Любовь.ru. Любовь и смерть в прямом эфире

Пока Люба возится на кухне, Апельсинчик нагружает каждого из персонажей готовкой. Кто-то чистит картошку, кто-то режет хлеб и бекон, кто-то делает салат. Люба включается в процесс на последней стадии, когда мужчины уже несут тарелки на стол.

Кажется, на Сеню не подействовало появление в его жизни грозного пикового туза. Он по-прежнему держится уверенно, и, согласно цифрам, которые Люба увидела на сайте «igranavylet.ru» в Интернете, отныне единоличный лидер. Сегодня за ужином солирует пенсионер Кучеренко. Остальные пьют слабоалкогольные коктейли, Суворов, Алексей Градов и Зося пиво, а Яков Савельевич говорит просто без умолку:

— …хобби, хобби. Вот я, например, картины маслом пишу. В молодости баловался живописью, да не прошел по конкурсу в художественное училище. Ну и запил, стал простым работягой. Потом лет пятнадцать шоферил. А сейчас потянуло, так сказать, с новой силой. На живопись.

— И что пишите? Пейзажи? — тут же вежливо интересуется Сеня Сайкин.

— Натюрморты? — закатывает подкрашенные синими тенями очи Серафима Евгеньевна.

— Нет. Эти… — пенсионер Кучеренко вздыхает, — интерьеры.

— Чего-о? — громко удивляется Люська-Апельсинчик.

— Интерьеры. Сегодня вот поставил в комнатке своей мольбертик и малюю потихоньку. Кроватку свою, цветочки искусственные на стене, коврик. На память, так сказать.

— Рассчитываете потом дорого продать? — усмехается молчавший до сих пор Алексей Градов.

— Кто знает? Может, оно ценность какую будет иметь? — пожимает плечами Кучеренко.

— Писали бы лучше тогда пейзаж за окном, — советует практичная Виолетта. — Живенько и красиво.

— Не, — отмахивается Кучеренко. — В этом я не специалист. Живую, так сказать, природу не умею верно отобразить. На этом и срезался на экзаменах. На композиции. Мне б срисовать чего-нибудь. Вот неживое и недвижимое — это пожалуйста.

— Деньги, — тут же советует инженер Суворов. Кучеренко выразительно хмыкает: это, мол, уголовная статья!

— И покупают эти… интерьеры? — морщится писательница Залесская.

— Выставку бы устроить, — вздыхает Кучеренко. — Может, и будет спрос.

— Вот, значит, зачем вам миллион! — тут же реагирует Залесская. — Раскрутиться!

— А вам разве не затем? — огрызается Кучеренко.

— Я за идею, — гордо заявляет писательница. — На благо общества. Я хочу организовать партию женщин.

— А разве нет еще такой? — удивленно спрашивает Люська.

— Это все не то! — отмахивается Залесская. — Надо в первую очередь бороться с мужчинами!

— Да за что ж вы нас так? — спрашивает Сеня Сайкин.

— Вы — самцы! — заявляет ему писательница-феминистка. Сайкин удивленно приоткрывает красивый рот. На него обрушивается поток гневных слов: — Узурпаторы! Кто сидит в правительстве? Мужчины! Кто принимает за нас решение? Мужчины! Долой! Женщина — не просто человек, она человек первого сорта!

— Да ради бога, — не теряется Сайкин.

— Дамочек, к слову сказать, очень уважаю, — встревает Кучеренко.

— Я своей Мане, между прочим, зарплату до копеечки отдаю, — вздыхает Суворов.

— И сколько там копеечек? — ехидно осведомляется Люська. — Не маловато?

— Вы все… Вы… Не понимаете…

Залесская достает из кармана темного, похожего на халат вечернего платья какой-то порошок. Наливает в стакан воды, разворачивает бумажку. Запрокидывает голову и ссыпает содержимое себе в рот. Ее белое горло дергается в судорожном глотательном движении. Смотреть на это отчего-то неприятно. Залесская запивает лекарство минеральной водой, облегченно вздыхает:

— Я получу миллион и осуществлю Мечту всей своей жизни. Женщины России должны меня поддержать!

— Чокнутая, — негромко говорит инженер Суворов, крутанув пальцем у виска.

Зося неожиданно вмешивается:

— А вы… Сами не лучше. Вам-то зачем миллион?

— Э-э-э… У меня семья… э-э-э… Материальные, так сказать, проблемы.

— Что ж вы, денег по-другому заработать не можете?

— Вы бы лучше помолчали… папа… — огрызается Суворов.

— А вам… Тебе зачем миллион? — вдруг накидывается на Градова Виолетта.

— Да, собственно, ни за чем, — пожимает тот плечами.

— А что ж вы тогда здесь делаете? — все хором.

— Живу. Просто живу. Какая разница, здесь или в другом месте? По крайней мере, за квартиру платить не надо. Полтора месяца спокойной жизни.

— Перед камерами?!

Градов загадочно улыбается.

— Правда, что вы программист? — спрашивает Зося.

Градов молча кивает.

— А я работаю менеджером в компьютерной фирме. Как вы думаете, пентиум третий скоро умрет?

— Да, по-моему, уже умер. Да и четвертому недолго жить.

— А какие пошли крутые видеокарты?! Новые компьютерные игры все такие навороченные! И все заточенные под GeFors, на нем памяти тридцать два мега. А сейчас, говорят, уже разрабатывают какой-то новый чипсет…

— Ну, зачирикали! — морщится Кучеренко. — Во: молодежь пошла! А? Ни хрена не понимаю в этом птичьем языке!

Виолетта его поддерживает:

— Давайте лучше включим музыку и потанцуем!

— Танго! — Серафима Евгеньевна косится на пенсионера.

— Рок-н-ролл! — расправляет плечи Суворов.

— Фи! Лучше попсу! — Виолетта улыбается Сене Сайкину.

— Короче, врубаем медляк! — Тот идет к музыкальному центру.

— И колбаситься! — радостно хлопает в ладоши Виолетта. — Колбаситься!

Залесская тут же кривится: «Ну и жаргон!» Бормочет что-то о загрязнении русского языка, но ее никто не слушает. Сеня Сайкин копается в сумке с компакт-дисками:

— Я тут прихватил с собой… А это что такое? — В руках у него вызывающе яркая коробка. — Группа «Мобиль Рэк» с хитом сезона «Дум, дум, дум». Что за черт? Кто-нибудь про такое слышал?

— Я, — говорит Алексей Градов.

— Чего это? Откуда это у меня?

— Тяжелый металлический рок, — усмехается Градов. — Положи на место, тебе не подойдет. Или лучше дай мне.

— Ты что, «металлом» увлекаешься?

— Да. Увлекаюсь. Железом и софтом к нему. Послушаю как-нибудь наедине.

— С кем?

— С собой. — И программист забирает у Сени диск.

Тот пожимает плечами и снова копается в сумке. Вечеринка в разгаре: против композиции «Леди ин ред» не протестует никто. Под первые звуки нежной, красивой мелодии пенсионер Кучеренко с поклоном приглашает Серафиму Евгеньевну. Она счастлива. Виолетта вцепляется в Сеню, Суворов со вздохом идет к Люське.