Любовники (На Ревущей горе, у Лимонадного озера.Царство покоя.В другой стране)

— Вы уверены, что когда-нибудь прежде были влюблены? — поинтересовался он.

— Прежде? — переспросила она. — Вы спросили — прежде? Значит, вы считаете, что я влюблена в вас? — совершенно сбитая с толку, спросила она в ответ.

— А разве это не так?

Его левая рука начала медленно опускаться с ее плеча по спине, и он уже не мягко, а все крепче сжимал ее тело; его сильные пальцы схватили ее волосы и с силой оттянули ей голову назад. Боль показалась ей настолько блаженной, что она не сопротивлялась и не кричала, а оставалась стоять на месте; голова ее была откинута, а глаза смотрели в его лицо с благоговейно-благодарным выражением, доходящим едва ли не до унижения. В этот миг она упала бы на колени и молилась бы на него, если бы он не удерживал ее могучей рукой. При этом она почти не стыдилась мысли о том, что ей действительно хочется совершить это.

— Раньше я никогда не испытывала такого ощущения, как сейчас, — тихо проговорила она. — Это нечто сверхъестественное. Мне кажется, я утеряла свою гордость, а я ведь очень горда. Я даже гордилась тем, что очень горда.

— Значит, вы никогда не любили. Если женщина любит мужчину, то единственное, что она не способна сохранить, это свою гордость. И вообще гордость — нелепое препятствие для женщины, если она хоть когда-нибудь надеется ощутить нечто большее, нежели приятное щекотание эмоций. Гордость — это чувство сродни мужскому чувству завоевателя, а что женщине делать с таким чувством?

— Не знаю, — прошептала Джасинта. — Сейчас я даже вообразить себе нечто подобное не могу, хотя именно я старалась избавиться от этого чувства, когда влюбилась в Дугласа. А муж так и не смог отнять у меня моей гордости.

Он резко отпустил ее, и она чуть не упала, так сильно зависело ее положение в пространстве от его поддержки; он же без труда подхватил ее одной рукой, чтобы помочь обрести окончательную устойчивость, и только тогда отпустил вновь. Затем повернулся и отошел от нее на несколько шагов; медленно повернулся к ней опять. Она растерянно и чуть тоскливо наблюдала за ним, как щенок, неожиданно брошенный своим хозяином. Руки ее были грациозно опущены, а украшенный кружевными оборками подол одежды вздымался волнами.

— Знаете, по-моему, вам очень хотелось попасть сюда, — проговорил он, и насмешка вновь вернулась на его лицо. — Что же такое вы узнали обо мне, из-за чего так сильно желали встретиться со мной?

Она была изумлена и озадачена. Всего каких-то несколько минут назад он нежно и любовно ласкал ее, а сейчас вдруг резко отстранил, снова вернувшись к небрежной беседе. Видно, завоевав ее так легко, он потерял к ней всяческий интерес и, наверное, даже не станет доводить свою победу до логического завершения.

Джасинте страстно захотелось подбежать к нему, попросить посмотреть на нее так, как он смотрел на нее раньше, умолять, чтобы он вновь коснулся ее и поцеловал. Но она боялась. Как только он отошел от нее, что-то из ее былой гордости возвратилось вновь, предостерегая: не надо делать из себя дурочку, иначе он вообще перестанет на тебя смотреть.

«Играй в его же игру, подыгрывай ему, — предупреждала она себя мысленно. — Улыбайся ему, кокетничай, флиртуй и разговаривай с ним так, как это ему нравится. Угождай ему, и, если тебе удастся вновь понравиться ему, он возвратится и даст тебе то, чего ты хочешь».

Все-таки до чего трудно быть женщиной! Это ведь сплошное ожидание. Ты никогда не можешь взять то, что тебе нужно, как это делает мужчина, и вынуждена ждать, когда тебе дадут требуемое. Вся твоя жизнь проходит в уговорах, лести, унижении, мысленном вилянии хвостом, потворстве всяческим прихотям, флирте, кокетстве, поощрении… Так можно перечислять до бесконечности, ибо это — всего лишь ничтожная часть способов и приемов, при помощи которых женщина добивается своей цели.

И даже здесь творится то же самое!

Она улыбнулась ему и легким движением руки поправила непослушную прядь, упавшую на лоб, а потом с силой тряхнула головой. Вся роскошная и пышная масса волос мягко упала ей за спину.

Ответ прозвучал тихим мягким голосом, о котором Дуглас говорил, что он своей мелодичностью и певучестью напоминает волшебную песню сирен:

— Ну, я просто кое-что слышала из того, что о вас говорят. А почему вы решили, что я страстно искала встречи с вами? — Последние слова Джасинта произнесла с дерзким вызовом, подчеркивая, таким образом, свою независимость.

— Вы влюбились в меня так быстро! Вот и пришлось заключить, что эта влюбленность возникла еще до нашей встречи. — Он пожал плечами и улыбнулся так, будто уменьшал свои достоинства. — Значит, что-то должно было быть. Вы слышали, что я красив?

— Я слышала, что вы безобразны.

— А вы знали, что я умею околдовывать женщин? — со смехом спросил он.

— Я слышала, что вы самое омерзительное, самое отталкивающее и дурно пахнущее существо на свете.

— А вы знали о том, что я могу доставить женщине такое наслаждение, на которое не способен ни один мужчина?

— Я знала, что на свете нет ничего худшего и более ужасного, чем быть… чем быть… с вами, — проговорила она и зарделась.

Он не переставал смеяться.

— О Господи! Ах, эти лживые пуритане! Так вот, значит, каким образом вас воспитали! Не удивительно, что вы разочаровались в мужчинах. Ну и ну… Никогда не думал, что секс должен быть доступен каждому.

— Что? — удивленно переспросила она.

— Да, да, именно так. У меня есть чувство гармонии, есть понимание соответствия вещей друг другу, есть чувство красоты, если вам угодно, и мне очень не нравится наблюдать за тем, как идут дела на земле, где у каждого, как говорится, свои задатки и наклонности. Если я вам обрисую, как обычная супружеская чета занимается любовью, этого будет достаточно, чтобы вы замолчали, не так ли?

— Ну, я не знаю! Я ни разу не пробовала вообразить такое! У меня и в мыслях этого не было!

Теперь он рассмеялся так, словно услышал самую смешную шутку на свете, в то время как Джасинта стояла с несчастным видом и озадаченно наблюдала за ним, ибо понимала, что объектом его смеха является именно она, а ведь этого ей так не хотелось.

— Ну так вот. Я очень часто рисовал себе подобные картины. И мне совсем не понравилось то, что я видел. Вам бы это тоже не понравилось, уверяю вас. А здесь я устраиваю все дела совершенно иначе.

— Это вы-то устраиваете все совершенно иначе? Каким образом, осмелюсь вас спросить?

— Только посредством логики, — ответил он. — Для начала скажу, что не пускаю сюда ни одной непривлекательной женщины, поскольку не выношу их вида. Равно как не выношу и некрасивых мужчин… их я просто кастрирую. Таким образом, я не оскорбляю…

Но в это мгновение его слова дошли до сознания Джасинты, и она пронзительно закричала от ужаса:

— Вы их… вы их… что вы с ними делаете?..

— Я их каст…