Любовница. По осколкам чувств

Залетаю в пропаренное помещение и облегчённо выдыхаю. Лера в душевой. Голенькая.

Ну как устоять? Никак. Да и зачем?

Иду к ней, игнорируя тихий, испуганный вскрик и сразу же затыкаю её рот жадным поцелуем.

— Не делай больше так, — суматошно прохожусь руками по скользкому от мыла телу и потихоньку расслабляюсь.

— Как? — трётся щекой о мою щетину.

— Не бросай меня…

Бурчит что-то недоверчиво, но ластится ко мне нежной кошечкой. Ей нравится чувствовать эту власть. Такая девочка-девочка. И верит на слово нехорошему дядьке. Глупышка моя. Ведёт руками по спине, чуть царапая ноготками. Растягивает губы в чувственной улыбке, когда видит, что я от кайфа отъезжаю. Чертовски приятно и хочется, чтобы она делала это вечно.

Ага, чтобы затрогала меня полностью.

Член от вида её влажной плоти и таких кайфовых манипуляций давно колом. Упирается ей в живот, красноречиво показывая, что не против ещё раз опустошить мои и так уже опустошённые резервы. Я устал в хламину, но её хотеть не перестану, наверное, даже если буду при смерти.

— Дань, — жмурится она, когда я нагло начинаю растирать её клитор и разбухшие складочки, — у меня завтра там будет всё болеть.

— Не будет, обещаю, — прикусываю сосочек и урчу от наслаждения.

— Лживый, наглый котяра, — охает, но послушно выгибается, когда я разворачиваю её спиной к себе, заставляя упереться руками в мокрый кафель душевой.

А я же поспешно толкаюсь в неё, сразу и безвозвратно сходя с ума, а про себя думаю, что она даже не представляет, насколько права в последнем своём утверждении.

Всего на секунду мне становится тошно оттого, что приходится украшать её симпатичные ушки лапшой, но уже через секунду я забываю об этом.

Я в ней. И пусть весь мир подождёт…

Данил

Спустя миллиарды искрящихся мгновений, наполненных пошлыми звуками наших соединяющихся тел, выбираемся из душа. Я от пережитого оргазма еле хожу, но Леру, закутанную в махровое полотенце, всё равно беру на руки, закидывая её бёдра себе на поясницу, и несу в кухню.

Один голод я ненадолго утолил, теперь бы с другим разобраться. Я последний раз ел, завтракая с Ветровым ещё в чёртовом Рыбинске. Но с Райской вообще обо всём забыл. Какая может быть еда и сон, когда на повестке дня стоит она одна будто приклеенная на суперклей?

Ну вот и я о том же…

— Давай хоть подогреем, Дань, — пытается отобрать у меня кусок остывшей пиццы Лера, но я только смеюсь и продолжаю набивать свой желудок, почти не жуя, — холодное же невкусно.

П-ф-ф! С ней рядом мне всё — пища богов.

— Мне и так норм, — целую её пальцы, которыми она убирает крошки с моих губ, — но так уж и быть, тебе я погрею.

— Великодушный вы человек, господин Шахов, — от её слов поперхнулся и удивлённо на неё посмотрел.

— Типун тебе на язык, — округляю глаза и открещиваюсь от этой сомнительной похвалы, выставляя таймер на микроволновке, пока Лера смеётся над моей реакцией.

Спустя три минуты мы оба уплетаем всё подряд, запивая всё это вредное дело каким-то безбожно вкусным лимонадом. А ещё, между тем, я пытаюсь развязать на теле Леры полотенце, мечтая ужинать в столь поздний час вот так — когда она сидит передо мной абсолютно голая.

Вот только эта гордячка не сдаётся. Лупит по рукам и ворчит, а я целую её колени и, честно говоря, уже до усрачки рад тому, что она вообще сидит в этой квартире со мной. А уж голая или нет, не так уж и важно, по сути.

— Ты спишь на ходу, — шепчет девушка и нежно ведёт пальчиками по моим бровям. Тут же прикрываю глаза и вздыхаю.

— Угу, — меня откровенно рубит и получается вытолкнуть из себя лишь это.

— Иди в кровать.

— Только с тобой.

— Дань, может, оставим это дело до утра, а там уж решим, как нам быть дальше?

Открываю один глаз и смотрю на неё удручённо, а потом припечатываю:

— Нечего тут решать, Лера. Ты моя женщина и будешь жить в этой квартире вместе со мной. Точка.

— Но…

— Лер, всё, хватит! — но заметив её неуверенный взгляд, смягчаюсь. — Пожалуйста, давай не будем больше мучить друг друга. Ладно?

— Я не знаю… жить вместе это…, — разводит растерянно руками, — ты торопишь события.

— Ни хрена подобного. Мы, наоборот, слишком долго тормозили. И насчёт жены я утрясу всё в ближайшее время. Там есть определенные сложности и препоны, которые мне чинит её семейство, но всё это решаемо. Обещаю тебе, скоро все закончится.

Не отвечает, только мнётся и кусает нервно губы. Поэтому я дожимаю её максимально, чтобы уже завершить на сегодня весь этот мексиканский сериал.

— Ты мне веришь, Лера?

Несколько убийственно долгих секунд глаза в глаза, и я всё-таки получаю свою безоговорочную капитуляцию.

— Верю.

Блядь, ну наконец-то!

— Спасибо тебе за это, — тяну хрупкую фигурку на себя и стискиваю её в объятиях, зачем-то думая о том, насколько проще стала моя жизнь, если бы в ней действительно не было Айзы и семейки Ильясовых.

А так…

Отмахиваюсь от этих утопичных дум и, снова подхватывая Леру на руки, несу её на второй этаж, где укладываю в кровать и сам ложусь рядом. Наши обнажённые тела переплетаются в спутанный клубок, лениво искрящийся электричеством. В груди бродит непривычное, но приятное тепло, а мозг в опасных дозах производит эндорфин. Я снова пьяный.

Причина? Лера.

Ей ничего больше делать не надо, чтобы осчастливить меня — просто вот лежать рядом в одной постели и медленно перебирать пальцами волосы на моём затылке.

Хочется урчать…

— Завтра поедем и купим тебе всё, что потребуется, Лера, — вяло выдавливаю из себя, почти наполовину погрузившись в сон.

— Завтра понедельник. У тебя работа, — осторожно прижимается губами к моим губам и чуть трётся о них.

— Да, пошла она на хуй, — рублю я, мечтая снова оказаться на далёком тропическом острове наедине со своей девчонкой. И чтобы никто не смел вмешиваться в наш рай на земле.

— Дань, — шипит с упрёком. Не любит, когда я матерюсь.

— Ничего не знаю, — фыркаю, но улыбаюсь, когда Лера начинает покрывать моё лицо лёгкими отрывистыми поцелуями, — ты важней.

Через секунду засыпаю…

А просыпаюсь, кажется, через тысячу лет, впервые за много лет выспавшись, как медведь после спячки. Несколько минут просто лежу, не понимая толком, где нахожусь и кто я вообще такой. Смотрю на часы, на прикроватном столике — почти полдень. Вот это я дал жару! И потихоньку я начинаю приходить в себя и соображать.