Любовница Магната

Пахомов выключает свет в ванной комнате. Проходит в спальню. Смотрит на собственную постель.

Соображает, что в таком состоянии Верка даже не понимает, где спит. И можно было бы отнести ее в гостевую комнату. Отвоевать, так сказать, собственные владения обратно.

Угу, там, в гостевой, как раз через стенку комната брата.

Именно эта мысль начинает бесить Платона. Именно по этой причине Пахомов не собирается ничего предпринимать, а ложится на свободную половину кровати.

А что такого? Он ведь у себя в спальне. Потому и спать он будет в своей постели.

***

— Твою ж бабушку…, — выдыхает Вера со стоном и открывает глаза.

Тошнота волнами подкатывает к горлу. Голова раскалывается. И, Вера уверена, что изо рта несет, как из пивного бара.

Девушка садится, спускает ноги на пол. Комната немного кружится, но терпимо.

— Таблетка на тумбочке, — слышит сонный голос.

— Угу, — отвечает Вера, тянется рукой к стакану, полному воды. — Чего? Ты чего здесь делаешь?!

Вера морщится от того, насколько громко и противно звучит ее голос. Тут же стонет, давит ладонями на виски. Да, таблетку нужно выпить немедленно, пока мозги не взорвались.

— Я здесь спал, пока ты орать не начала, — бормочет Платон.

— Господи, разве нет других кроватей в твоем чертовом доме?! — со стоном укоряет Вера.

— Я тебя сюда не звал, — напоминает Пахомов.

— Зануда, — фырчит Вера, растворяет таблетку в воде, выпивает все содержимое стакана.

— И старик, я помню, — усмехается Платон, зевает, переворачивается на спину.

Вера не собирается смотреть на мужчину. То, что она просыпается в его постели — недоразумение. Она ведь не предполагала, что Пахомов будет спать здесь же.

Смотреть Вера не собирается, но выходит так, что смотрит. Более того, абсолютно не собирается сравнивать двух братьев, старшего и младшего. Сашка прекрасно сложен, развитая мускулатура, рельефы, все при нем. На вкус Веры — слишком уж Саня «перекачался». Видно, что парень много времени уделяет спорту.

Платон выглядит иначе. Нет, вопреки ее словам, Пахомов не старик. В нем нет ни дряхлых мышц, ни пивного животика. Подтянутый, крепкий. Не громила, но и не хлюпик. Есть чем полюбоваться женскому взору.

— Могу спиной повернуться, — насмешливо говорит Пахомов.

Вера понимает, что беззастенчиво пялится на мужчину. А тот, сцепив пальцы в замок, держит их на затылке. И смотрит в ответ.

— В душ иди, Вера, — уже совсем в другой интонации говорит Платон.

Девушка торопливо подскакивает с места. Голова резко идет кругом, а ноги заплетаются. Приходится вцепиться пальцами в резное изножье постели. Не помогает, потому что девушка спотыкается о собственные домашние тапочки. И, не удержав равновесия, падает на пол.

Хорошо, что под ногами мягкий ковер с высоким ворсом. При падении никакая часть тела Веры, кроме самолюбия, не пострадала.

— В порядке? — интересуется Пахомов.

Вере жутко стыдно и неловко. Вдвойне неловко становится от того, что Платон одет в одни лишь боксеры, которые ничего не скрывают.

Ну вот, Вера теперь умудряется рассмотреть всего Пахомова, целиком.

Мужчина, тем временем, поднимает ее с пола, усаживает на постель.

— Давай-ка ты еще немного поспи, — предлагает Платон. — Голова кружится? Тошнит? Скоро таблетка подействует, станет легче.

— А можно я тихонько перееду в гостевую комнату, и мы сделаем вид, что ничего этого не было? — зажмурившись, говорит Вера.

— Так ничего и не было, — усмехается Пахомов, а когда Вера приоткрывает один глаз, добавляет: — пока ничего.

***

— Ох, что ж я маленьким не сдох, — бормочет Сашка.

Парень, войдя в столовую, где уже накрыт завтрак, будто подкошенный падает на свой стул.

— Пить надо меньше, — замечает Платон.

— Да я и не пил особо, так, отмечал встречу с Верой, — возражает брат. — Кстати, ты бы хоть предупредил.

— Разве ты не знал, что Вера приедет? — вскидывает бровь Пахомов.

— Знал, — кивает Саша, — не знал, что Верочка стала такой красивой.

Пахомов бросает на брата хмурый взгляд исподлобья. Есть у Платона отчаянное желание поправить пацану челюсть. К тому же, кто-то ведь должен заплатить за опустошение стратегических запасов виски в рабочем кабинете.

— Не думал, что это важно, — все же берет себя в руки Платон.

— Для такого сухаря, как ты, возможно, а вот для меня…, — брат расплывается в широкой улыбке. — Знаешь, я почти влюбился! Вера такая классная. Компанейская. С юмором. И совсем не дура. Ну и красивая, да. А фигурка какая! М-м-м! Видел?

Пахомов молчит, медленными глотками пьет обжигающий кофе и контролирует каждое свое движение.

Черт, это ведь Саня! Болтун и балагур. Младший брат, у которого детство играет в заднице. Ну что с него взять?!

— Верка прям огонь, — пацан, подперев подбородок кулаком, продолжает мечтательно улыбаться, — мы когда вчера плавали, едва не ослеп от такой красоты. А как она двигается! Отвал башки, а не девушка.

— Еще слово, и твоя башка отвалится в прямом смысле, — роняет Пахомов угрожающе.

— Да что такого! Я же правду говорю, — негромко возмущается Саня, — Вера красоточка. Я бы ее…

— Достал! — рявкает Платон и ударяет ладонью о стол. — Рот закрой и ешь!

— Да расслабься, братишка, какой-то ты напряженный, — фыркает Саня и, наконец, замолкает. — А вот и Верочка. Здравствуй, малышка, как дела? Головка не болит?

— Да иди ты в задницу, — негромко бормочет Вера, а потом добавляет уже громче, улыбаясь: — Доброе утро, малыш!

— Это ты мне? Вай, как я рад, — моментально становится в стойку Саня. — Зачетное утро, да. Будешь кофе, или чай? Могу сок приготовить, вот этими руками. Хочешь?

— Спасибо, нет, — качает головой Вера и садится на свое место.

Пахомов делает вид, что за столом, кроем его самого, больше никого нет. Пусть молодежь и дальше обменивается любезностями, милуется, мать их за ногу! У Платона есть более важные дела, чем слушать все это дерьмо!

— О, а ты в город? Подбросишь? А то у меня перегар, как из бочки, — просит Саня.

— Сам справишься, — возражает Платон.

— Да куда мне за руль?! — канючит Сашка. — Ну тогда останусь до вечера. Пока не выветрится. Заодно и с Верочкой потусим, да?