Любовь заказывали? (сборник)

И вот такой человек, добрый, чистый – и богатый! – вдруг узнает страшную семейную тайну.

Она перевернула Майкину жизнь, в итоге приведя ее сюда, в Синдеевку. Здесь деньги и связи ее семьи помогали ей строить тот мир, который Майе казался правильным. (В богатой Москве этих денег точно бы не хватило…)

Дальше рассуждения Глеба не пошли, он уже подходил к повороту в проулок, ведущий к его новому дому.

А вот и сюрприз: прямо перед домом стоял голубой «Лендкрузер» Тамарки.

Ни в машине, ни рядом никого не было. Значит, Томка в доме. И значит, встретила ее Майя – кто-то же должен был открыть дверь, а у Майки ключ есть. И последнее «значит»: значит, две его женщины друг с другом уже общались. Вот ведь забавное дело!

Он поднялся по ступенькам и зашел в дом. Снял дубленку, ботинки, развернулся, и… на шее повисло теплое, родное существо! Томка целовала его в губы, в щеки, в глаза. И плакала при этом.

– Ну ладно тебе, Томчик! – ласково успокаивал он жену. Злости уже не осталось, осталась только жалость. Ведь наверняка готовилась Томка к встрече, а на макушке – седая прядка.

– И это все? – улыбнулась, подняв голову, Тамарка.

Нет, жалеть ее еще рано! Кошка! Точно кошка! Одним длинным движением скинула с себя и блузку, и юбку, прижалась к Глебу всем телом, и… мир поплыл!

Остановился он только минут через пять. Они лежали в расстеленной постели, застланной нежным, шелковым, привезенным Томкой бельем («Все предусмотрела!» – мелькнула мысль), курили одну на двоих сигарету.

– Ты мой милый, – шептала Томка. – Ты – мой, никому не отдам.

– А где водитель? – вдруг спросил Глеб. Они ведь даже дверь не закрыли входную.

– Нет водителя. Я сама за рулем.

– Как – сама? – поразился Глеб. – Ты же никогда на дальние расстояния не ездила?

– Значит, когда-то надо начинать, – улыбнулась жена.

– Ну, ты даешь, – покачал головой Глеб. – Полторы тысячи километров!

– Ничего страшного, – озорно махнула головой Томка. – Вчера днем выехала, машина – автомат, дави себе на педали.

– А если б сломалась в дороге?

– Новые «Лендкрузеры» не ломаются, – даже слегка обиделась Тамара.

– У тебя новый? – удивился Железнов.

– Ага. Просто того же цвета. Я ведь теперь богатая.

– С чего бы это? – недоверчиво хмыкнул Глеб. По тону Томка поняла, о чем он подумал.

– Слушай, Глебка, – серьезно сказала она, сев на кровати. – Ты прости меня. Я ведь больше никого не люблю. Только тебя. Я с ним больше ни разу не виделась, как ты ушел. – Имя не называлось, но и так все было понятно.

Глеб молчал. Докуривал сигарету.

– Мне больше никто не нужен, – тихо сказала Томка. – Только ты. А деньги – по новым заказам. Это только моя работа. Никто не помогал. Ты не веришь? – испугалась она.

– Верю, – тихо ответил Глеб. Томка попыталась еще раз приласкать мужа, но, не почувствовав встречного влечения, как ни в чем не бывало начала приводить себя в порядок.

– Сейчас мы чайку попьем, – сказала она, смешно выговаривая звуки – в зубах держала две длинных шпильки, – и поедем.

– Чайку попьем, – согласился Железнов.

Они сели за деревянный стол, сколоченный – и красиво сколоченный – лично Еремеичевым, и приготовили себе чай. Чайник, правда, в домостроевский стиль не вписывался – обычная бытовая электроника из магазина «колониальных» товаров. Зато варенье было Майкино, сваренное на домашней плите из вручную собранных ягод. Правда, Глеб благоразумно воздержался от манифестации этого факта. Про стол – сказал, а про варенье – нет.

– Вкусно, – невольно похвалила Томка соперницу.

– Ага, – подтвердил Глеб. Теперь он чувствовал себя немножко неловко, причем – перед Майкой. Хотя, с другой стороны, половая близость с собственной женой нигде преступлением не является. А Томка ему жена, даже в паспорте зафиксировано.

– Здорово тут, – сказала Тамара. – Дышится легко.

– Бревна сам выбирал, – похвастался Глеб.

– Да, у тебя оказалось много скрытых талантов, – согласилась жена. И вдруг, без перерыва: – Поехали домой, ладно?

– Как? – опешил Глеб.

– Встаем – и сразу едем, – объяснила она. – Паспорт только с собой возьми, если ночью останавливаться придется.

– Ну, ты даешь! – еще раз оценил стиль Томки Глеб. – Я не могу взять и уехать.

– Почему?

– Ну, потому что здесь моя работа, – начал перечислять Глеб.

– Она и останется твоей! – горячо заговорила Томка. – Я действительно заработала кучу денег. Выкупим у твоего партнера равную долю, наймем менеджеров.

– Здесь мой дом.

– Будем приезжать сюда на лето. – Заметив недовольство, добавила: – И зимой можно, на лыжах кататься. Дом очень хороший. А хочешь, – вдруг загорелась она, – его можно разобрать и перевезти в Подмосковье. Участок купим, какой сам выберешь.

– Ты как ребенку игрушки сулишь, – беззлобно улыбнулся Глеб. – Но я уже не ребенок, Томка. У меня у самого тут дети, – неожиданно добавил он.

– Какие дети? – насторожилась жена.

– Настоящие. Двадцать семь человек. А было двадцать восемь, – горько вздохнул он.

– А-а, ты про этих, – облегченно вздохнула Томка. И тут же поправилась: – Я не против помогать этим детям.

– Им не деньги нужны, – сказал Глеб.

– Да, жизнь им посвятить я не готова, – честно созналась Тамара. – Но ведь и ты не готов! А зима только начинается, и она здесь длинная!

Они сидели, разговаривали, пили чай. Уже по третьей чашке. Уже не хотелось. Но Томка боялась услышать окончательное «нет», а Глеб боялся его выговорить: он отлично помнил про ее порок сердца. А может быть, дело не в Томкином сердце? – мелькнула мысль. Может, он тоже хочет оттянуть миг окончательного решения? Не такой уж и явный выбор между Москвой и Синдеевкой. А между Томкой и Майкой?

«Ф-фу, аж голова устала».

– День-то к концу идет, – заметил Глеб. Они вышли на крыльцо. Еще было светло, но солнце стояло низко, подкрашивая розовым облака на западе. Воздух был свежий, но не холодный. Обычно в это время куда холоднее. Приятно попахивало дымком из труб. – Придется тебе оставаться на ночь. Хочешь – здесь, хочешь – в гостиницу поселковую отвезу.