Любовь - только слово

Она счастлива, что кто-то ее слушает. Я счастлив, что километр за километром приближаюсь к Верене.

Мы едем по аллее итальянских сосен. Если бы я не дремал, то понял бы, о чем рассказывает миссис Дурхам. А так я вспоминаю об очень многом. Обо всем, что произошло, начиная с того вечера четвертого марта, когда Манфред Лорд, потягивая свою гаванскую сигару, улыбаясь, заявил: «Представляете, эта девушка, Геральдина Ребер, на самом деле утверждала, что вы любовник моей жены. Конечно, я распорядился выкинуть вон эту мерзавку».

— Абсолютно правильно, — говорит Верена (господин Лео уже вытер коньяк, который она пролила). — Может, она шантажистка? В таком случае ты от нее так просто не отделался бы.

— Я думаю, что нет.

— Почему?

— Мне не кажется, что она шантажистка, дорогая, иначе она обратилась бы к тебе или Оливеру. А меня-то по какому поводу шантажировать Это же логично, Оливер?

Тебя можно пошантажировать, если сунуть под нос книжные странички с проколотыми буквами, супермен, думаю я про себя, но вслух, конечно, говорю:

— Да, конечно, логично, господин Лорд.

— Видишь, Верена, Оливер тоже со мной согласен. Боже мой, может быть, вы и встретились где-то случайно. А эта девушка, может быть, видела вас или кто-то другой. Девушка любит Оливера, это очевидно, не так ли? А так как Оливер абсолютно уверен, что с ее стороны это акт мести, я прошу вас, избегайте встреч. Сейчас Верена переедет на виллу в Таунусе, и желательно, чтобы нас всегда видели втроем. Тогда у этой девушки не будет никаких поводов.

— Что значит «поводов»?

— Боже мой, дорогая, ты же знаешь, какие злые языки у людей, как быстро непристойные сплетни расползаются по всему городу. Мои деловые партнеры, наши знакомые… Извините, Оливер, что я так говорю, но я беспокоюсь о своей репутации! Я бы не хотел, чтобы надо мной смеялись. Я еще не слишком старый. — Он сунул сигару в пепельницу и сильно, нажимая на окурок, загасил ее. — Оливер, у меня к вам просьба: разберитесь в своих отношениях с этой ревнивой девчонкой. Ну все, хватит. Давайте еще выпьем.

Глава 3

— Мистер Мансфельд!

Я чуть не подпрыгнул. Где это я? Что за автомобиль? Кто за рулем? Череп раскалывается. Сколько времени? Какое сегодня число? Миссис Дурхам приветливо улыбается.

Проклятое вино.

— Вы заснули? Это, наверное, от жары. И от кьянти. — Посмотрите, — миссис Дурхам своей тонкой рукой показывает вперед. Она уже свернула с дороги. Я вижу море. Оно абсолютно спокойно и выглядит как голубой бокал.

Далеко в море видны несколько пароходов. На узком пляже много людей, среди них красивые девушки в соблазнительных бикини. Кто-то плавает. Пестрые зонтики от солнца, пестрые водные велосипеды, пестрые мячи, купальники и шляпки. Все пестрит разноцветьем. Мы едем дальше. Цепочка ресторанов, один рядом с другим. А теперь пошли жилые дома, бунгало, современные виллы. Мы уже ехали по Ливорно.

На следующие два дня после моего приглашения к Манфреду Лорду я летел в Эхтернах. Ганси и Геральдину я еще увижу в интернате. Мне совершенно ясно, что Ганси с Геральдиной заодно. Их объединяет месть. Но кто сознается? Ганси мстит из-за Рашида. Конечно, Геральдина не сознается, что она была у Манфреда Лорда и как с ней там обошлись, ни за что в жизни. Так что не имеет смысла с ними на эту тему разговаривать. Поэтому я и не пытаюсь. Геральдина и Ганси очень любезны со мной и с Рашидом. Как никогда. Геральдина просит меня простить, что она так счастлива с Йенсом.

— Ну что за чепуха! Я же ушел от тебя!

— Ну и тем не менее мужчины такие странные.

— Я — нет, Геральдина. Я рад, что у вас с Йенсом все хорошо. Я желаю вам счастья.

— Спасибо, Оливер. Я тоже желаю тебе счастья, с тех пор как узнала тебя.

Она хорошая актриса. Но что-то у нее не ладится. Однако это не значит, что она оставит меня в покое. И прав ли я, что у нее что-то не ладится? И в самом ли деле господин Лорд не стал с ней разговаривать? Была ли она у него вообще? Может, он был у нее? Может, они вместе и выработали перспективный план? Может быть. Одно мне очевидно — так или иначе, Геральдина и Ганси еще не отомстили. Они ждут момента. Долго ли им придется ждать? А потом Эхтернах?

В аэропорту, во Франкфурте, меня встречал Тедди Бенке. В глазах у него стояли слезы.

— Будет лучше, если вы это узнаете от меня, и сейчас же, господин Оливер…

— Что-нибудь случилось?

— Да.

— Что-то серьезное?

— Наберитесь мужества, господин Оливер.

— Черт возьми! Что же произошло?

— Ваша мать… Она… Она уже не в клинике…

— А где?

— Неделю назад ее навестил ваш отец… У них был большой скандал. Ваш отец кричал, мне об этом позднее рассказали сестры. Ваша мать тоже кричала не переставая. Говорят, это было ужасно.

— О чем шла речь?

— О некоем докторе Виллинге. Сестры не хотели мне говорить, кто это. Вы его знаете?

— Да. Он был пациентом этой клиники. Но умер, когда поступила моя мать. Но она полагает, что он еще жив. Последняя надежда в ее жизни.

— Теперь я понимаю. Сестры сказали, что ваша мать угрожала отцу этим доктором Виллингом, который якобы будет представлять ее интересы. Говорят, она твердила о разводе и о том, что хочет получить все деньги. Бедная женщина.

После скандала с моим отцом (это я тоже узнал от Тедди) профессор заявил, что снимает с себя всякую ответственность за здоровье матери.

Когда я приехал в Эхтернах, мне дали адрес психиатрической лечебницы, расположенной за городом в идиллическом местечке. Чудесная местность. На всех окнах решетки. Врач упрашивает меня отказаться от визита к матери, но я настаиваю.

— Она сейчас находится под воздействием психотропных средств. Я боюсь, что она вас не узнает. Она никого не узнает.

— Я хочу к своей матери. Я хочу видеть ее.

И вот она передо мной. Лицо ее стало совсем крошечным. Зрачки размером с головку английской булавки. Она меня не узнает.

— Что вам надо? Вас прислал мой муж? Вы что, его адвокат? Убирайтесь вон отсюда, иначе я позову доктора Виллинга!

— Мама!

— Убирайтесь!

— Мама.

— Вы что, не слышите? — Она хватается за шнур звонка. Появляются два санитара в белых халатах.

— Уберите вон отсюда этого негодяя. У него яд в кармане.