Любовь в параллельных мирах

— Интересно, на что надеяться эта женщина, зная, что Хорт женат. — Думала Лена. Хочет стать ему любовницей?

Пока Лена наблюдала за соперницей, девушки пытали Хорта насчёт свадеб.

— Каждая из нас уже выбрала себе мужа. И если вы сочтёте это уместным, мы бы хотели сыграть свадьбы в день летнего солнцестояния. Самое хорошее время для того чтобы выйти замуж.

— Это самое лучшее время для любви. — Вдруг выпалила Касси.

Все посмотрели на неё с удивлением. Она, ничуть не смутившись, с вызовом смотрела прямо в глаза Хорту.

Лена возмутилась. Вот ведь бесстыжая девица, вешается на шею чужому мужчине прямо при его жене. И ведь даже не покраснела! Кажется, по праву законной жены ей положено поставить эту нахалку на место. Ну и пусть они с мужем в состоянии холодной войны, но это не даёт право унижать её.

— Вам не кажется, милочка, что вешаться на шею женатому мужчине, да ещё и при его жене, это верх бесстыдства?

— Ничуть. Вы не его жена. Насколько мне известно, он вас бросил и если бы не ваш ребенок, то вы его и не увидели. Я выбрала Хорта в себе в мужья и прямо об этом заявляю. — Касси смотрела на Лену с чувством собственного превосходства. По сравнению с ней первой красавицей восточного племени Лена была лишь бледной тенью, да ещё и хромой.

— Ну, ну, мечтать не вредно. — Спокойно ответила та и встала из-за стола. — Спасибо девушки. — Обратилась она к остальным — Ужин был очень вкусным. Вы хорошие хозяйки.

Вышла нарочно сильно хромая. Опускаться до склоки с наглой девицей ей не хотелось.

Хорт дождался, когда жена выйдет и хмуро посмотрел на Касси.

— Если ты ещё раз позволишь такую выходку, то замуж я тебя выдам за трухлявый пень. Поверь, у нас и такие найдутся.

Касси поджала губы.

— Всё равно я добьюсь своего. — Решила она.

Хорт вышел вслед за женой.

— Лина, Лина, поверь, это не точно ты подумала. Она мне совсем не интересна.

— Да мне всё равно. Пожала плечами Лена. Ты абсолютно свободен, делай что хочешь.

Вошла в дом. Наконец этот день закончился.

Дни пролетали в трудах. Жизнь человека живущего в этом мире была далеко не простая. Хочешь выжить — трудись. Лена иногда вспоминала как что-то очень далёкое и нереальное свои походы в кино, театр. Гонки с друзьями по ночному городу, а потом она спала до обеда. Водопровод, электричество, газ, горячая вода в душе и многое-многое другое такое привычное, о чем совсем не задумываешься, все этого здесь не было. И полеты. Она была лишена полетов, своей главной страсти в жизни. Всё это было так давно, как будто происходило не с ней, а с кем то другим. Здесь утро начиналось с рассветом, с первыми лучами солнца селение оживало. Хочешь помыться топи баню, натаскать воды, дров, потом растопить. Поэтому мылись не чаще двух раз в неделю. Стирка тоже целое событие. Обычно чтобы лишний раз не топить Лена стирку и мытьё сочетала одновременно. Хочешь поесть иди за водой, дровами, разжигай очаг. Вари еду в глиняном горшке. Хорошо, что в посылках была сковородка правда она оказалась алюминиевая, а не чугунная как было написано на коробке, и прогорела в очаге при первой же готовке, но по ней кузнец выковал металлическую. Появилось хоть какое-то разнообразие. Вместо варёного мяса можно было съесть жаренное на сковороде. И ещё Лена попросила сделать ей шампуры для шашлыка. Можно, наверное, ещё и суп приготовить, но не из чего. Картофель в этом мире ещё, наверное, долго не откроют. Лук она посадила и морковь тоже. Кое-что уже проклюнулось, и Лена с удивлением и трепетом наблюдала, как тоненькие ростки тянуться к солнцу. На одной из грядок появились первые зачатки редиски. На Ленин огород ходили смотреть всем селением. Такого здесь ещё никто не видел. Некоторые даже спорили, получиться у жены вождя что-нибудь, или нет. Спать ложились, как только солнце опускалось за горизонт. Иногда, правда собирались возле очага и вели неспешные беседы, строили планы. Свечей не было. И из чего их сделать Лена не знала. Поэтому жгла лучины, настроганные из сухого чурбака. Зато она заметила, что всегда всё успевала. Времени хватало даже посидеть с сыном на лавочке перед домом, где она тоже разбила полисадник. Такой она видела в деревне, когда проезжала мимо в соседний город. Ее руки загрубели, ногти обломались, а поправить было нечем. Рассматривая свои руки, Лена вспоминала, сколько времени тратила на маникюр. Теперь под ногтями часто забивалась грязь, которую она вычищала тонкой деревянной палочкой. И только после стирки и бани руки более или менее приводились в порядок. И смазать их тоже было не чем. Кремов здесь еще не придумали. Хорт часто присоединялся к ней. Так же молча садился возле неё, брал на руки сына. А потом начинал говорить. Он рассказывал Лене о своем детстве, отце, матери, о том, как стал вождём. И о том, как обрадовался, когда увидел огромного орла летящего по небу. Лена слушала молча, а однажды начала рассказывать про свою жизнь. О том, как устроен её мир. Хорт слушал, а иногда задавал вопросы, удивлялся многим вещам, которые для Лены были привычны. Однажды Лена по памяти палкой на земле нарисовала карту. Объясняла, как устроен мир. Хорт посмотрел на нее с недоверием:

