Любовь.ru. Любовь и смерть всегда вдвоем.

Я ж не спрашивал никогда, семимесячным он родился, или доношенным. Васька здесь постарался, или моя кровь. Анализы мы не сдавали, и прямых доказательств у меня не было. Только догадки.

После сцены у роддома, я друга Василия забыл напрочь. Мне Полина его отдала! Понимаете? Мне! Значит, отцом признала меня. И заботиться о них с Мишкой пришлось мне. Что же касается Василия… Встретились мы вновь через много лет, в больнице, когда жена моя Полина уже была при смерти. Но я все еще надеялся на операцию, на чудо. Надеялся, пока она последний вздох не испустила.

И обратился к нему, как к последней своей надежде. Василий, разумеется, взялся помочь. К тому времени он дослужился до научных степеней и званий, жить стал богато. И, по совести, сделал для Полины все, что мог. Да, видать, поздно было. После операции жена моя поначалу вроде бы даже на поправку пошла. Но длилось это недолго, и спустя несколько месяцев ей стало совсем худо. Полину вновь положили в больницу, а через две недели Василий вызвал меня туда и сказал:

— Она умирает, Паша. Пойди, простись.

Надо сказать, что последнее время Полина была то в беспамятстве, то под действием обезболивающих. А тут пришла в сознание и попросила дать ей слово. Последнее. Лекарства какое-то время не колоть. Так и лежала: при боли неимоверной, но и при сознании. Я вошел, она сказала несколько слов, но вроде как неохотно. А потом вдруг:

— Васю позови, Паша.

Позвал, что ж делать? Стою, смотрю, как он возле ее кровати на стульчик присаживается. А жена смотрит на меня и молчит, но мне и так понято: уйди. Приказать не имеет права, но попросить… Взглядом попросить. Вышел. До сих пор ком в горле стоит, как вспомню. Что со мной было за те десять минут в коридоре, пока они прощались, описать словами невозможно. Ревность? Она ж умирала! Какая тут ревность? Я все гадал, любила ли она меня, ну хоть немного, или просто была признательна за то, что женился, когда попросила. И ребенка признал своим.

Когда Василий из палаты вышел, вижу я -плачет. Я было туда, к жене, а она глянула виновато, и смотрю, сестра лекарство в шприц набирает.

— Не могу больше, Паша, — шепчет Полина.
– Прощай. Свидимся.

Вскоре она снова впала в беспамятство и больше уже в себя не приходила. Я к Василию, а он у себя в кабинете, лекарства какие-то пьет. Сердечные, вроде. Плохо ему, значит. А мне хорошо? Спрашиваю его:

— Ну, что? Простились?

— Простила, — отвечает.

— И за что ж тебя прощать?

— А ты будто не знаешь?

— Догадываться-то, может, догадываюсь, только мы об этом никогда не говорили. Мишка — твой сын?

— Мой.

— И за это она тебя простила?

— Ничего ты, Паша не знаешь. Подлец я. А ведь любил ее! А когда забеременела — испугался. Стал уговаривать сделать аборт. А чтобы все шито-крыто, обратился не к кому-нибудь, а к своему отцу. Если ты еще помнишь, он как раз был по этой части. Гинеколог.

— Как же так? Неужели он мог сделать аборт, зная, что это его внук!

— Так я ему сказал, что ребенок-то у Полины от тебя. А она, мол, попросила помочь по дружбе. Вот потому и подлец. Как же он тебя ругал! Говорил, что, раз нашкодил, то должен жениться. А я стоял и головой кивал. А что в душе у меня творилось, одному Господу известно. Все зачлось, Паша! Все.

— Вася, как ты мог?

— За карьеру опасался. Ну что мне эта женитьба, сам посуди? У нее многодетная семья, им помогать надо, а я студент. Мне еще учиться и учиться! Так что же, институт бросать? А все твердили в один голос, что у меня блестящее будущее. Что кандидатскую защищу, и докторскую.

— Защитил? — горько усмехнулся я.

— Защитил, — вздохнул Василий. — И выучился, и женился, когда на ноги встал. И сын у меня есть, и дочь. И камень на сердце. Сегодня вот, скинул. А тебе спасибо.

