Любовь вне времени и пространства

Не ожидала прихода ночной гостьи и испугалась, увидев фигуру в серебристом лунном свете.

Но когда жрица заговорила, успокоилась. Она посетовала, что ей не спится, и присела рядом, бросив взгляд на мой живот. Я поторопилась прикрыть его, скомкав ткань и меняя положение – мне не хотелось лежать, когда Хатхор сидит, это казалось неловким.

Ночная гостья стала задавать вопросы. Некоторые из них не нравились, но я честно отвечала, доверяя жрице.

– Как зовут тебя, дитя?

– Аэрия.

– Ммм, воздушная земля… Красивое имя. Кто отец твоего будущего ребенка?

Не знала, как ответить на этот вопрос. Не хотелось признаваться, что влюбилась в человека и поверила ему, не спросив даже имени. Хатхор не удивила моя заминка, она продолжила ласковым голосом:

– Ты не знаешь его имя? Это он дал амулет Исиды?

Различив мой кивок, она продолжила:

– Я слышала, ты невеста Сэта?

Увидев, что я заерзала, поспешила успокоить:

– Не бойся, я никому не расскажу о твоей тайне, – она коснулась рукой моего живота, – Более того, помогу. Как? Дам заговоренный гранатовый сок. Не изменяя внешности, сок сделает тебя неприятной для Сэта, отталкивающей. Он перестанет желать тебя. Ты же хочешь, чтобы правитель забыл тебя?

Тут я непроизвольно прижала руку к животу. Хатхор поняла.

– Нет, этот напиток не повредит ребенку, ведь я жрица храма Исиды, а она заступница женщин и детей. Но чтобы заговор исполнился, нужна дорогая тебе вещь, поднесу ее богине в дар. Думаю, этот амулет с красными камнями подойдет. Выпьешь сок, когда я покину дом, но не позже полудня.

Голос завораживал, произносимые слова казались истиной. Сомнений не было. Жрица предлагала выход из положения – перестать бояться Сэта и спокойно ждать любимого, не оглядываясь, не вздрагивая от шума любой повозки, проезжающей мимо дома. Сняла амулет Исиды и отдала ей.

Было жаль расставаться с вещью – доказательством нашей любви, но у меня оставалось более важное свидетельство – наш малыш, который сейчас сильно толкался в живот.

Жрица перехватила амулет и протянула запечатанный кувшинчик, в котором плескалась жидкость на два глотка. Он все это время был у нее в руке, а я не замечала.

Хатхор не стала дожидаться утра, отряд покинул нашу деревню затемно.

Распечатав кувшин, осторожно сделала первый глоток, но различив вкус граната, и, успокоившись, допила остальное. Неудержимо потянуло в сон, и я провалилась в темноту.

Разбудила невыносимая боль внизу живота, как будто мои внутренности рассекали серпом. Свернувшись, пыталась чаще дышать, чтобы пережить рвущую на части схватку.

Увидев, как по лежанке расползается кровавое пятно, завыла от ужаса.

Отец, не зная, чем помочь, выбежал на улицу, зовя соседей. Череда лиц, склоняющаяся надо мной, слилась в разноцветный туман. Переворачивали, раздевали, причитали над моим телом, заставляли пить что-то горькое – все казалось страшным сном.

Было жарко, скидывала с себя ткани, но чьи-то заботливые руки укрывали, гладили по голове, давали воду. Пила жадно, разливая, захлебываясь, и опять проваливаясь в тягучую темноту.

Не знаю, сколько прошло времени, но из тумана выдернул злобный рык. Его узнаю из сотни голосов. Это был Сэт. Он за волосы вытащил меня из дома.

Инстинктивно закрыла живот руками и только сейчас поняла, что новой жизни во мне нет! Теперь было все равно, что со мной сделают.

