Любовник моей матери, или Что я знаю о своем детстве (Карусель памяти)

Покачав головой, Рэнди поставил фотографию на место.

– Что такое? – спросила Клэр.

– Не знаю, как и сказать, – он задумчиво надкусил яблоко. – Если честно, вы меня просто поражаете.

– В смысле?

– Я много думал о вас, – взглянул он на Клэр. – О вашей жизни. О браке с Джоном. Я не сомневаюсь, что вы прекрасно подходите друг другу. Более того, своим фондом и прочими проектами вы смогли поддержать огромное количество людей.

– И? – Клэр трудно было понять, к чему он клонит.

– Скажите, вы счастливы? – Рэнди не сводил с нее испытующего взгляда.

– Разумеется.

– Иного я от вас и не ожидал, – рассмеялся он. – Счастливое детство, счастливый брак, так ведь?

Клэр внимательно смотрела на него.

Рэнди со вздохом взглянул на яблоко, как будто рассчитывал прочесть там нужные слова.

– Я искренне восхищаюсь вами, – заметил он, – и не знаю, как мне это сказать… Возможно, выйдет немного грубовато, но вы вовсе не обязаны отвечать. Клэр, вы – очень привлекательная, живая женщина. И всю свою взрослую жизнь вы провели замужем за человеком… в инвалидном кресле. Не сомневаюсь, что вы хорошо справляетесь с ситуацией, но ведь вы даже не можете по-настоящему обняться, и…

– Мы обнимаемся, – рассмеялась Клэр.

– Я к тому, что у Джона, как вы сказали, проблемы с сексом…

– Я этого не говорила, – резко качнула она головой. – Джон очень хорош в постели.

– Я не хотел никого обидеть, поверьте. Мне ясно, что эти проблемы связаны с его травмой. Но как вы смогли прожить столько лет, не желая большего?

– Извините, Рэнди, – промолвила Клэр, – но вы вышли за рамки.

Сказано это было мягко и не в качестве упрека: ей не впервые доводилось слышать подобные вопросы.

Рэнди со вздохом кивнул.

– Думаю, да, – он робко взглянул на Клэр. – Извините, пожалуйста.

– Извинения приняты.

Рэнди прошел на кухню. Было слышно, как он швырнул в корзину огрызок яблока. Вернувшись в гостиную, он уселся на один из барных стульев.

– Знаете, почему от меня ушла жена? – спросил он Клэр.

– Потому что вы – трудоголик?

– Без сомнения, это сыграло свою роль. Как и то, что она нашла мне хорошую замену.

– Мне очень жаль, – поморщилась Клэр.

– Но настоящей причиной, как мне кажется, послужил мой сердечный приступ.

– Сердечный приступ? – Клэр в изумлении глянула на Рэнди. До сих пор он казался ей абсолютно здоровым человеком.

– Да, – он смахнул с руки невидимую пылинку. – Мне было тридцать два. Меня прооперировали, так что сейчас я в хорошей форме. Но для Лу-Энн все было решено. Она не сомневалась, что за первым приступом последует второй, а за ним – еще один. Тогда же она откровенно призналась мне: «Рэнди, я люблю тебя, но мне невыносимо думать, что я проведу лучшие свои годы, ухаживая за инвалидом».

Клэр покачала головой. Такая ущербная любовь была выше ее понимания.

– А что она за мать?

– Она хорошо заботится о Кэри, тут мне ее не в чем упрекнуть. Наш сын – симпатичный здоровый ребенок, и пока он останется таким, Лу-Энн будет ему хорошей матерью, – он со вздохом потянулся. – Теперь вы, думаю, понимаете, почему меня так поразила ваша преданность Джону.

– Вы говорите это так, будто я чем-то жертвую. На самом деле я просто люблю его.

– Я знаю. И все же я с трудом представляю, как вы справляетесь с… с физическими ограничениями…

– Джон для меня вовсе не обуза, – возмущенно заявила Клэр. – Я не встречала мужчины сексуальнее его.

– Простите, Клэр, – щеки у Рэнди заалели. – Похоже, я просто не могу вовремя остановиться, – потянувшись, он встал. – Ладно, мне пора домой.

Клэр не хотелось продолжать с ним разговор о Джоне, но еще больше ей не хотелось, чтобы он уходил. Казалось, вместе с ним упорхнет за дверь и ее ощущение безопасности. Однако она боялась, что Рэнди может неправильно истолковать ее просьбу задержаться подольше. Поднявшись, она достала из шкафа его пальто.

У дверей Рэнди обнял ее, но тут же отпустил.

– Возможно, Джону удастся понять, откуда к вам приходят эти видения? – предположил он. – Может, он вспомнит что-то, о чем вы напрочь забыли?

– Я не собираюсь рассказывать об этом Джону, – вырвалось у нее.

– Почему же?

– Не собираюсь, вот и все. Его это встревожит.

– Он – ваш муж, – нахмурился Рэнди, – а у вас серьезная проблема.

Клэр покачала головой.

– У Джона и так нелегкая жизнь. Не вижу смысла загружать его еще сильнее – тем более, что все это наверняка пройдет само собой.

Эти слова прозвучали так по-детски, что Клэр ничуть не удивилась той насмешливой улыбке, которая скользнула по губам Рэнди. Однако она не сомневалась в собственной правоте. Джон всегда страдал при виде ее страданий. Он и так испытал немало неприятных эмоций из-за всей этой истории с Марго, и Клэр не вправе была требовать от него большего.

– Я рад, что сходил в музей, – заметил Рэнди, доставая из кармана свою трубку. – И я не хотел вас расстраивать, так что простите, пожалуйста.

– Я ничуть не расстроена, – слукавила Клэр. На самом деле, ее расстроила мысль о том, что о своих проблемах ей было куда проще рассказать этому малознакомому человеку, чем собственному мужу. Вряд ли Джон способен был выслушать ее с тем же терпением, что и Рэнди. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что она никогда не давала Джону подобного шанса.

Какое-то время она рассеянно смотрела вслед Рэнди. И лишь когда машина его скрылась за деревьями, она вернулась в дом.

Оказавшись в гостиной, она вновь подошла к книжной полке и взяла в руки семейную фотографию. Джон обнимал Сьюзан за худенькие плечи, и все трое радостно улыбались. Волосы у Джона были в то время темнее, с еле заметным налетом седины, а улыбка – шире и беспечней. На фотографии он был в шортах – сидел, свесив ноги со скалы. И ноги эти, с атрофированными мышцами, выглядели тоньше и бесформенней, чем детские ножки Сьюзан.

Клэр легонько пробежала пальцами по стеклу. Нет, это был не первый раз, когда ее довольно бесцеремонно расспрашивали о Джоне. Прежде этим грешили ее подруги – те, что могли похвастаться физически здоровыми мужьями. Они любили пошутить на тему секса вообще и тех ограничений, которые, как им казалось, должна была налагать на Клэр жизнь с Джоном. Клэр тоже смеялась с ними, и никто не догадывался, как сильно ранили ее эти слова. Многие не раз повторяли, что восхищаются ею, как будто она пожертвовала собой, чтобы ухаживать за беспомощным ребенком.