— Откуда у тебя так много знаний? Разве человек может за свою короткую жизнь столько обойти земли и проплыть воды?

— Для этого не нужно никуда ехать или плыть. Все это я учила в школе. Наши знания хранятся в книгах и передаются от поколения к поколению.

— Что такое книги?

Лена почувствовала, что сейчас самый подходящий момент для воплощения мечты деда Милана. Если Хорт заинтересуется можно написать самую первую книгу в этом мире.

— Подожди немного, я тебе покажу.

Зашла в дом и достала заветную тетрадку.

— Дед Милан очень хотел, чтобы и в вашем мире люди могли иметь книги и умели их читать. Это алфавит, каждый знак это буква, а буква обозначает звук. Из Звуков состоят слова. И с помощью этих букв можно записать слова на пергамент. Можно передавать целые послания друг другу. Можно записать законы, а можно вести летопись, записывая все важные события в жизни племени. Следующие поколения смогут прочитать эти записи и узнают, как мы жили и что происходило.

Хорт держал в руках тетрадь и смотрел на непонятные для него знаки. И в его голове появлялась картина пока еще не совсем понятного, но нечто грандиозного.

— А ты сможешь научить меня этим знакам?

— Конечно. Вот смотри. Это алфавит, а это первая буква «А» означает звук «а». — Лена сама не заметила, как увлеченно начала учить читать мужа. Хорт послушно повторял за ней буквы и пытался чертить их палкой на земле.

ГЛАВА 22.

Два года спустя.

— Мама, мама ну пойдем! — канючил сынок. — Я кушать хочу, я устал!

— Сейчас, дорогой, немного осталось. Вот доберу корзинку, и сразу пойдем. Вот хлеба поешь. — Дала ребенку кусок хлеба. Малыш вцепился зубами в горбушку. Шел сбор жимолости. За короткое время нужно собрать как можно больше этой полезной ягоды. Лина торопилась, где-то вдалеке гремело. Скоро будет гроза. Добрав корзинку, взяла малыша за руку и пошли домой. Путь пролегал вдоль реки. Идти по камням было непросто, больная нога то и дело подворачивалась. Наконец дошли до знакомого ельника, за ним селение. Налетел шквалистый ветер. С головы Лены сорвало косынку. Лёгкая ткань взмыла в воздух и зацепилась за ветку ели. Женщина поставила корзинку на землю и стала прыгать, пытаясь достать косынку. В небе громыхнуло уже более отчётливо. Надо торопиться, пока не пошёл дождь. Оставила попытку, дотянутся до кусочка ткани, подхватила ягоды и ребенка. До селения оставалось совсем немного, когда сверкнула молния, и небо разорвалось от треска. Сразу за этим хлынули потоки воды. Лина прикрыла сына подолом верхней юбки. Спряталась под разлапистой елью.

Сейчас дождик переждем и домой. — Успокаивала испуганного сынишку Лина. Гроза разошлась не на шутку. Молнии сверкали беспрестанно. Грохот от грома и шума падающей с неба воды оглушил. Такие грозы случаются редко. Постепенно гроза стала удаляться. Ещё немного и можно будет идти дальше. И вдруг Лина заметила, как воздух в двадцати метрах от неё задрожал и превратился как будто в зеркало. И в этом зеркале отразился мир, её мир. Лина четко увидела поселочную дорогу, идущую через лес. Линию электропередачи вдоль дороги и несколько чёрных внедорожников вдали. По дороге шел мужчина, неуклюже размахивая руками, когда поскальзывался на грязи. Лину охватило радостное возбуждение. Это возможность вернуться к себе в свой мир, где ей всё знакомо. Вернуть свою жизнь себе. Скорее, скорее пока путь свободен. Неизвестно сколько проход будет открыт и будет ли ещё такая возможность. Сделала несколько торопливых шагов в сторону прохода и остановилась.

