Любовь танцовщицы
Шрифт:
Артем безразлично пожал плечами, как будто все было предельно просто и ясно.
– Во-первых, - Наташа загнула один палец, - это не Миша, - увидев, как Христенко нахмурился, и удостоверившись, что контакт пошел, она продолжила перечислять, - во-вторых, это был подарок от чистого сердца и без всякого подводного дна. И в-третьих, человек, подаривший это платье, не был тобой.
А вот этого говорить не надо было, с опозданием поняла Наташа. Но было уже поздно. Артем, с непередаваемым выражением лица - смесью ярости, злости и еще чего-то, больно дернув ее за руку, почти до хруста в локте, потащил ее по направлению к богато украшенному и декорированному бутику.
Ната попробовала упираться, но это было то же самое, что останавливать танк с помощью тонкой
– Мне больно, изверг, - прошипела она, пытаясь выдрать из его цепких пальцев свое запястье.
– Если у меня останется синяк, то ты мне его лечить будешь, идиот.
Когда она попыталась упереться в тонкий слой снега каблуками, то ее довольно грубо встряхнули, чуть не подняв в воздух, и снова потащили.
– Артем, мать твою!
– если бы он повернулся в этот момент, то вполне бы мог умереть от ее убийственного взгляда.
– Я же упаду! Имей совесть!
Они почти дошли до крыльца. Пять маленьких ступенек и все - они внутри. Но Нате не хотелось так позорно заваливаться в такое, даже на вид, безумно дорогое заведение.
Перед самой дверью Артем резко остановился, так что не успевшая затормозить Ната со всей дури врезалась ему в спину, ойкнув от неожиданности. Потирая ушибленный нос, Наташа исподлобья рассматривала взбешенного Артема. Смотреть напрямую было страшновато. И вообще, что она такого сказала?!
– Ты зайдешь в этот гребаный магазин и будешь вести себя тихо и скромно. И по возможности держать рот закрытым.
– Да почему я должна делать так, как ты сказал?
– взбеленилась девушка, награждая Артема внимательным и злобным взглядом исподлобья.
– Кто ты вообще такой, чтобы мне указывать? Мне надоело, Христенко. Я не твоя собственность, чтобы мной распоряжаться. Я сама выбираю, куда и с кем идти. И мне плевать...
– А мне плевать на твое мнение, - обманчиво мягким и спокойным тоном произнес Христенко, как будто они обсуждали, ну, погоду.
– Ты будешь делать то, что я сказал, потому что у тебя нет выбора. Ты одна, без денег, на другом конце города. И если ты не сделаешь то, что говорю я, то я просто развернусь и уеду, оставив тебя здесь.
– Ты не посмеешь!
– потрясенно выдохнула Наташа, во все глаза глядя на Артема.
– Нет. Ты не посмеешь!
– Забыла, кто я такой?
– его усмешка была жестокой и властной, такой, какую Наташа никогда не любила.
– Или напомнить, что я, по твоим словам хороший друг Сафронова и просто ублюдок?
– его челюсть напряглась, но он продолжил говорить также мягко, почти нежно.
– И ты еще сомневаешься в том, что я могу уехать и оставить тебя здесь?
Наташа могла только ошарашено молчать и в немом изумлении наблюдать за взбешенным Христенко. Она, честно сказать не уловила момента, когда из расслабленно-насмешливого состояния он перешел почти к дикой ярости. Что случилось? Он разозлился из-за платья? Когда же сам оскорбил ее первым? "Я покупал такое платье для своей последней любовницы". Ха! Что он хотел этим сказать? Что она достойна лишь того, чтобы кто-то мог покупать ей одежду, как подстилке? Или то, что любовница была последней, а не нынешней? Женский ум приметил эту немаловажную, но не особо заметную деталь.
Глядя на него в этот момент, Наташа почти не сомневалась в том, что Артем действительно способен молча развернуться и уехать, даже не глядя в ее сторону. И ему будет плевать, как она доберется, и доберется ли, до своего дома. А если она поедет сейчас туда, что ее ждет? Третья лишняя в компании Игоря и Алены? Наташа и так достаточно наворотила и не хотела лишний раз мозолить Игорю Анатольевичу глаза. А от осознания того, что Артем сейчас ее единственная альтернатива, дико раздражающая, упрямая и отвратительная альтернатива, становилось погано на душе. В конце концов, Наташа всегда находила силы противостоять многочисленным влиятельным и властным отчимам, наглым и распускающим руки клиентам
в клубе, но Христенко...Он ставил ее в такие условия, что единственным возможным вариантом оставалось покорно согласиться и скрипеть зубами от злости.– Я так понимаю, ты согласна, - Артем, вздернув бровь, внимательно изучал ее лицо. Когда Ната не ответила, он удовлетворенно и победно усмехнулся и взял ее за руку, на этот раз, почти нежно. И этот жест был полностью рассчитан на публику.
