Любовь в режиме ожидания

– Валентин Константинович! – сказал он и пошатнулся. – Мы с Аней любим друг друга. Я женюсь на ней.

– Женится он! – заорал Валентин. – А меня ты спросил? Ты думаешь, я всю жизнь мечтал о таком зяте, да?

– Папа! – Аня завернулась в одеяло и встала рядом с Витей. – Мы все равно поженимся, хочешь ты этого или нет.

«Они похожи на детей, которые попались на краже варенья, но твердо решили не выдавать друг друга, – подумал Валентин. – А мне что делать? Делать-то, блин, что?»

– Приведи себя в порядок и спускайся в гостиную, – сквозь зубы бросил он Вите. – Жених, твою мать!

Повернулся и вышел из комнаты, хряснув дверью так, что стена загудела.

Несмотря на ранний час, он щедро плеснул себе виски. И не потому, что очень хотелось, – просто любому отцу полагается успокоить нервы после такого сюрприза, преподнесенного единственной горячо любимой дочерью.

Выпив виски, Сумароков открыл окна, и гостиная наполнилась звуками раннего утра: пением птиц, стрекотанием кузнечиков. Где-то вдалеке лаяли собаки. Валентин взял сигарету, удивляясь тому, что его злость куда-то испарилась. И только когда Сотников, слегка пошатываясь, появился на пороге, он внезапно понял: этот парень не мог сделать его дочери ничего плохого.

Витина губа распухла и была наспех заклеена пластырем, но кровь все равно сочилась.

– Заходи, что стоишь? Ночью смелее был.

Витя вошел и, не дождавшись приглашения сесть, облокотился о каминную полку.

«Кажется, я неплохо его приложил. – Валентин заметил нетвердую походку. – Похоже на сотрясение мозга».

– Садись уже, не маячь.

Витя сел за стол, вытянув руки, как на картине Серова «Девочка с персиками».

– Я ничего плохого не делал, – сказал он тихо.

– Я застаю тебя в постели моей дочери и должен верить, что ничего не было, ты это имеешь в виду?

– Я имею в виду, что женюсь на Ане. Вы можете быть спокойны.

– Поздновато ты задумался о моем спокойствии! На что ты мне сдался? С какой радости я тебе должен отдать свою дочь?

– Я ее люблю.

– Да что ты говоришь!

– А что тут скажешь? – Парень попытался улыбнуться, но тут же схватился за губу.

Валентин вынул из кармана белоснежный платок и швырнул на стол:

– Утри сопли, жених!

Помедлив секунду, Витя взял платок и приложил к губе. На платке сразу расплылось багровое пятно.

– На что, интересно, ты жить собираешься? И где?

– Я получаю повышенную стипендию и буду подрабатывать. С голоду мы не умрем, – сказал Сотников, не глядя на Валентина. – А насчет жилья… У меня есть комната в квартире родителей, но еще год мне придется жить на казарменном положении…

– А потом, ты думаешь, Аня захочет жить с твоими родителями? – Валентин усмехнулся и допил виски. Поднялся налить еще, бросил в стакан пару кубиков льда, оставшуюся упаковку пододвинул Вите. – Приложи к губе. Да не так, в платок заверни, эх ты, будущий врач! – Подойдя к двери, распахнул ее и громко позвал: – Аня!

Дочь появилась сразу – сердитая, аккуратно причесанная, в джинсах и футболке. С прямой спиной села за стол рядом с Сотниковым.

«Кажется, настроилась немедленно покинуть отчий дом вместе с ним, если бы я его выгнал», – невесело подумал Сумароков.

– Что случилось, то случилось, – сказал он строго. – Поступайте как хотите. Хотите жениться – женитесь. Но никакого содержания вы от меня не дождетесь. А теперь идите, завтрак, что ли, приготовьте.

Он зажег сигарету и вышел на крыльцо. Солнце поднялось, но обильная роса еще блестела на траве. День опять обещал быть жарким.

Как легко он согласился отдать дочь! И кому – голодранцу! Если бы не Катя, он бы так не смалодушничал.

Из открытой двери доносился уютный утренний шум. Из крана лилась вода, звенели тарелки, с хлопком и шипением разбивались яйца над сковородкой, щелкал тостер…

А может, все к лучшему и этот парень станет прекрасным мужем для Ани?

Он женится на Кате, а дочь, поглощенная новыми чувствами, не станет слишком сильно переживать по этому поводу. И заживут они все счастливо: он с Катей, Аня со своим Витей. Две семьи – два дома.

Все-таки это лучше, чем если бы Катя оказалась в роли Аниной мачехи… Определенно лучше.

…Прошел уже месяц с того дня, когда он застал Аню в постели с Виктором. С тех пор он нечасто виделся с ней: она проводила большую часть времени в Сертолове, он – в городской квартире. Но сегодня он поехал за город сразу после работы – невзирая на километровые пробки, неизбежные в эти часы. Сумароков решился сообщить дочери о собственных брачных планах.

Этому предшествовал вчерашний неприятный разговор с Катей – она упрекала его, говорила, что он, наверное, раздумал на ней жениться, потом пригрозила, что расскажет все Ане сама, потом зарыдала… Видеть ее слезы он не мог – пообещал, что завтра же поговорит с дочерью.

Перед дверью в Анину комнату он перевел дух, размашисто перекрестился и постучал.

– Заходи, папа. – Аня за письменным столом подсчитывала недельные расходы по туберкулезному отделению. Как заправский бухгалтер, она с суровым лицом стучала кончиком карандаша по клавишам калькулятора.

Валентин сел на диван.

– Я закурю?

– Кури. – Аня встала, толкнула створки окна, потом села рядом с отцом. – Ты все еще на меня сердишься? Прости, что так получилось!

– Я о другом хотел с тобой поговорить…

– Ты считаешь, что нам рано заводить ребенка?

От неожиданности Валентин чуть не проглотил сигарету.

– Аня! Неужели ты уже…

– Нет, – засмеялась она. – Я не беременна, но если это случится… Что плохого в ребенке?

– В ребенке ничего плохого! Но тебе надо сначала институт закончить. А Вите твоему – академию.

– Вообще-то он тоже так считает.

– Вот и молодец! – быстро сказал Валентин, опасаясь услышать, что сама Аня считает по-другому. – А у меня тоже есть для тебя новость.

Он выбросил сигарету в окно, тут же вытащил из пачки другую, но не стал прикуривать, чтобы Аня не заметила, как его руки дрожат.

Она встала с дивана, подошла и легко коснулась его плеча:

– Папа, не мучайся, я все знаю. Ты хочешь жениться на Кате.

– Это она тебе сказала? – вскинулся он.

– Нет. Просто я не слепая. А ты, если бы не хотел жениться, не начал бы этот разговор. Не нервничай так, пожалуйста, я тебя нисколько не осуждаю. Я же тебя люблю.