и слушала уютный треск пламени в камине.
Сон был без сновидений.
Глава 3
Мне потребовалось три дня, чтобы восстановиться физически. Не без помощи целителя – импозантного мэтра Коллея, прибывшего на следующий день к «бедняжке», чтобы проверить ее состояние. Как и в памяти Эмарии, он оказался довольно высоким и крепким мужчиной на вид тридцати лет. Хотя внешность в данном случае весьма обманчива – возраст мага точно не определить, ведь благодаря магии ее носители могут долго сохранять свежесть и молодость. Но я знала, что мэтр Коллей – одногодок «моего» отца, а значит ему примерно пятьдесят лет.
Целитель поводил над моим телом светившимися руками, отчего я замерла испуганно-восхищенно, порадовал няню, что с ее подопечной все в порядке. А лично мне попенял за невнимательность в обращении с ядовитыми зельями. Мою версию случившегося принял, конечно, но не поверил, по глазам видела. И уехал, мне показалось, с облегчением, что я теперь не его забота.
Так что физически я выздоровела, а вот ментально… Сложно полностью осознать и окончательно принять это весьма специфическое и сказочное переселение души. Слоняясь по дому, сидя в «своей» комнате, даже разочек побывав в саду, я ощущала себя призраком с того света, который нечаянно забрел в мир живых.
К тому же за мной следили, неумело, но преданно. Хотя у меня повышенное внимание домашних вызывало благодарную улыбку, ведь это тоже забота о человеке, пережившем трагедию, слабой юной сироте, которая просто не справилась. Такое, к сожалению, случается. Ведь и я потеряла двух самых-самых родных и близких. Жить с этой потерей еще предстоит научиться.
И хоть я поняла, что двигало Эмарией, как человек, попавший в схожую ситуацию, владела ее памятью, переживала ее чувства, но принять ее выбор, ее выход из душевных страданий не смогла. Жизнь дается богом и только ему ее забирать.