Любовник моей матери, или Что я знаю о своем детстве (Карусель памяти)

Клэр направилась к двери, чувствуя, как дрожат у нее колени. Мышцы плеч и спины онемели от напряжения: прошлым вечером она усиленно разгребала сугробы вокруг дома, в то время как Джон расчищал на снегоуборщике подъездную дорогу – она тянулась через лес до самого шоссе.

Оставив сапоги у себя в кабинете, Клэр в одних носках зашагала по лабиринту коридоров, выстланному серыми коврами. Трехэтажное здание фонда высилось над маленьким прудом в парковой зоне Вьенны. Офис Джона находился в так называемом финансовом крыле здания, в то время как Клэр располагалась в его сервисной зоне. Джон был главой финансового отдела. Это он определял, на какие реабилитационные программы должны направляться деньги фонда. Ну а Клэр надзирала за деятельностью терапевтов, осуществлявших работу с пациентами. Впрочем, сферы супругов во многом пересекались, ведь они были единой командой. Они никогда не выступали на конференции и не вели семинаров поодиночке. Люди привыкли видеть их вместе, и супруги не собирались обманывать их ожиданий.

По пути Клэр заглянула в пустой кабинет Пэт Вуковски. Жаль, что их психолога нет сегодня на месте. С помощью Пэт Клэр могла бы разобраться в поведении Марго Сен-Пьер, а может, и в своем собственном. Но Пэт, которая неизменно была завсегдатаем вечеринок, предпочла остаться в Харперс Ферри с такими же любителями развлечений: она собиралась извлечь как можно больше из этой снежной бури.

Завернув на кухню, Клэр забрала пакеты с обедом и пару банок колы, после чего прошла в кабинет Джона. Тот сидел за столом в своем кресле, беседуя о чем-то по телефону. Клэр выложила на бумажные тарелки сэндвичи, дополнив их апельсином для себя и яблоком для Джона. Закончив с приготовлениями, она тоже устроилась за столом.

– Мы сильно загружены на следующий месяц или ты выдюжишь еще один семинар? – спросил Джон, опуская трубку.

– Где это?

– В Джорджтауне.

– И ты еще спрашиваешь? – рассмеялась Клэр. Они никогда не отказывались от возможности поговорить со студентами. Никогда.

– И знаешь еще что?

– Что?

– Нас пригласили в Балтимор, на конференцию. Она пройдет там в следующем месяце.

– Замечательно, – она попыталась придать своему голосу нотку энтузиазма, но без особого успеха. Новость и правда была на редкость замечательной, но Клэр никак не удавалось отвлечься от звонка детектива Патрика. – Хочешь узнать, что мне сообщили в полиции? – спросила она.

– Конечно, – если Джон и был разочарован столь вялой реакцией на известие о конференции, он никак этого не показал. Взяв со стола свой сэндвич, он выжидательно глянул на Клэр.

Она пересказала ему свою беседу с детективом Патриком. Джон слушал с искренним интересом и даже задал парочку вопросов. Но стоило ей закончить, как он взглянул на часы.

– Нам нужно продумать свое участие в конференции, – заметил Джон. – Очень важно, чтобы мы смогли извлечь максимум из этого предложения.

Голос его звучал откуда-то издалека. Клэр нервно потерла виски.

– Прости, Джон, но я не могу сейчас думать ни о чем, кроме Марго.

Он глянул на нее поверх баночки с колой.

– Такое чувство, будто она была тебе близкой подругой. Это посторонний человек, Клэр. И ты сделала для нее все, что могла.

Клэр со вздохом взглянула на свой нетронутый сэндвич.

– Я знаю.

Джон потянулся к ней через стол, и она сжала его руку.

– Я тоже порой вспоминаю о том вечере, – признал он. – Но для меня он похож на сон. Этот снег. Эта тьма вокруг. Такое чувство, будто все это мне только приснилось.

Как бы Клэр хотелось чувствовать то же самое! Но в ее сознании четко отпечатались все детали этой короткой встречи. При воспоминании о ней Клэр невольно дернулась и еще крепче сжала руку Джона.

