Любовница на двоих

Он мгновенно заснул и громко захрапел. А я так и сидела, поджав ноги, напуганная и подавленная. Странный все-таки этот Сашка. Переживает за приемную дочь так, как не каждый отец переживает за свою собственную. Собрался жениться потому, что ценит и держит мужское слово. Настоящий мужик! Умеет подарить женщине сказку. И эта сказка могла бы быть с хорошим концом. Могла бы, если бы моя доченька была рядом…

Этот крохотный комочек, я была готова биться головой о стену, захлебнуться собственной кровью.

Встав с кровати, я закуталась в махровый халат и стала нервно ходить по комнате. Говорят, что в жизни бывают черная и белая полосы. Мол, сначала идет черная, а ее сменяет белая. Сначала мы сталкиваемся со всеми превратностями судьбы, сносим все невзгоды, а затем в нашей жизни наступает такое приятное и такое долгожданное спокойствие. Только у меня все происходит не по-человечески, словно полосы слились воедино и черная поглотила белую. Я не хотела, я просто могла потерять Сашку. Значит, я никогда не смогу рассказать ему правду. Может быть, это трусость, страх перед тем, что из-за этой чудовищной правды мы расстанемся навсегда. Но как я смогу выйти за него замуж и жить в постоянном вранье, обманывая и его, и себя? Как я могу нести груз потери любимой дочери совсем одна? Как?!

Выйдя из комнаты, я прошла по длинному темному коридору. На кухне сидела древняя старушка и чистила картошку. Увидев меня, она потрясла морщинистым подбородком и тихо спросила:

— А муж где?

— Спит.

— А тебе что не спится?

— Сна нет.

— Что ж ты сразу не сказала, что ты Сашкина жена?

— Я и сама об этом узнала только сегодня, — задумчиво произнесла я и устало спросила: — А что бы от этого изменилось?

— Ничего. Просто я пустила тебя как гостью, а так бы как хозяйку.

Да какая разница! — Я немного помолчала. — Баба Глаша, а у тебя есть что-нибудь выпить?

— Выпить?

— Ну да. Плохо мне, баба Глаша. Ты даже не представляешь, как мне плохо.

— Ну если только самогонка… Я ее сама делала. Иногда приторговываю.

— Давай самогонку.

Старушка полезла куда-то за шкаф и извлекла литровый пузырь самогона.

— Сколько тебе налить? Стакан, полстакана?

— Ставь бутылку, — еле слышно сказала я и поймала на себе удивленный взгляд бабы Глаши.

— Что так много-то? Так можно и на тот свет отправиться!

— А я и хочу отправиться на тот свет. Может, тебе денег заплатить?

— За что?

— За самогонку.

— Да иди ты подальше со своими деньгами. Ты же Сашкина жена, а Саша мой любимый сосед. Он мне всегда по дому помогает. Попросишь гвоздь забить, без проблем… Дверь смазать, тоже без проблем. Только ты много не пей. Уж больно она ядреная. Ты ж совсем молодая. У тебя вся жизнь впереди.

— У меня вся жизнь позади, — глухо бросила я и, прихватив бутыль, направилась к себе в комнату.

В коридоре мое внимание привлекла медицинская аптечка, висевшая над холодильником. Открыв аптечку, я обнаружила начатую пачку реланиума. Взяв ее, я осторожно вошла в комнату и села на пол. Пачка реланиума и литр самогона… Хватит ли? Конечно, хватит! Я высыпала на ладонь все таблетки и одним махом проглотила их. Наверно, моей дочери уже нет в живых и ее крохотным органам нашли применение… Будет лучше, если я отправлюсь следом за ней. Сердце учащенно забилось, стало как-то трудно дышать. Открыв бутыль, я сделала глоток и почувствовала невыносимое жжение, внутренности буквально разрывало. Я вытерпела эту боль, потому что та, которая терзала мою душу, была намного острее и намного глубже.

Неожиданно приоткрылась скрипучая дверь, и показалась голова бабы Глаши. Она смотрела на меня перепуганными глазами и моргала.

— Ты что хотела, баба Глаша? — раздраженно спросила я.

— А ты чего сидишь на полу, одна, с бутылкой в руках?

— Ас кем я, по-твоему, должна сидеть?

— Может, мужа разбудить?

— Нечего его будить. Пусть спит. Мужики вообще не любят, когда их будят.

— А ты что задумала?

— Ничего.

— Может, пойдем на кухню? Я картошки сварила. Нельзя пить без закуски, желудок сожжешь.

— Не нужна мне твоя закуска.

— Тогда хоть водички возьми. Нужно запивать.

— Сама пей свою водичку.

— Может, тебе выговориться надо? Пошли на кухню, я тебя выслушаю. А хочешь, завтра сходим в церковь. Исповедуешься, причастишься.

— Я не крещеная.

— Ты только не сиди одна, пошли на кухню.

Я почувствовала, что меня окончательно повело, перед глазами забегали чертики.

— Баба Глаша, если тебе не трудно, смойся, пожалуйста. — Я напряглась и облегченно вздохнула только тогда, когда голова старухи скрылась за дверью.

Жадно выпив еще несколько довольно приличных глотков самогона, я уже не чувствовала жжения, только невесомость, легкость во всем теле. Я подошла к допотопному прием-Нику. включила его на полную катушку и, обняв полупустую бутылку, принялась пританцовывать. Халат распахнулся, волосы разлетались в разные стороны.

Когда Сашка поднял голову и посмотрел на меня сонными глазами, я послала ему воздушный поцелуй и заорала, стараясь перекричать громкую музыку:

— Привет, муженек! Ты что так долго спишь?! Может, немного потанцуешь?! А еще лучше, подойди к окну. Выпрями спину! Я хочу посмотреть на твое тело!!!

Сашка вскочил с кровати и выключил приемник.

— Ты что врубила-то?! Уже поздно, люди спят…

— А мне плевать на людей!

— Не плюй, тебе придется среди них жить.

Увидев, что я вновь пью из бутылки, Сашка изменился в лице и выхватил ее из моих рук.

— Самогон.

— Самогон!!! — весело прокричала я и вновь почувствовала страшное головокружение.

— Ты где его взяла?!

— На бороде.

— Все понятно, баба Глаша удружила. Старая сука!

Он заметил на полу пустую пачку из-под реланиума, поднял ее и побледнел как мел, на его лбу выступили капельки пота.

— А это ты где взяла?

— В аптечке.

— В какой еще аптечке?

— В коридорной.

— В коридорной аптечке баба Глаша хранит свои лекарства.

— Вот я у нее и одолжила.

— Она видела?

— Нет.

— Старая сука! Я же ей говорил, чтобы она хранила свои лекарства у себя в комнате! Говорил! И ты выпила эту пачку?

— Выпила.

— Ты совсем рехнулась?!

— Может быть!

У меня начал заплетаться язык, я, раздвинув ноги, громко захохотала.