Любовники чертовой бабушки

У меня потемнело в глазах: «Разобрали? Подарок Казимежа?! На мелкие части?!»

Фурией набросилась я на Колю, вцепилась ногтями в его лицо и завопила:

— Убью! Мерзавец! Убью!

От моего искреннего отчаяния Коля порядком струхнул и не хуже меня завопил:

— Успокойся, собрали мы шубу твою! Собрали!

— Где она? — спросила я, нехотя убирая ногти с его лица и приходя понемногу в себя.

Лишь в глубинах души шло отголоском: «Ах, Казимеж! Мой любимый Казимеж! Шуба! Память твоя!»

— Висит шуба в шкафу, целая и невредимая, — отлетая подальше, заверил Коля. — Ее сшили снова лучшие портные. Она еще краше, чем прежде. Даже пуговицы пришили. Там одной, кстати, не было. Точнее, была, но почему-то в кармане лежала.

Сразу на душе отлегло. А весть о пришитой пуговице даже порадовала. Целый год собиралась ее пришить, но постоянно что-то мешало.

Я спросила:

— А почему вы решили, что Казимеж передал этот неизвестный предмет именно мне?

— Потому что друг и коллега Балицкого, тот, который работал на террористов, год назад передал им секретное сообщение.

— Какое?

— Балицкий, мол, обрадовался, когда узнал, что их коллега собирается посетить Россию. Он прибежал к своему другу…

— Тому, который внедрен террористами?

— Да, Балицкий прибежал к нему поздно ночью и попросил ключи от лаборатории. Сказал, что хочет передать своей невесте подарок, и поэтому ему нужно срочно изготовить одну голограмму.

— Голограмму? А что это такое?

Коля пояснил тоном человека, обреченного на непонимание:

— Объемное изображение, полученное методом голографии, основанным на интерференции двух лучей света.

— И что там изображено? — не обманула я его ожиданий.

— Да все что угодно. Мы подозреваем, что Балицкий передал тебе свое изобретение. Он умел наносить голограммы на любую поверхность.

— Да, но, кроме шубы и зажигалки, Казимеж мне ничего не дарил. Действительно, приходил его коллега и приносил подарки от Казимежа., но это были лисья шуба и золотая зажигалка.

— И все?

— И все. Сколько можно тебе говорить? Зачем мне это изобретение? Что я буду с ним делать? Особенно теперь, когда Казимеж погиб. Вы знаете, кто убил моего Казимежа?

Коля пожал плечами:

— Точно пока не знаем, но думаю, что террористы. Возможно, им другими путями удалось разведать секрет оружия.

— Зачем же Казимежа убивать?

— Чтобы секрет не достался американцам.

— И вам?

— И нашей стране, — приосанившись, сказал Коля и грустно добавил:

— У нас много врагов.

— Казимеж убит, гениальное открытие вы прохлопали, — со слезами на глазах подытожила я, — чего же теперь хотите? «Голых граммов» он мне точно не посылал. Можете перерыть всю квартиру… Коля покрылся краской, говорящей о том, что квартира давно уже перерыта и неоднократно. Я спокойно сказала:

— Все, иду к бабушке Фране лопать буфе.

Коля вдруг как подскочит, да как заорет, занеся серп войны над хрупкими колосьями нашего мира:

— Да подожди ты со своим буше!

— Буфе, — машинально поправила я.

— И буфе! И буше! Всего ты еще налопаешься, если в карцер не угодишь!

Тень беды простерла ледяные руки, инеем покрывая планы-надежды моей юной души. Я немедленно разрыдалась, изготовившись падать в обморок.

— Что вы мучаете меня, — сквозь слезы попискивала я. — Мало мне горя? Погиб мой жених, а вы со своими граммами. Ведь ничего я не знаю, даже этой теории не поняла! Отпустите меня, пожалуйста! Я все вам врала!

Коля, видимо, терпеть не мог женских слез, как и покойный Казимеж.

— Музочка, — взмолился он, — пожалуйста, перестань реветь. Никто тебя в карцер не собирается отправлять. Пойми, не могу я сейчас тебя отпустить. Тот, кто убил Казимежа, убьет и тебя.

Слез моих как не бывало, но зато возникла потребность посетить туалет.

— Почему это? — испуганно воскликнула я не своим голосом.

— Подумай, может, и догадаешься, — расплывчато ответил мне Коля.

Я подумала, но не догадалась, зато осознала бесперспективность своего существования и снова начала падать в обморок. Коля вовремя меня подхватил и подтащил к вентилятору. Я пришла в себя и спросила:

— Что мне делать?

— Во-первых, во всем меня слушаться, — загнул он указательный палец. — Во-вторых, под нашей охраной отправиться домой…

Этот вариант меня напугал до смерти, а ведь еще недавно я только о нем и мечтала.

— Нет! — завопила я. — Не надо домой!

Коля одобрил протест:

— Правильно, ты не поедешь домой, ты поедешь ко мне. Капочка ждет тебя не дождется.

— Капочка?! — взвизгнула я от неожиданности. — Ты предлагаешь мне поселиться в одной квартире со своей злой и ревнивой Выдрой?

— Ну да.

Я вынуждена была посмотреть правде в глаза и воскликнула:

— Она меня и убьет!

— Это необходимо, — с нежностью убеждал Коля.

— Необходимо меня убить?!

— Необходимо поселиться в моей квартире, — сдержанно пояснил Коля и ошарашил меня вопросом:

— Ты и сейчас настаиваешь, что голограмму тебе не передавали?

Сколько можно?!

— Клянусь своей шубой! — воскликнула я.

Коля мгновенно поверил.

— Тогда другого выхода нет, — развел он руками. — Придется тебе какое-то время пожить с моей Капой. Пойми, возможен и такой вариант: твой Казимеж оставил голограмму в надежном месте, из которого в случае его смерти она должна проследовать прямо к тебе.

— Почему ко мне?

— Потому что он больше всех тебе доверял, разве не очевидно?

— Не очевидно, — призналась я, слыша об этом впервые.

Коля деловито продолжил:

— Казимеж, видимо, подозревал, что его могут убить, раз он открыл счет на твое имя. Если все свои сбережения он оставил тебе, значит, и открытие мог оставить.

Я уточнила:

— Мне?

— Тебе! Да! Тебе! Кому же еще? — взбесился вдруг Коля и пояснил причину своей несдержанности:

— Какая ты бестолковая.

— А зачем оно мне, это открытие? Что оно мне принесет?

— Кроме неприятностей, ничего. Поэтому жить будешь в моей квартире. Там тебя никто не найдет. Ты будешь в безопасности.

Я поразилась:

— В безопасности рядом с Выдрой?!

Коля взорвался:

— Не смей так говорить о моей жене!

Я согласилась:

— Ладно, не буду.

Согласитесь и вы, приятно, когда муж яростно защищает свою жену. В жизни чаще наоборот, он яростно на нее нападет — если исключить первые два месяца их знакомства.