Любовная горячка
Шрифт:
– Кен, – протестовала Элизабет, усаживаясь рядом с ним. – Я не представляю…
– Прочти.
Элизабет вздохнула и начала читать. Она переворачивала страницу за страницей – и постепенно гнев и печаль исчезали. Она чувствовала себя по-прежнему скверно, но теперь она жалела не себя, она тревожилась за Кена. Рассказ очень хорош, но содержание его произведет впечатление разорвавшейся бомбы.
Дочитав, она взглянула на Кена. Он смотрел на нее и ждал.
– Ты уверен, что хочешь напечатать это в газете?
– Да, – решительно ответил Кен. Элизабет взяла Кена за руку и заглянула ему в глаза.
– А ты подумал, какой шум поднимется?
– Понимаю, – спокойно сказал Кен. – Я обо всем подумал, Лиз, хорошо подумал. Но мне мало признаться во всем мистеру Коллинзу; я должен как-то искупить это. Я должен, Лиз.
– Ты не должен делать это ради меня, – искренно сказала Элизабет.
– Не ради тебя, Лиз, – улыбнулся Кен. – Ради себя самого.
И снова Элизабет внимательно взглянула на него, чтобы убедиться, правду ли он говорит. А потом поднялась и положила бумаги Кена в рюкзак.
– Кен, – сказала она, – хочу, чтобы ты знал: я никогда не была свидетелем более смелого поступка.
Кен улыбнулся своей мальчишеской улыбкой:
– Ну, может, очень смелого, а может, очень глупого. Ты лучше иди, пока я не решил, что все-таки это глупость.
Элизабет посмотрела на часы. Если она не поторопится, то опоздает передать «Оракул» мистеру Фалбрайту. Она быстро попрощалась с Кеном и заспешила к выходу.
По дороге к машине она наткнулась на Джессику. Сестра ее сидела на ступеньке лестницы перед входом в школу, поглощенная беседой с Уинстоном Эгбертом, школьным шутом. Обычно Уинстон вообще не существовал для Джессики. Но сейчас она была вся внимание. Элизабет сообразила, что сестре, вероятно, что-то нужно от парня. В таких случаях Джессика становилась слаще меда.
– Приветик, – окликнула Элизабет, подходя к ним. – Все трудимся?
– Представляешь, – затараторила Джессика – Уинстон согласился позаботиться об украшениях, мы обсуждаем кое-какие задумки. Мы решили украсить деревья вокруг поляны красными, белыми и синими лентами, повесить огромный флаг и написать на нем: «Ласковой Долине штата Калифорния – сто лет!» Ничего звучит, а?
– Отлично, – честно признала Элизабет.
– А еще, – заговорил Уинстон, голос его слегка дрожал, – я предложил сделать большую модель компьютера из папиросной бумаги и проволоки и поставить на эстраде. В честь нашего основного производства, понимаешь? Но Джес считает, что это уже слишком.
– Верно, – отозвалась Элизабет, – за всем не угонишься. А с лентами и флагом получится здорово.
– А ты думала, – самодовольно согласилась Джессика.
Уинстон кивнул.
– Да, будет здорово, – поддакнул он, очевидно, желая угодить Джессике.
– Ладно, я побегу, а то не успею отдать «Оракула» в типографию.
Этим номером школьной газеты Элизабет особенно дорожила.
13
Элизабет в одиночестве сидела в кафетерии и просматривала праздничный номер «Оракула», вышедший утром. В номере было много интересного: заметки о праздновании столетия города; статьи об истории Ласковой Долины; рекламные объявления, например реклама «Дэйри Берджер», предлагавшая горячие бутерброды, жаркое и прохладительные напитки по доллару за порцию. Есть что почитать и о чем поговорить. Но Элизабет оглядывалась на посетителей кафетерия, и ей казалось, что все говорят об одном – о Кене Мэтьюзе. Теперь все знали правду и все заключали пари – чем это может кончиться.
– Его временно исключат, – услышала Элизабет слова одной девушки. – Вопрос уже решен.
– Нет, –
ответил юноша. – Держу пари, в субботу ему дадут сыграть, а уж потом исключат.Неожиданно перед Элизабет очутилась Джессика. И с размаху шлепнулась на стул. Она размахивала номером «Оракула».
– Лиз! Лиз! Ты видела? – верещала Джессика.
Элизабет неторопливо отпила глоток молока.
– Джес, – сухо сказала она, – я вхожу в редколлегию «Оракула» и, как правило, читаю его.
– Нет. – Джессика ткнула пальцем в страницу. – Я об этом говорю! О рассказе Кена Мэтьюза.
– Конечно, я читала. И что же?
Джессика вытаращила на сестру глаза, как будто перед ней сидела инопланетянка.
– Это же скандал! Ты только послушай. – Она начала громко читать конец рассказа:
«Он всю жизнь прожил в убеждении, что все его поступки безупречны, поэтому так легко ему было обосновать для себя необходимость украсть рассказ. Но постепенно до него стало доходить, что одна ложь влечет за собой другую и, если не остановиться, вся жизнь может пройти во лжи».
Джессика отложила газету и повернулась к сестре:
– Кошмар, правда?
– Не вижу ничего кошмарного. – Элизабет надеялась, что голос ее звучит естественно. – Написано очень хорошо.
– Не темни, Лиз, – возразила Джессика. – Все знают – Кен написал рассказ о себе самом. Все знают – в «Оракуле» собирались печатать совсем другой рассказ, а в последний момент Кен подменил его. Вот так.
– Ох, Джес, – ответила Элизабет, стараясь, чтоб выражение лица не выдало ее, – пусть кто-то написал вещь, которая очень похожа на правду, это вовсе не значит, что так оно все и было в действительности. Ведь не все авторы детективов следователи.
– Ах так! – усмехнулась Джессика. – Ладно, тогда почему Кена вызвали с тренировки в кабинет Блестящего Котелка? – спросила она.
Блестящий Котелок было прозвищем директора школы Ласковой Долины.
Элизабет выпрямилась:
– Когда?
Джессика перегнулась через стол и глотнула молока из стакана сестры.
– Только что. Мне сказал Рикки Капальдо. Он думает, Кена выгонят из школы.
– Нет! – охнула Элизабет.
– Так говорят.
Элизабет встала и начала собирать книги.
– Не может быть, – быстро проговорила она. – Я пойду скажу им.
– Что скажешь?
– Извини, Джес, – бросила Элизабет сестре, убегая. – После поболтаем, а сейчас надо действовать.
Она выбежала из буфета и кинулась к кабинету мистера Купера.
Увидев Кена, сидевшего в ожидании в комнатке рядом с кабинетом директора, Элизабет вздохнула с облегчением. Кен сидел на стуле, обхватив руками колени, с виду совсем обессиленный. Когда Элизабет вошла в комнату, он поднял глаза.
– Привет, – устало улыбнулся он. – Пришла протянуть стакан воды умирающему?
Элизабет села рядом:
– Послушай, Кен, может, еще пронесет?
Кен откинул голову.
– Я уже подумываю об армии, но боюсь, предки не согласятся.
– Нет, – сказала Элизабет. – Я зайду вместе с тобой и скажу, что помогала тебе с первым рассказом, но потом мы решили, что второй лучше. Они поверят мне.
Кен снова взглянул на девушку и похлопал ее по руке.
– Нет, Лиз. Это очень мило с твоей стороны, но все равно – нет. Я все обдумал. Они наверняка провалят меня по английскому, и играть я, конечно, не буду. Но поверь, я чувствую себя отлично. Неважно, чем это кончится. Я знаю, что поступил правильно.