– Отлично. Я в тебе почти не сомневался. Прошу, - издевательски вежливо наклонив голову, он открыл дверь и жестом пригласил ее войти.
– Дамы вперед.
Даже о вежливости вспомнил. Плохой, очень плохой знак. Не хотелось думать о том, что ее ждет впереди. Она чувствовала себя...маленькой собачонкой на привязи. Которую холят, лелеют, одевают дорогой ошейник, а потом сажают в сумочку и таскают как аксессуар. Наташа попыталась скрыть отвращение от всей этой ситуации. Не дождутся от нее слабости. И не с такими справлялись.
Как только они вошли в богатое здание, Христенко полностью преобразился. Молниеносно сменил взбешенную маску на непринужденную улыбку, расслабился и стал почти собой - невозмутимым и отстраненным. Но Наташа, которая стояла рядом и внимательно следила за его лицом, могла видеть напряженные морщинки у его рта и глаз. Не так спокоен, как хочет казаться.
На двери не висело никаких поющих ветров или прочих безделушек - открывалась она полностью бесшумно, как могут только дорогие двери. Из матового толстого стекла, она скрадывала все звуки улицы, позволяя сохранить в магазине спокойствие и легкую ненапряженность. Здесь очень приятно пахло, с мимолетным удивлением заметила Ната. Не приторными духами продавщиц-консультантов, ни тяжелым неизвестным ароматом, а смесью чего-то легкого, цветочного и ненавязчивого.
Сам интерьер не кричал о дороговизне и богатстве - он просто говорил об этом. Сдержанные стены пастельных тонов, от светло-бежевого до темно-коричневого. Это был магазин, обставленный не для женщин, а для мужчин. Здесь все было для их удобства - пару диванов из блестящей темно-коричневой кожи, несколько кресел такой же расцветки, никаких глупых аксессуаров, только пару картин, которые обычному обывателю не сказали бы ничего, но Ната сразу узнала некоторые работы новых молодых и известных художников и фотографов. Все выдержано в цвете, да и линии дизайна не подкачали, взглядом человека, разбирающегося в таких делах, подмечала Ната. Практически полная геометричность и продуманность. Почти, но маленький штрих, выбивающийся из композиции и только добавляющий изюминки - зеркала. Разной формы, размеров и даже расцветки, они не бросались в глаза, но в каждом углу можно было рассмотреть хоть одно.
Как только они с Артемом бесшумно вошли в бутик, к ним с улыбками подлетели две длинноногие, худощавые продавщицы. У одной на бэйджике было написано "Роза", у другой - "Николетта". Интересно, по каким критериям выбирали этих дамочек - по экзотичности имен или по длине ног?
Но не это волновало Наташу. К чужой красоте она относилась вполне равнодушно, на собственном опыте зная, как очень часто предвзято относятся к симпатичным девушкам, следящим за собой. Как правило, у некоторых, если оторвать взгляд от их груди или задницы, можно было разглядеть признаки ума в глазах, но мужчины редко могли себе такое позволить. Но Ната же не мужчина, поэтому, спокойно проигнорировав их модельные параметры и низкие декольте, посмотрела им в глаза. И нахмурилась.
Эти две селедки с таким обожанием пялились на Христенко, а ее оглядывали настолько пренебрежительно, что сразу зачесались кулаки и захотелось весь их лощеный ухоженный вид немного подпортить. Та, которая Роза, буквально подлетела к ним и, часто-часто моргая своими накладными ресницами и раздвигая сильно накрашенные губы в улыбке, кинулась к Артему на шею, буквально отпихивая Наташу своим костлявым бедром. Если бы Артем не держал ее крепко за руку, то Ната наверняка бы отлетела от них, а так лишь покачнулась, но быстро восстановила равновесие. Но вот с внутренним миром согласия так и не нашла.