Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой

Он не мог произнести это вслух: «Твой муж должен избавить тебя от наглеца, вызвав его на поединок и разрубив пополам в честном бою», не мог, потому что ему хотелось разрубить пополам не только друга Мармадьюка, но и загадочного мужа, которого ни во что не ставил ее ухажер. Было во всей этой истории что-то странное.

– Что это за муж? – наконец прохрипел он, справившись с гневом.

Мод выскользнула из его объятий, привычным жестом пригладила волосы.

– Мой муж – никчемный, ненадежный человек, – отвернувшись к огню, с горечью сказала она. – Я ему не нужна. Он бросил меня, не интересуясь моей жизнью. Он приехал сюда, в Лондон, но я не знаю, чего от него ожидать… – Голос ее дрогнул. – Может быть, при нем Скроуп и оставит меня в покое, но вряд ли я могу рассчитывать на заботу или помощь.

Отчего-то Ральфа не порадовал такой отзыв о муже, хотя все, что он знал о Мод, подтверждало это мнение. Она действительно была не нужна Вуду, ему не нужно было то, чего вожделеет каждый мужчина, желающий продлить свой род и обрести семейные радости, он дал жене необъяснимую свободу и, кажется, на самом деле равнодушен к ее горестям. Ее муж настолько слаб, что другой мужчина добивается его жены, уверенный, что сумеет ее заполучить. Забрать ее, подумал Ральф, увезти во Францию, на берег Средиземного моря, в Америку, прочь отсюда, туда, где они будут свободны. Только дождаться суда над тестем и сделать для него все, что в его, Ральфа, силах, – а если приговор будет суров, заплатить палачу, чтобы топор был наточен лучшим образом. Аннулировать свой брак, оставить жену и увезти сероглазую леди – мир велик, им найдется место. Но он обещал сэру Уильяму заботиться о его дочери…

Он плеснул вина в кубки, выпил сам, протянул кубок Мод, сказал:

– Не повезло тебе с мужем.

Он бы не позволил своей жене разъезжать по всей стране, хотя… его жена именно этим и занимается, не спрашивая его разрешения. Злодейка фортуна фламандской петлей [114] связала его с двумя женщинами, и теперь он не знал, как развязать этот узел. Ральф привлек к себе Мод, думая, что пока можно развязать шнуровку на ее платье.

– Ведь ты бы уехала со мной? – шепотом спросил он, целуя нежный шелк ее щеки и чувствуя соль на губах от ее слез. – О, женщина, она опять плачет! Я бы сделал все, чтобы ты смеялась! Как ты смеешься, Мод? Как улыбаешься?

114

Фламандская петля – морской узел.

Он стер ладонями слезы с ее щек, думая, что его руки так грубы, что поцарапают ее кожу. Тонкая голубая пульсирующая жилка на шее, пальцы двигались дальше, под ворот платья, нащупали тонкий шнурок, второй, третий. Ральф вытянул на свет божий сначала маленький серебряный крест, затем свой амулет, тот, который она швырнула в негодовании на дорогу, а потом подняла. Последним в ладонь лег кулон – большой изумруд, оправленный в золото.

– Ты боишься нарушить обеты? Преступить закон? Мир огромен, Мод, огромен! – продолжил он, глядя на изумруд.

– Нет, не из-за мужа, он для меня ничего не значит, – сказала она и, помолчав, добавила: – Из-за отца. Он арестован по обвинению в государственной измене и сейчас находится в заключении, в Тауэре, в ожидании суда. Я не могу оставить его!

Ральф смотрел на изумруд, лежащий на его ладони, необычно крупный, прозрачный, темно-зеленый с маленьким желтоватым пятнышком в форме звезды с одним неверно вытянутым лучом. «Этот изъян делает камень еще дороже», – вспомнил он слова ювелира из Амстердама, что оценивал драгоценности, доставшиеся дерзким мореплавателям после абордажа испанской каракки. Странным образом изумруд один в один походил на тот самый камень, который он отправил леди Перси в знак того, что не забывает о своей семье. «Второго такого не найдешь», – сказал тогда ювелир, любуясь его необычно яркой окраской и прозрачностью. Ральф сжал кулон и услышал слова Мод. Она с тревогой смотрела на него.