Муж взглянул на нее с некоторым недоумением.

– С тобой все в порядке? – поинтересовался он.

– Все хорошо, – Клэр разжала руку и опустила ее на колени. – Я просто хочу знать, какой у нее был диагноз. Почему ее так долго держали в больнице?

– Нетрудно догадаться, – Джон поерзал в кресле. Выглядел он усталым и беспокойным – как бывало всякий раз, когда он пару дней не заглядывал в спортзал. – Три года – немалый срок. Очевидно, что у женщины было психическое расстройство. Возможно, склонность к галлюцинациям. От таких можно ждать чего угодно.

Клэр наклонилась вперед.

– Но меня интересует, всегда ли она была такой? И что она представляла собой на самом деле? Были ли у нее родственники? Дети, наконец?

Джон устало улыбнулся.

– Смотрю, ты никак не можешь выбросить ее из головы.

Клэр пробежала пальцами по баночке с колой.

– Я хочу понять, для собственного же успокоения, почему она поступила так, как поступила.

Он скатал пакет из-под сэндвича и с безукоризненной точностью швырнул его в мусорную корзину. Затем Джон вновь взглянул на Клэр.

– Не исключено, что ты вовсе не сможешь найти ответы на свои вопросы. Подумай об этом.

Но Клэр его практически не слышала. Она смотрела в окно, на покрытые снегом деревья.

– Марго Сен-Пьер, – задумчиво произнесла она. – Кому-то она была очень дорога. Кому-то, кто дал ей это красивое имя.

4

Сиэтл, Вашингтон

Холодный дождь моросил за окнами Ласситерской детской больницы. Пройдя сквозь автоматические двери в вестибюль, Ванесса Грей первым делом закрыла зонт. Затем она стащила шарф со своих белокурых волос и только потом направилась к лифту. Движение на дорогах было ужасающе плотным, и до больницы она добралась с приличной задержкой. Ничего страшного. Она – лечащий врач в отделении для подростков, так что обход без нее в любом случае не начнут.

В маленьком конференц-зале ее уже поджидали четверо парней и две девушки. Совсем молодые – от двадцати до двадцати пяти, – они расселись полукругом на пластмассовых и хромированных стульях. Врач-стажер, аспирант, двое интернов и два студента медицинского колледжа. Белая накрахмаленная униформа ярким пятном выделялась на фоне синих стульев. Они болтали и пересмеивались, но стоило Ванессе открыть дверь, как все сразу же посерьезнели. Они были новичками в отделении для подростков – попали сюда лишь пару недель назад, и в присутствии Ванессы старались не позволять себе лишнего. Кто знает, как она отнесется к подобному легкомыслию? Наверняка они были наслышаны о ее взрывном темпераменте, об умении подмечать малейшие детали, о тех требованиях, которые она предъявляла к своим сотрудникам, и о готовности с пеной у рта отстаивать своих пациентов.

Ванесса уселась на крайний стул и приготовилась слушать. В свои тридцать восемь она чувствовала себя куда старше этих молоденьких врачей и практикантов, что, впрочем, ничуть ее не смущало. Она кивнула рыжеволосому Питу Олдриху, врачу-стажеру. Тот взял одну из карточек, лежавших у него на коленях, и открыл на нужной странице.

– У нас парочка новеньких, – заметил он. – Пятнадцатилетняя девица с диагнозом «анорексия». Электролитный дисбаланс. Брадикардия. Обезвоживание организма. Вес – тридцать восемь килограммов. У нее…

– Имя у нее есть? – прервала его Ванесса. Пит Олдрих, при всей его одаренности, всерьез беспокоил ее своей привычкой относиться к пациентам как к набору симптомов, которые необходимо излечить в кратчайшие сроки.

– Шелли Кольер. Беспокойная особа. Всю ночь разгуливала по коридорам. Собственно говоря, пыталась сбежать, но медсестры ее остановили.

Ванесса откинулась на спинку стула и окинула взглядом своих подопечных.

– Итак, что мы будем делать с мисс Кольер?

– Режим покоя? – робко предложила одна из студенток.