Любовница двух мужей

– Это моя квартира и мои микробы. Хочу со своими микробами общаться и буду! – рявкнул байкер. Пузо угрожающе колыхнулось, цепи начали свой перезвон.

– А что ж ты денег пожалел на клинику? Надо было Аллочку заранее положить в роддом, чтобы у нее преждевременные роды не начались! – заорала Алевтина Ильинична. – И не рожала бы тогда в антисанитарных условиях. Хотя меня моя мать в поле родила, когда косила. Родила, к груди приложила, соску из хлебушка, завернутого в тряпочку, мне в рот вложила – и снова косить пошла. И ничего! Скоро восемьдесят лет будет! И никакие микробы мне не страшны.

До восьмидесяти, насколько я знала, Алевтине Ильиничне было еще очень далеко. Наверное, она это сказала для красного словца.

– Кстати, немцы считают, что чем раньше новорожденный ребенок столкнется с микробами внешнего мира, тем лучше для его иммунитета, – сообщила я.

Моя подруга, переехавшая жить в Германию, рассказывала об этом. В родильный зал пускают мать, мужа, сестру. Ребенок фактически вываливается на руки кому-то из родственников. С другой стороны, хозяевам запрещается присутствовать на каких-либо операциях на животных.

Курчавый молодой человек с сидевшим на нем американцем уверенно следовал к кровати. Американец изъявлял желание слезть, но не получалось, а помогать ему никто не собирался.

Один из американцев, видимо, папаша заказанного Аллочке ребенка, заявил, что не будет выплачивать Аллочке гонорар и еще предъявит иск, если из-за преждевременных родов в антисанитарных условиях с ребенком что-то будет не так.

– Это мы тебе иск предъявим, куркуль американский! – заорала Алевтина Ильинична. – Заплатишь как миленький! И еще за моральный ущерб!

– Женюсь! – прохрипел кучерявый. – Усыновлю!

Вероятно, подобные заявления отняли у него много сил, и он рухнул на пол вместе с сидевшим на нем американцем.

Пока они оба еще не успели встать, в комнату заглянули двое полицейских. Интересно, их-то кто вызвал?

Оказалось – хозяин квартиры, который застал у себя дома массу непрошеных гостей, когда неожиданно вернулся из отпуска. Полицейские были лично знакомы с Григорием, по крайней мере, они все называли друг друга по имени и при встрече пожали руки.

– Это кто тут валяется? – спросил один из полицейских, глядя на американца, который как раз вставал на четвереньки и искал слетевшие с носа очки. Кучерявый уже храпел. – Сейчас спецтранспорт вызовем. Документики есть?

Документики были. Наши сотрудники органов застали валявшимся на полу первого вице-консула, которого зачем-то притащили с собой американские граждане. Или так положено для регистрации рождения ребенка в другой стране? Но неужели представитель консульства должен присутствовать на родах? Хотя у американцев много странных законов. Или тут дело в суррогатной матери? Таких деталей я не знала.

– Какие тут у тебя интересные дела делаются, Гриша, – заметил один из представителей наших органов и почесал затылок. Связываться с представителями американского консульства и, наверное, любыми представителями дипломатического корпуса ему явно не хотелось. И ведь тут еще ФСБ может появиться. С иностранными гражданами у нас ведь не полиция работает. Хотя пьяный иностранный гражданин…

Но все присутствовавшие иностранные граждане были трезвы.

– Не мешайте нам рожать нашего ребенка, – вдруг громко произнес американец, который, как я поняла, являлся будущим папашей. – Все посторонние, покиньте помещение.

Я прыснула. Один из полицейских тоже, и мы с ним многозначительно переглянулись.

– Слушай, а я по-твоему в своей квартире кто? У вас там в Америке есть неприкосновенность жилища? Вот что ты сделаешь, если у тебя в твоей Америке в твою квартиру кто-то рожать припрется с сопровождающими?

– У них в таких случаях и стрелять можно. В каких-то штатах, – быстро добавил один из наших полицейских.

– Гриша, только стрелять не надо! – сразу же схватил приятеля за руку второй. – Мы не в Америке.

– А с лестницы можно спустить? – уточнил Гриша.

– Хорошо бы без увечий, – тихо заметил первый полицейский.

– Ну а уж просто из моей квартиры вышвырнуть вон, думаю, точно можно.

Гриша засучил рукава на своих огромных ручищах и, позвякивая цепями, подошел к американцу, который вот-вот должен был стать отцом. Гриша не церемонился, американец взывал о помощи к первому вице-консулу, нашим полицейским, своей супруге, но никто не бросился его спасать из Гришиных рук. Полицейские явно были на стороне приятеля, вице-консул тоже оценил обстановку, которую ему заранее никто не разъяснил, супруга держала за руку Аллу, и ей было не до мужа. Заказанный за немалые деньги долгожданный ребенок был дороже. Врачи были заняты делом, Алевтина Ильинична поддержала Гришу как словесно, так и физически, придав американцу ускорение хорошим пенделем под тощий зад. Гриша потащил американца за шкирку к выходу. За будущим папашей потрусил вице-консул – самостоятельно, без понуканий и даже персональных предложений покинуть помещение. Видимо, он объяснит своему соотечественнику, что тот был не прав. Хотя они могут и совместно начать придумывать, как вчинить Грише иск. Но квартира-то на самом деле Гришина. Никакой договоренности о родах в ней не было. Если они и вчинят иск, то Аллочке, решившей рожать в чужой квартире и, похоже, вызвавшей сюда всю честную компанию.

Вскоре в комнату вернулся Гриша, явно примериваясь, кого бы еще удалить из помещения. Но принять решение не успел: раздался крик младенца.

– Девочка, – объявил наш врач.

Американский врач тут же сказал своей соотечественнице, что все готово для транспортировки младенца в клинику, с которой у нее с мужем заключен договор.

Алевтина Ильинична дернула за руку нашего медика и спросила, повезут ли ее внучку в больницу. Наш врач посмотрел на американского коллегу, тот на свою соотечественницу с младенцем на руках. Я даже не заметила, как новорожденная девочка оказалась у американки.

– Мы не можем здесь больше задерживаться! – закричала американка, путая русские слова с английскими. – Ребенка нужно срочно доставить в больницу.

Потом она говорила про какие-то уколы, но я не поняла, не настолько владею английским языком.

– Бабки гоните! – потребовала Аллочка с кровати. – Могу и здесь остаться, если накинете за экстремальные условия.

– Ну уж нет! – встрял Гриша. – Здесь ты точно не останешься.

– Не волнуйся, милок. В нашу квартиру мы ее как-нибудь спустим, – встряла Алевтина Ильинична. – Но будь другом: сбегай за американцем или просто возьми у него бабки за моральный ущерб.

– Я его только что с лестницы спустил! Мне что, его назад возвращать? Ты, бабка, сдурела.

– Ладно, сама схожу. Варя, пойдем со мной!

Я пошла – хотя бы потому, что мне было интересно, чем дело закончится. Пока шли с Алевтиной Ильиничной вниз по лестнице, я поинтересовалась, какую часть гонорара Аллочке заплатили.

– Аванс только. Двадцать пять процентов. И ежемесячно выделяли то ли на питание, то ли на содержание. Я не помню, как это официально называлось. Довольствие? Надо будет в договоре посмотреть. Там все расписано.