– Твой отец? В Тауэре? – переспросил он, разжимая руку. Украшение скользнуло на бархатистую ткань платья. Отец в Тауэре, изумруд, как две капли воды похожий на тот, что Ральф послал леди Перси, загадочный муж, оставивший жену невинной, ее скрытность, путешествие в Лондон из Линкольншира…

Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Сэр Ральф Перси был человеком храбрым, умел смотреть опасностям в лицо, мог одним ударом меча отправить человека к праотцам, управлять судном в бурном океане и поладить с дикарями на далеких землях, но такого с ним не могло случиться.

– Мод, откуда у тебя этот камень?

«Камень?! О чем он?!» – Мод в недоумении покосилась на изумруд и похолодела. Она уже сталкивалась с тем, что люди предпочитают не вмешиваться, услышав об ее отце-узнике. Неужели и Кардоне испугался, потому и заговорил о камне, не желая быть связанным с дочерью обвиняемого?

На лице его было странное выражение, будто он увидел ее впервые. Мод оперлась на ручку кресла, поднялась на ноги, выпрямилась.

– Не беспокойтесь, сэр! Я более не стану обременять вас своими заботами.

Ральф пропустил мимо ушей ее гордое «не стану обременять» и, глядя ей в лицо – как она хороша в гневе! – схватил и сжал ее руку, помня, что она предпочитает бежать, если чувствует обиду.

– Ответь мне, откуда у тебя этот изумруд?

– Какое это имеет значение?!

– Откуда у тебя этот изумруд, Мод? – повторил он. – Скажи мне!

Она, помедлив, ответила:

– Его подарил мне муж.

Ральф вскочил на ноги, навис над нею, не в силах поверить в происходящее.

– Леди Вуд… Значит, твое имя леди Вуд? Твой отец в Тауэре, ты покинула свое поместье около месяца назад, чтобы помочь ему. Вот почему ты была так скрытна, и вот что толкнуло тебя на эту поездку! Как твое имя, Мод?

– Вы знаете мое имя! – Она попыталась высвободиться. – И не смейте обвинять меня в скрытности! Или, вы считаете, мне следовало делиться своими невзгодами с каждым встречным?

– С каждым встречным?!

Ральф поймал ее, перехватив за талию, притянул к себе, резко, не рассчитывая силу. Он кипел, словно смола в котле.

– Я не каждый встречный, и если чертовка-фортуна не сыграла со мной злую шутку, клянусь, я преподнесу ей все дары, какие она сможет унести в руках, или меня зовут не Ральф Перси!

– Ральф Перси?!

Она застыла, уставилась на него распахнутыми от потрясения и неверия глазами.

– Вас зовут Кардоне!

– Кардоне – мое прозвище, имя, которое я взял себе во время странствий. Я родился в Нортумберленде, вторым сыном пятого графа Нортумберлендского. Сэр Ральф Перси, позвольте представиться, миледи!

Она побледнела, обмякла в его руках.

– Имя! – прохрипел он. – Скажи мне свое имя!

Повисла напряженная, мучительная пауза. Она сглотнула, будто ей что-то мешало говорить – то ли его напор, хватка или его слова, повисшие меж ними, и прошептала чуть слышно:

– Мод, дочь сэра Уильяма Бальмера. Леди Перси.

Ральф шумно выдохнул, осознав, что не дышал в ожидании ее ответа, словно от того зависела его жизнь.

Мод Бальмер, леди Перси!

Он отпустил ее, притихшую, усадил в кресло, сам размашисто зашагал по комнате, чтобы унять закипевшую в жилах, застучавшую в висках кровь, потрясенный тем, что произошло. Это неожиданное открытие обрушилось на него, словно тот ливень, что вымочил их насквозь в Кембридже. Вымочил насквозь и отдал ее в его объятия. В объятия Кардоне…