Тело бросили на землю, черная тень склонилась и ударила в лицо. Последнее, что видела, это мелькнувшее в воздухе копье. Его наконечник ярко блеснул на солнце. Отчаянный крик отца и последняя вспышка боли. В сердце.

Измученная душа взвилась в небо, там ее поджидала лодка из тростника. Поплыла по реке смерти к царству мертвых. У берега скопилось множество суденышек, и было лишь одно свободное место, где моя лодка могла причалить.

Но услышала вдруг голос моего любимого. Это был твой голос. И ты был в гневе. До сих пор помню эти страшные слова: «Аэрия-Нефертари! Ты предала меня – Гора, сына Осириса и Исиды, убила нашего божественного сына, польстившись на царствие с моим врагом Сетом! Я насылаю проклятие: не будет тебе покоя ни на земле, ни на небе. Отныне будешь возрождаться вновь и вновь, и каждый раз познаешь горечь предательства!»

Мой дух вился вокруг, но ты не хотел замечать. Зато я хорошо разглядела Хатхор. Не было на ней одеяний жрицы, и она ластилась, касаясь руками моего любимого. А ты, мой бог, с силой сжимал в руке амулет с кроваво-красными камнями.

Шло время, я видела все. Как ты выиграл битву с Сетом, как взошел на трон, и рядом в одеянии царицы села Хатхор, как родила она тебе четырех сыновей. Как оживил ты своего отца Осириса, пожертвовав глазом, и как он остался править в царстве мертвых, где не было мне места…

Но однажды я родилась снова. Расскажу о последнем дне этой жизни.

Лукреция. 509 год до н.э.

В этот день, как и всегда, мой муж Коллантин Тарквиний с утра ушел на форум участвовать в диспутах. Я не любила Коллантина. Но никто не будет спрашивать о чувствах семнадцатилетнюю девушку, когда брак считается выгодным для семьи: так почетно породниться с племянником царя!

Я же, распорядившись по дому, в сопровождении двух рабынь отправилась в храм. Рим переживал тревожное время, царь и его окружение отличались распущенными нравами, чем раздражали и патрициев, и плебеев. В городе было неспокойно. Женщинам лучше было не выходить из дома без сопровождения вооруженных мужчин. Но храм Юноны находился рядом, поэтому я решилась.

В древнем Риме Юнона – новое имя богини Исиды, а ты – Аполлон, все тот же бог солнца, который не хочет слышать меня. Поэтому проще было обратиться с мольбами к матери, она тоже женщина, и я просила о заступничестве, еще не веря, что проклятие свершится. Наивная. Очень скоро получила весточку, что ты не справился с гневом.

После полуденного сна было приятно посетить купальни – это особый момент в жизни патрицианки. Рабыни натирали тело благоухающими маслами, промывали волосы, красиво заплетали, одевали хозяйку в ниспадающие одежды. Это последнее мое положительное воспоминание.

Обычно, к приходу мужа домой, накрывали стол, но в этот раз в атриуме появился гонец с вестью, чтобы я не ждала Коллантина, его позвал на пир Секст Тарквиний, сын царя и двоюродный брат мужа.

Уже была глубокая ночь, когда слуги открыли дверь, в которую нетерпеливо стучали. С улицы доносились крики и раскаты смеха. В дом ворвалась шумная компания во главе с мужем. Они были пьяны. Коллантин схватил меня за руку и вытащил всем на обозрение, выкрикивая, что прекраснее и добродетельнее жены не видел. Мужчины жадно рассматривали мое тело, едва одетое в легкую ткань, и я невольно поймала алчущий взгляд Секста, от чего лицо залилось краской. Было стыдно за мужа, и страшно от шуток возбужденных мужчин. А Коллантин не понимая, не видя этого, продолжал восхвалять мою красоту. Когда гости одобрительно захлопали и признали мужа выигравшим спор, по его приказу подали кубки с вином. Выпив за хозяина, компания, к моему облегчению, вывалилась на улицу, и, вскочив на коней, умчалась прочь.