Любовь взаймы (Техас! Чейз)

Потом он, кажется, узнал ее. Она успокаивающе крепко сжала его пальцы. Он попытался заговорить, но единственное слово, которое у него получилось, было всего лишь слабым хрипом.

Тем не менее она узнала прозвище, которое он ей дал. Прежде чем снова провалиться в забытье, он сказал:

— Гусенок?

2

Чейз скандалил с медсестрой, когда Марси вошла в его палату. Он прервал поток обвинений, чтобы удивленно воззриться на Марси, потом снова начал препираться.

— Вы почувствуете себя гораздо лучше, когда помоетесь и побреетесь, — уговаривала медсестра.

— Не трогайте меня, уберите руки. Оставьте это покрывало на месте. Я сказал вам, что не хочу мыться. Когда я захочу, я сам и побреюсь. В последний раз говорю, уматывайте отсюда и оставьте меня в покое, чтобы я мог одеться.

— Одеться? Мистер Тайлер, вы не можете выйти из больницы!

— Вот как? Посмотрим.

Пора было вмешаться. Марси сказала:

— Может быть, когда мистер Тайлер выпьет чашку кофе, ему больше захочется побриться.

Медсестра была рада тонкому намеку, чтобы она ушла. Прошелестев белой тканью халата и проскрипев резиновыми подошвами, она исчезла. Марси осталась с Чейзом одна. Лицо его было чернее тучи. И дело было не в щетине и не в синяке на скуле.

— Я решил, что ты мне приснилась, — заметил он.

— Нет. Как видишь, я действительно здесь. Собственной персоной.

— Но что делает твоя собственная персона здесь?

Она налила ему чашку кофе из графина-термоса и подвинула в его сторону через переносной кроватный столик, правильно угадав, что он пьет кофе без молока. Он рассеянно взял чашку и отпил глоток.

— Итак?

— Итак, благодаря причудам судьбы, — ответила Марси, — я вчера вечером оказалась на родео, когда ты танцевал с этим быком.

— Начнем с того, что делала ты в Форт-Уорте?

— Клиенты. Супружеская пара переезжает сюда с северо-востока. Они собираются жить в Форт-Уорте, но присматривают домик у озера неподалеку от Милтон-Пойнта — для отдыха в выходные дни. Я приехала немного пообхаживать их. Вчера пригласила их в ресторан с мексиканской кухней, потом, в качестве развлечения, повела на родео. Но им выпало несколько больше сенсаций и испугов, чем я рассчитывала.

— Сенсация каждую минуту, — проворчал он, поморщившись и пытаясь найти более удобное положение на подушках, подложенных ему горой под спину.

— Тебе все еще больно?

— Нет. Я прекрасно себя чувствую. — Белая полоса вокруг его губ говорила о другом, но она не стала спорить. — Это объясняет, что ты делала на родео. А что ты делаешь здесь? В больнице?

— Я тебя давно знаю, Чейз. Рядом не было никого, кто бы присмотрел за тобой. Твоя родня не простила бы мне, если бы я не поехала с тобой в больницу. И я сама никогда не простила бы себя.

Он отставил в сторону пустую чашку.

— Так это ты вчера пожимала мне руку? — Она кивнула. Чейз отвел глаза. — Я думал… думал… — Он сделал глубокий вздох, заставивший его снова сморщиться. — Сумасшествие!..

— Ты думал, это была Таня?

При упоминании имени жены его глаза снова вернулись к Марси. Та почувствовала облегчениеТ ей больше не надо было бояться произнести вслух имя его покойной жены, оно уже было произнесено. Как в прыжках в воду с трамплина, первый раз — самый трудный, потом все становится легче. Но, увидев в его глазах боль, как от укола смертельной иглой, Марси опять засомневалась, оправится ли Чейз когда-нибудь после трагической гибели Тани?

— Хочешь еще немного кофе?

— Нет. Чего бы я хотел, — произнес он, — так это выпить.

Хотя дело было отнюдь не шуточное, Марси отнеслась к этому как к шутке.

— В восемь утра?

— Мне случалось начинать и раньше, — пробурчал он. — Ты меня отвезешь куда-нибудь, где можно купить бутылку?

— Конечно, нет!

— Тогда мне придется позвать кого-нибудь еще. — Забыв о боли, он попытался дотянуться до телефонного аппарата на прикроватной тумбочке.

— Если ты планируешь позвонить клоуну Питу, то это тебе не поможет. Он сегодня уезжает в Калгари.

Чейз опустил руку и взглянул на нее.

— Откуда ты знаешь?

— Твоя приятельница сказала. Вчера вечером она приходила сюда справиться о тебе, когда ты не явился к ней на свидание после родео. Много волос, много сисек… Я не спросила, как ее зовут.

— Это неважно. Я тоже не спросил, — признался он. Марси ничего не сказала. Он минуту изучающе смотрел в ее спокойное лицо. — Что, без проповеди?

— От меня — нет.

Он хмыкнул.

— Хотел бы я, чтобы ты поговорила с моей родней насчет проповедей. Обожают проповедовать. Они все хотят спасти меня от меня самого. А я только хочу, чтобы меня, черт побери, оставили в покое.

— Они любят тебя.

— Моя жизнь принадлежит мне! — гневно воскликнул он. — Кто они такие, чтобы говорить мне, как я должен жить, а? Особенно Лаки. — Он пренебрежительно фыркнул. — Пока не появилась Девон, он только и успевал ширинку расстегивать. Трахал всех, кто мог двигаться, а, может быть, кое-кого, кто и не мог. А теперь он такой адски правоверный, что просто тошнит.

— Но, насколько я знаю, его… э-э… ширинка расстегивается не реже… — Эти слова заставили его снова посмотреть на нее. — Когда бы я ни встретила Девон, она всегда улыбается…

Самообладание Марси плохо сочеталось со скабрезной темой разговора. От этого и Чейзу трудно было оставаться серьезным, не говоря уже о гневе. Хотя он и продолжал хмуриться, мимолетная улыбка приподняла уголки его губ.

— Ты что надо, Гусенок! Просто свой парень.

Она закатила глаза:

— Это тайная мечта каждой женщины.

— Я хотел сделать тебе комплимент.

— Тогда — спасибо.

— Пока мы все еще в хороших отношениях, почему бы тебе не включить свои великолепные мозги и не поступить по-умному: оставить меня там, где ты меня нашла?

— И что бы я была за друг, если бы покинула тебя в час беды?

— Именно потому, что мы всегда были друзьями, я и прошу тебя уйти. Если ты тут останешься надолго, может случиться что-то по-настоящему ужасное, чего бы мне очень не хотелось.

— Что, например? — спросила она со смешком.

— У меня дар наживать врагов.

Она посерьезнела.

— Никогда, Чейз.

Он невыразительно хмыкнул.

— Говоришь, Пит направляется домой?

— Точно.

— У него в прицепе мои пожитки.