— Что женился на ней тогда? — усмехнулся я. — А что ж она, на аборт к твоему отцу идти не захотела?

— Она сначала к тебе пошла. Вот если бы ты ее не принял… Вот и вся история. Ты бы не волновался так, Паша. Хочешь капелек?

И он начал отсчитывать капли валерьянки, которые падали в стаканчик. И тут я посмотрел на его руки. Пальцы длинные, нервные. И ногти розовые, гладкие. Мои-то руки рабочие. Кисть широкая, пальцы короткие. Ничего не было у Мишки от отца, но руки… Почему я раньше не хотел этого замечать? Как посмотрю на Мишкины руки — сразу взгляд отвожу.

Вот и все. На этом мы с Василием расстались. Но зато я многое понял. Почему Мишка чужой мне по духу, почему с женщинами так непорядочен, почему жениться не хочет. Тоже, значит, карьеру делает. А на аборт к кому посылает? Тоже папу просит? Родного отца, имеется в виду. А ну как они общаются?

Простите доктор, совсем я разволновался. Мишки ведь больше нет, пора бы и мне успокоиться. Вот вы думаете, что я вру, что скрываю от вас правду. А что мне скрывать? Я-то человек честный. Что касается Васьки — подлеца… Простите, Доктор. Простите… Какое я имею право судить?»

Люба надолго задумалась, когда это прочитала. Что-то тут не то. Стрельцова потянуло на откровенность, это понятно. Но кого он пытается разжалобить? Милицию? Ведь Павел Петрович уверен, что его послания читает не одна Люба. Это игра Стрельцова. Куда-то он клонит, но куда?

Когда пришло сообщение от Мики, Люба ему обрадовалась. Молодой человек сообщал интересные подробности об отце Полины:

«Это ценный свидетель, который, как я думаю, вошел в дом раньше своей бывшей жены и что-то видел. А возможно, что и… Сегодня я пытался его найти. По моим сведениям, этот человек занял у Михаила Стрельцова крупную сумму денег. Надеюсь, вы меня понимаете? Он бизнесмен средней руки, и дела его не так уж хороши. Приходится перехватывать денег у знакомых. Когда еще мы встречались, Полина рассказывала, что мать частенько знакомила бывшего мужа со своими богатыми любовниками. Просила в долг денег, потому что якобы любила. Но повторно замуж за неудачника не хотела. После того, как они разошлись, актрисе повезло гораздо больше, чем ее мужу.

Она начала карьеру в провинции, где была замечена, по слухам, пользовалась благосклонностью самого градоначальника и вскоре вслед за ним перебралась в столицу. Там они с большим боссом расстались, и ее любовником стал режиссер одного из театров, который и сделал из Линевой настоящую звезду. Потом режиссер внезапно скончался от сердечного приступа, и Линева начала искать нового спонсора. Подробности ее биографии широко известны, да она их и не стесняется.

Что же касается отца Полины, того самого неудачника… До перестройки работал на заводе инженером, когда производство развалилось, бросил работу и стал заниматься частным бизнесом. Потерпел несколько финансовых крахов, но ему каждый раз удавалось выкарабкаться. Когда бывшая жена перебралась в Москву, они наладили контакт. О помощи, которую Линева оказывала бывшему мужу, став богатой и знаменитой, вы уже знаете. Своих денег у нее не было, но найти кредит без процентов тоже немаловажно, согласитесь. Только не в коня корм.

Я думаю, что раз он был должен Михаилу Стрельцову, то вполне мог с ним и рассчитаться. Ножом в спину. А тут еще ревность. Ведь Стрельцов-младший был и моложе, и красивее. Испугался, что навсегда потеряет Алину Линеву — и прирезал соперника. Отец Полины — подозреваемый номер один, это точно. Я хотел было с ним поговорить, но не получилось. Не смог его найти. Квартира, в которой он был прописан, выставлена на продажу и теперь пустует. Магазин продан. Свободного времени у меня мало, и я не стал выяснять подробности. Если вам не трудно, сделайте это сами.