Любовь-война

Она танцует с ним. Хук. С ним, а не с тобой. Джеб. Ты ее позвал, а она отказала. Снова хук. Сама вручила себя в объятья другого. Апперкот. Ты ей не нужен, Андрей, не нужен. Нокаут.

Какая же она сука! Сердце мне в дребезги разбивает и на осколках топчется. Я за ней уже которую неделю гоняю, мол, полюби меня, посмотри на меня, поговори со мной… Будто гордости у меня нет! А ведь, походу, реально нет… Засунул я ее в жопу. Ради бестии этой. Для нее я любым быть готов – хоть участливым другом, хоть ванильным романтиком, хоть песиком на привязи.

А она ни хрена не ценит. Стоит, коза такая, и прямо у меня на глазах с другим обжимается! Его клешни – на ее талии, ее взгляд блуждает по стеклам его очков. Болтают о чем-то, сволочи, смеются.

А я смотрю на них, и внутри меня какие-то высоковольтные лампочки загораются. Напряжение зашкаливает, впору рубильник дергать. Мозги из головы выносит. Взор безумной пеленой затягивает.

Чувствую, что самообладание, ускользает как сквозь пальцы вода. Я сейчас сорвусь. Сорвусь, твою мать! И будь, что будет…

– Андрей у тебя все в порядке? – голос Морозовой прорезает мои безумные мысли, слегка остужая пыл и заставляя оторвать взгляд от ненавистной парочки.
– Ты какой-то напряженный.

– Да нормально, - отзываюсь я, устало потирая виски.

– Хочешь, потанцуем? – Карина заглядывает мне в лицо, становясь напротив.

– Не хочу, - обрубаю я, качая головой.

Сегодня мне не до церемоний, так что беречь чужие чувства я не намерен. Мои бы кто сберег.

– Я ведь не слепая, понимаю, в чем дело, - ничуть не обидевшись, улыбается девушка. – Тебя бесит, что Кавьяр с Савельевым танцует. Ревнуешь ее.

В ответ на ее реплику я удивленно изгибаю брови. Неужели мои терзания так очевидны? Господи, до чего я до катился… Должно быть, со стороны выгляжу, как страдающий по Джульетте Ромео. Это могло бы быть смешным, если бы не было таким печальным.

– И давно ты знаешь? – хмуро интересуюсь я.

– Не так, чтобы очень, но в последнее время это стало заметнее, - она поводит плечами. – Извини, что лезу не в свое дело, но, по-моему, ты неправильно себя ведешь, Андрей. Если хочешь, чтобы Кавьяр обратила на тебя внимание, перестань за ней бегать. Пусть не думает, что на ней свет клином сошелся.

– В смысле?

– Вот смотри, ты ревнуешь, и твои чувства к ней усиливаются. У девчонок то же самое. Заставь ее поревновать, покажи, что на тебя тоже есть спрос, и она сама прибежит к твоим ногам.

– Думаешь? – с сомнением тяну я.

– Конечно, я же тоже девушка, - Карина поправляет густую шевелюру. – Знаю, как это все работает.

Отвожу взгляд от лица Морозовой и вновь упираюсь им в танцующих Крис и Илью. «Заставь ее приревновать, и она сама прибежит к твоим ногам»… Хм, интересно, конечно, но мне отчего-то кажется, что с моей своенравной девочкой это не сработает. Крис невыразимо, до чертиков, до крайности гордая. Увидит, что я подкатываю к другой, и вычеркнет меня из своей жизни насовсем. Один раз она уже так сделала. Приревновала к Нарьяловой, и наша связь оборвалась на пять долгих лет… Снова так рисковать я что-то не готов.