— Что она делает? А как же её сын? Можно забрать с собой. Но как лишить сына отца? А как же её огород? Как её книга, которую она пишет? Она ещё не успела многое сделать. Лена разрывалась между возможностью вернуться в привычный и комфортный мир или остаться здесь, где жизнь сложна и непредсказуема, но где у неё есть сын, и она ещё не успела воплотить мечты деда Милана. И есть ещё Хорт. Мужчина, с которым у неё сложные отношения, несмотря на это они связаны между собой крепко. Их связывают не только супружеские узы, но самое главное это их цель. Хорт быстро понял перспективы, которые давала письменность. И сам включился в процесс создания алфавита, первого букваря. А ещё они записывали первый свод законов. Обсуждение очень часто тех или иных моментов затягивалось на несколько дней. Споры порой бывали очень даже жаркие и яростные. Бросить всё это на половине пути? Если она уйдет, сколько людей будут ранены в самое сердце. А она сама? Будет ли она счастлива, вернувшись в свой мир? Нет. Она не сможет разлучить сына с отцом. Она не сможет подорвать доверие тех людей, кто поверил ей, и помогает менять реальность. Она не сможет жить без мужа. Без человека, с которым её уже связывает слишком многое. Лина сделала шаг назад. Человек, шедший по дороге, вдруг остановился и посмотрел прямо на неё. Лина с удивлением узнала в этом мужчине Золотарёва Игоря Игоревича. Неужели он до сих пор ищет её. Не забыл, помнит? В его глазах отразилось узнавание. Сделал решительный шаг в сторону Лины. Инстинктивно она выбросила руку вперёд ладонью наружу.

— Стой на месте. Тебе нельзя сюда.

Видела, как напрягся Золотарев. Они смотрели друг на друга сквозь мерцающую завесу, гроза стихала, и зеркальная поверхность перехода стала мелко дрожать и исчезать. Подняла руку в прощальном жесте.

— Идём сынок. Отец, наверное, уже волнуется.

Надвигалась гроза, небо заволокло черными тучами. Над горизонтом сверкало беспрестанно, а жена с сыном до сих пор не вернулись. Решил идти им навстречу. Дождь начался внезапно. Сквозь сплошную стену дождя тропинку не было видно совсем. Прислонился спиной к ели, пережидая грозу. Постепенно дождь становился слабее и слабее пока не прекратился совсем. Лину увидел внезапно, когда она появилась из-за дерева. Её взгляд был направлен в сторону странного мерцания. Хорт, вдруг увидел чужой мир, очень похожий на его. И человека, который явно узнал Лину. Он испугался. Вот сейчас появилась реальная опасность остаться ему без жены. Первым порывом было остановить её не дать ей уйти за эту грань, где он уже никогда не сможет видеть её, но потом Хорт понял. Нет, она сама должна решить, где хочет быть. Если она решит уйти, значит, он отпустит, пусть она будет счастлива там в своём мире, раз у него не получилось сделать её счастливой здесь. Всё это время он учился жить рядом с этой женщиной. Он понял насколько она хрупкая и нежная и в тоже время сильная женщина. Он любит её такой, какая она есть. Из её рассказов Хорт знал, что в ее мире женщина сама решала свою судьбу. А здесь она вынуждена была подчиняться воле окружающих мужчин. И он дал ей эту свободу. Многие ворчали, что Хорт держится за женскую юбку и пляшет под её дудку. Сопротивлялись тем изменениям, что вводились в их племени. Многое из того, что рассказывала Лина из своей прошлой жизни, применить к их строю и укладу было не возможно, но очень многое можно внедрить почти безболезненно. По тем письменам, что оставил дед Милан, они смогли изготовить пергамент. И сейчас записывали на нем законы племени и правила семейного и бытового уклада. Но первой книгой, которую они написали, был алфавит и букварь. Листы готовой книги сшили и сделали ей металлический и деревянный оклад. Потом было настоящий праздник, когда перед всем обществом книгу торжественно внесли в дом совета и положили на специальную подставку. Сейчас по нему учились читать все желающие. Лина плакала.