Любовь в объятиях тирана

Сердце билось так сильно, что, казалось, разорвется. Он старался сохранять холодную голову, но уже появилось опьянение боем. Он отбивался со страстью, бешено вращая мечом, и уже не один враг упал под копыта его коня, орошая траву своей кровью. И наконец последний из нападавших с коротким хриплым вскриком, словно кто-то тяжело выпустил из груди воздух, упал наземь, и он смог остановиться, тяжело переводя дух.

Воцарилась мертвая тишина.

Только маленький всадник испуганно жался к столетнему дубу на краю поляны, исподлобья поглядывая на своего спасителя.

Казалось, конь был напуган не меньше его.

— Испугался? — спросил Пилат, подойдя и потрепав мальчика по плечу. — Ничего, не волнуйся. Вырастешь и будешь готов к любой схватке. А что же ты не уехал?

Мальчик поднял голову:

— Я боялась за тебя, Пилат.

Изумленный, юноша замер. Перепуганный подросток оказался его Клавдией, его возлюбленной!

Ее волосы, прежде подобранные, теперь рассыпались по плечам. Огромные черные глаза горели на все еще бледном лице.

— Так ты узнала меня?

Она усмехнулась:

— Да, когда ты подлетел словно вихрь и начал всех крушить своим мечом. — Остановила на нем долгий взгляд и с невыразимой нежностью произнесла: — Спасибо тебе, Пилат. Ты настоящий храбрец. Я думала уже, что не спасусь, что они утащат меня с собой.

Он с трудом заставил себя оторвать от нее взгляд.

— Все кончилось. Они больше не представляют угрозы для тебя. Но ты бледна. Ты очень испугалась. Тебе пришлось сегодня многое пережить. Поехали. Тут недалеко есть озеро и водопад, мы сможем там помыться и отдохнуть.

— Поедем. Вода смывает все страхи и боль. И все плохое, что случается, — тихо ответила Клавдия. — Она обладает чудодейственной силой.

* * *

Понтий не мог отвести взгляда от тоненькой фигурки, нежащейся в струях водопада. Клавдия не слышала его, не заметила его присутствия, и он возблагодарил за это богов. Пусть они будут свидетелями, он всеми силами пытался уйти, но не мог заставить себя сделать это.

Серебряные струи обрушивались и обрушивались на нее, и Понтий едва не лишился рассудка, глядя на ее белоснежное тело и мокрые черные волосы, падавшие на талию и бедра, словно змеи.

«Она должна стать моей! Эту женщину великие олимпийские боги создали для меня! Нет в мире и не будет во веки веков женщины лучшее ее, красивее и мудрее!»

Она вышла из водопада, шагнула на огромный валун, нащупывая босой ногой безопасную дорогу, и он больше не мог сдерживать себя. Он вышел из-за дерева и направился к ней.

Увидев его, она вздрогнула, но не отступила, лишь прикрыла туникой обнаженное тело. Она не говорила ни слова, только жгла его взглядом своих огромных черных глаз.

Понтий шагнул к ней.

— Я люблю тебя, — сказал он, и глаза его говорили больше, чем самые красивые слова.

Она молчала и не двигалась с места, словно не понимая.

— Я люблю тебя, — повторил он. — И давно люблю. Позволь мне быть с тобой.

Она улыбнулась ему самой лучшей своей улыбкой. Глаза ее сияли.

— И я люблю тебя, Понтий.

Он подхватил ее на руки и увлек опять под струи водопада. Она нежно улыбнулась, провела рукой по лицу юноши и проговорила:

— Наконец ты соединишься со мной.

— Навсегда, любовь моя. Если ты согласишься на это.

Он отнес ее в крошечную пещерку, скрывавшуюся рядом с водопадом. Солнечный свет, проникавший сквозь густую зелень, позволял Клавдии видеть красивое лицо юноши, его глаза, горевшие в полутьме сдерживаемой страстью и глубокой любовью.

— Я мечтал прикоснуться к тебе с того самого мгновения, как увидел. Ты единственная девушка в мире, с которой мне хотелось бы проводить и дни и ночи, не расставаясь и не отрываясь от тебя ни на секунду.

Клавдия замерла, когда его губы коснулись ее губ, но тут же ответила на поцелуй. Губы ее приоткрылись, сначала робко, потом смелее. Он настойчиво искал ответных ласк, и по ее телу пробежала сладкая дрожь.

Желание нарастало от соприкосновения их горячих тел. Она ничего не понимала — хотела лишь, чтобы блаженство длилось вечно. А он продолжал ее целовать — кончик носа, подбородок, лоб, подрагивающие веки, нежные щеки…

Он бережно уложил ее на зеленый мох, густо покрывавший пол пещеры, и снова покрыл поцелуями ее лицо. Приподнявшись на локте, она тоже коснулась губами его лица — вначале скул, уголков рта, снова вернулась к его ищущим, настойчивым губам…

Сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди, когда сильные мужские руки сомкнулись вокруг ее тела, когда ее грудь коснулась его груди…

Он медленно ласкал ее тело, нежную и упругую плоть, гладил и слегка пощипывал мягкую кожу, а потом поцелуями утолял причиненную сладкую боль… От горячих прикосновений его рта к ее телу Клавдия совершенно лишилась рассудка.

Заключив ее в объятия, он приподнял ее и стал осыпать с ног до головы горячими поцелуями. Ослабев от страсти, она лежала в его объятиях, не в силах сдержать стоны наслаждения.

Он позволил себе остановиться и немного полюбоваться ею, нежными холмиками ее грудей, чуть выпуклым животом и крутыми, обещающими подарить райское наслаждение бедрами, но она издала жалобный молящий стон, и он опять вернулся к ней, к ее потаенным святыням, открытым только ему одному.

Из ее горла вырвался сдавленный крик. Она задыхалась, ощущая его в себе. Она инстинктивно приникла к нему еще ближе, содрогаясь, чувствуя внутри себя биение его пульса, его страсть была заразительна, и она трепетала, уносясь вместе с ним на вершины блаженства…

А затем она словно потеряла сознание, растворившись в нем, словно летя куда-то меж звезд, горевших в далеком черном небе…

Ее пробудили горячие поцелуи, которыми Пилат осыпал ее мокрые щеки, и она поняла, что плачет от счастья. Теперь им не нужны были никакие слова…

Она вздохнула с облегчением и подалась навстречу его поцелуям, горячо отвечая на них. Рука его скользнула по ее шелковому животу.

Он на миг оторвался от ее губ и посмотрел ей в глаза.

— Любимая моя, прекрасная… Сколько в тебе огня и страсти!