Другой вопрос, что мое общение с другой девушкой, скажем, тот же танец, наверняка ее заденет. Она хоть и корчит из себя Снежную Королеву, но мне все равно кажется, что ее чувства ко мне не умерли. Ну, не могла Крис тогда на крыше так искусно притворяться… Все ее касания, взгляды, слова – такое невозможно подделать. Это от сердца шло, от души…

Так вот, если я сейчас выведу на танцпол Морозову, Крис стопроцентно взбесится. Я начну мацать Карину, прижму к себе поближе, наклонюсь к ее шее и втяну запах ее кожи. Кавьяр примется активно изображать равнодушие, но ее черные негодующие глаза будут исподтишка следить за нами. Я стану упиваться своим мстительным торжеством, радуясь, тому, что причиняю ответную боль своей девочке. Ведь мы с Крис с детства такие: и любим, и калечим – все на совесть.

Это будет логично, предсказуемо и очень в моем стиле… Но почему-то сейчас я так не хочу. Возможно, я вырос из своей детской агрессий, а, возможно, просто понимаю, что это путь в никуда. Раня ее и без того израненные чувства, я ничего не добьюсь. Лишь разрушу то, что нам удалось восстановить за последние недели.

Ведь тогда на крыше я обещал ей, что не причиню зла. Что больше не стану причиной ее слез, не сделаю больно, не предам. Я говорил абсолютно искренне и намерен сдержать свое слово.

Наверное, в этом и заключается суть настоящей любви. В какой-то момент мысли, переживания и страхи другого человека становятся важнее собственных. Ты хочешь оградить предмет своей любви от всего плохого, темного, опасного и поэтому отказываешься от мести. Даже когда у самого в груди пожар горит.

Кавьяр, конечно, очень сложная. Бескомпромиссная, сумасбродная, непримиримая. Пьющая кровь и оставляющая шрамы. А еще взрывная, дикая, неуравновешенная. На самом деле этот список можно продолжать вечно. Я прекрасно знаю Крис и не строю иллюзий на ее счет. Да, отношения с ней, скорее всего, будут напоминать сидение на пороховой бочке. С высокой вероятностью она еще не раз меня ударит, назовет имбицилом и пошлет крепким словцом. Я даже не сомневаюсь в том, что мы будем ссориться вдрызг, кричать и злиться… Но это все неважно. Ровно как и то, что она сейчас танцует с другим.

Странно, но именно в этот сложный для меня момент я четко понимаю, что она моя. Я чувствую это каждой молекулой своего тела, каждой фиброй своей измученной души. Крис моя, и единственное, чего я хочу, - чтобы она тоже осознала это. Чтобы приняла наконец сей факт. Смирилась, покорилась мне, сломалась под моим напором и замолкла. Чтобы потерпела поражение и прикусила язычок. Чтобы угомонилась наконец.

– Нет, Карин, пожалуй, я пас, - вскидываю взгляд на гипнотизирующую меня Морозову. – Что-то я вымотался за сегодня… Пойду, наверное, домой.

Не дожидаясь ответной реплики, отлипаю от стенки и устремляюсь к выходу. На этой дискотеке мне больше делать нечего. Надо успокоиться, собраться с мыслями и продумать план, как завоевать свою строптивую дикарку. Кажется, настало время решительных действий, а иначе ее не проймешь.

Глава 60

Кристина

– На сегодня хватит! Все свободны! – провозглашает тренер, отпуская команду на заслуженный отдых.

Анька с Олеськой принимаются снимать волейбольную сетку, а остальные, шумно переговариваясь, отправляются в раздевалку.

Однако я уходить из зала не тороплюсь - беру в руки мяч и начинаю неспешно отбивать его от стенки. Это мой любимый способ медитации – всегда успокаивает нервы и приводит в порядок чувства.

Вчерашний вечер до сих пор не дает мне покоя. Когда я танцевала с Ильей, Шульц так на нас смотрел… Будто вот-вот пристрелит. Сначала моего кавалера, а потом и меня. Нет, серьезно, в какой-то момент я реально стала опасаться, что он подойдет и ударит Илью, измолотит ему лицо в кашу… А я даже не смогу помешать. Потому что в гневе, в настоящем необузданном гневе Шульц страшен. За всю жизнь я всего пару раз наблюдала, как он дерется, выкладываясь на все сто, не для галочки, и, поверьте мне на слово, это было жуткое зрелище, просто пугающее. Ни за что бы не хотела оказаться на месте его противника.