Любовь-война
Шрифт:
Залезаю в спальный мешок и утомленно прикрываю веки, надеясь на скорый сон, но сознание слишком взбудоражено и явно не собирается успокаиваться. Наоборот, оно, будто издеваясь, подкидывает вызывающие смущение картинки – потрясающий пресс Шульца, который он обнажил на физкультуре, стянув с себя майку, его припухшие от недавнего поцелуя губы, изумрудные глаза, от взгляда которых исчезает моя воля…
Боже мой, вот это я попала.
Глава 50
Кристина
Утро начинается
– Крис, вставай, поговорить надо, - шепчет подруга, дергая меня за плечо.
– Сколько времени? – хрипло отзываюсь я, потирая глаза.
– Восьмой час, - отвечает она, а затем, нацепив на себя широченную улыбку, добавляет. – Мне Гуляев вчера встречаться предложил, представляешь?
– Да ну? – удивленно тяну я.
Такие новости бодрят получше утреннего кофе.
– Ага, – хихикает Вера. – Мы с ним допоздна у костра сидели, по душам общались… Ну, слово за слово, и он признался, что хочет со мной отношений.
– А ты что?
– Согласилась, ясное дело, - Мартынова смотрит на меня, как на умалишенную. – Он же мне так нравится!
– Как у вас все лихо закрутилось, - замечаю я, распахивая спальный мешок и потягиваясь. – Смотри не отдай ему свою невинность раньше времени.
– Да ну тебя, - качает головой она. – Об этом пока и речи нет!
– Ну ладно, совет вам да любовь, как говорится, - посмеиваюсь я, вылезая из палатки.
Утро в лесу поистине прекрасно! Солнце светит, птички поют, а воздух какой! Свежий-пресвежий, чистый-пречистый, так и хочется вдыхать его полной грудью.
Судя по всему, основная масса ребят еще дрыхнет, потому что большинство палаток закрыты, да и народу вокруг мало. Вон, Алена Сидорова, зубрилка из числа «ашек», сидит зевает, и физрук наш, Виктор Никитич, руками машет, зарядку, должно быть, делает. А больше никого не видно.
Подхожу к близстоящему дереву и медленно провожу пальцами по его коре. Жесткая, шершавая, но все равно приятная на ощупь. Люблю ловить уединение на природе – душа сразу как-то успокаивается, и мысли в порядок приходят.
– Доброе утро! – раздается за спиной голос, который я узнаю, наверное, из тысячи похожих. Он мне уже в подкорку сознания въелся.
– Доброе, - негромко отзываюсь я, не оборачиваясь. Продолжаю поглаживать дерево, сосредоточенно глядя вдаль.
– Как спалось? Сова не мешала?
– Какая сова? – непонимающе оглядываюсь, и в глаза тотчас бросаются ссадины на лице Шульца, которые в свете утра выглядят совсем пугающими. Будто на него стая хищных птиц напала.
Надо все-таки завязывать с драками, а то в моем возрасте это уже несолидно.
– Та, которая всю ночь ухала, - поясняет Андрей, запуская руку в волосы и наводя на голове изящный беспорядок. – Ни черта из-за нее не выспался. Да и Гуляев, зараза, храпел, как паровоз. Короче, у меня ночка явно не удалась. А у тебя?
– Я как убитая спала, - признаюсь я, пожимая плечами. – Ничего не слышала. Да и Вера, в отличие от Гуляева, не храпит.
– А я все ворочался-ворочался, мысли всякие в голову лезли, - Шульц подходит поближе
и принимается ковырять «мое» дерево. – Бывает же такое, когда не можешь заснуть от передоза эмоциями?– Ну да, наверное, - соглашаюсь я, наблюдая за его длинными красивыми пальцами. – Помню, у меня такое было, когда я в своей первой стрелке победила. Я потом весь вечер как на иголках была, никак успокоиться не получалось.
– Вот-вот, у меня то же самое, - усмехается Шульц. – Тут и воздух еще такой… Блин, слишком чистый, что ли. Я-то привык выхлопными газами дышать.
Не могу сдержать легкой улыбки и вновь вскидываю взгляд на парня. Впервые за много-много лет мы с ним разговариваем без издевок, криков и оскорблений. Просто как старые добрые друзья. Оказывается, мне до чертиков этого не хватало.
– Как боевые ранения? Не сильно болят? – интересуюсь я, намекая на следы моего гнева на его лице.
– Нет, мне даже понравилось быть раненным, - улыбается Шульц. – Сразу столько сочувствия от окружающих.
– Особенно от Морозовой, - хмыкаю я.
Блин! Зачем я это ляпнула?! Теперь он подумает, что я ревную! Язык мой – враг мой!
– Точно, - кивает Шульц, не придав моей реплике особого значения. По крайней мере, внешне. – У девчонок это, видимо, в крови. Ну, в смысле утешать, жалеть, ухаживать… Не у всех, конечно, - он кидает выразительный взгляд на меня. – Но у Карины точно.
Ну-ну. А еще навязываться, докучать, вешаться на шею.
– Ага, прямо не девушка, а набор выдающихся качеств, - ерничаю я.
Боже, Крис, да заткнись ты! Палишься же! Прямо страшно палишься!
– В каком плане? – Андрей вопросительно приподнимает бровь.
– Да во всех, - мой словесный понос уже не остановить. – И в моральном, и в физическом.
– Ты про ее грудь? – Шульц начинает ржать.
Смотрите-ка, какой догадливый мальчик.
– Нет, это ты про грудь, я про рост, - осаждаю его с улыбкой.
– Я так и подумал, - иронично бросает он, ни разу мне не поверив. – Расслабься, Крис, я уже перерос этот этап.
– Какой такой этап?
– Когда симпатия к девушке прямо пропорциональна размеру ее бюста.
Интересно, брешет? Или ему реально плевать на ее шикарные сиськи?
– Да? И на каком этапе ты сейчас?
– Когда симпатия к девушке обратно пропорциональна уровню ее адекватности, - играя бровями, заявляет Шульц.
Мне почудилось? Или он на меня намекает? Ведь мое поведение вчера трудно назвать адекватным.
– Сочувствую, - ухмыляюсь я. – Такая симпатия обречена на безответность.
– Кто знает, кто знает, - Андрей делает еще один малюсенький шаг, и наши плечи легонько касаются друг друга. – Ты вот уже один раз говорила «никогда», а в итоге…
– Не начинай! – обрубаю я, чувствуя, что мы ступаем на скользкую дорожку.
– Трусиха, - он поворачивается ко мне и мягко касается моих волос. Просто кладет ладонь на голову, но от этого его движения все внутри меня начинает трепыхать и вибрировать. – Где-то такая смелая, а где-то так боишься.