Любовники-убийцы

— Признаете ли вы себя виновником преступления, совершенного недавно в Новом Бастиде, жертвой которого стал Паскуаль? — спросил следователь.

— Признаю.

— Какие причины побудили вас к этому преступлению?

— Я был любовником его жены в течение пятнадцати месяцев. Сейчас она беременна, и ей, возможно, не вынести мысли, что наша связь может быть открыта и мы должны будем расстаться.

— Так вы решились убить Паскуаля?

— Это не я, господин судья, это она! — закричал Фурбис; лихорадочное состояние, овладевшее им, сделало его очень оживленным. — Ей пришла мысль, что если мы избавимся — она от своего мужа, а я от жены, то можем обвенчаться. Она несколько раз пыталась отравить его фосфором, сулемой и, наконец, опиумом. Когда Марго увидела, что яды действуют слишком медленно, то заставила меня застрелить его из ружья. Она сама передала мне порох, которым было заряжено ружье.

— Если вы решились признаться, то будьте откровенны до конца. Неужели Марго побудила вас совершить это страшное преступление? Трудно допустить, чтобы вы так легко могли подчиниться ее воле.

— Ах, вы не знаете этой женщины! — закричал Фурбис в отчаянии. — Вы не знаете, как она очаровательна! Она околдовала меня, она делала со мной все, что только хотела.

— Так вы утверждаете, что это она толкнула вас на преступление? Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать, это очень важно.

— Да, это она, господин судья, я утверждаю это, — подло продолжал раненый.

— Но ничто не доказывает этого, — заметил следователь, — напротив, мы скорее можем допустить, что если она и была вашей сообщницей, то лишь благодаря вашему влиянию.

— Моему влиянию?! Но я не имел на нее ни малейшего влияния. Это она, я повторяю, являлась причиной всего. Она толкнула меня на преступление. Наконец, ее письма могут служить доказательством моей правоты.

— Ее письма? Она вам писала?

— Да. Вы найдете их в углу моего сарая, за кучей соломы, в небольшой дыре в полу.

Судья отдал приказание судебному приставу немедленно отправиться в Фонбланш.

— А вы никогда не писали ей? — спросил его следователь.

— Никогда, — ответил Фурбис.

— Ружье, которое было при вас, — куда вы его дели?

— Бросил в колодец в Бастиде.

— Но вы ведь не признавали себя виновным?

— Да. Я был околдован. Увы! Теперь я хорошо вижу, как ошибался.

Так подло, низко, без стыда предавал он женщину, которая любила его.

— Можете ли написать все, что вы только что говорили?

— Могу, — ответил он.

Ему подали перо, он записал, потом долго рассказывал, слагая всю ответственность за преступление на Марго.

— Я был лишь исполнителем, — говорил он с воодушевлением, — это она руководила мной.

Наконец, утомившись, Фурбис умолк. По приказанию следователя его перенесли в больницу Горда. Через два часа после допроса пристав, посланный в Фонбланш, возвратился с письмами Марго и сообщил, что в доме подсудимого он застал женщину в страшном отчаянии.

— Она идет за мной, — сказал он, — я не мог остановить ее.

Это была Бригитта. Судья предложил ей повидаться с мужем и сам проводил в больницу. Он надеялся узнать что-нибудь новое, присутствуя при свидании этой бедной женщины с Фурбисом.

Она вошла в комнату, где лежал виновный. Увидев его, бледного, грустного, лежащим в постели, Бригитта зарыдала и, бросившись ему на шею, горячо обняла его.

— Думала ли я увидеть тебя здесь? — воскликнула она. — Ах! Бедные наши дети, что станет с ними теперь?

Фурбис не пошевелился.

— Я знала, что твое поведение сделает нас несчастными, — продолжала она. — Я была готова ко всему, я много выстрадала из-за тебя, но сейчас я страдаю, как никогда прежде. Почему ты не слушал меня? Зачем ты изменил мне? Что я тебе сделала? Бесспорно, эта женщина красивее меня, но она не любила тебя.

— Если она меня не любила, то где же тогда настоящая любовь? — проговорил раненый.

— Зачем она довела тебя до преступления? Благодаря ей ты сядешь на скамью подсудимых и…

Бригитта не решалась продолжать и, энергично подняв голову, закричала:

— Нет-нет! Этого не будет! Я спасу тебя, потому что, несмотря ни на что, я люблю тебя! Я буду умолять судей, стоя на коленях у их ног! Они меня выслушают.

И, обернувшись к следователю, она прибавила:

— Я права? Они меня выслушают?

Слезы ручьями лились из ее глаз, она тряслась всем телом. Трудно было оставаться равнодушным при этой сцене.

— Я люблю его, — говорила она. — Я не хочу, чтобы его отняли у меня. Я сумею удержать его. Он будет добрым, как в первые месяцы после нашей свадьбы. Он ведь не злой, господин судья, он очень любил меня тогда. Это потом он изменился.

И она снова повернулась к постели мужа, от которой отошла, разговаривая со следователем. Фурбис закрыл глаза, словно не имея сил выносить ее присутствие.

— Что же ты ничего не скажешь мне? — спросила она его.

— Что я могу тебе сказать? — ответил он. — Моя участь решена. Но все-таки, — обратился он к судьям, которые присутствовали при этой раздирающей душу сцене, — я был жертвой замыслов Марго. Она больше виновна, чем я.

Он опять начал проклинать соперницу Бригитты, но она прервала его.

— О! — вскрикнула она. — Не обвиняй ее, ведь ты сам говорил, что она любила тебя.

Он остановился, пораженный неожиданностью этого высказывания. Он ничего не чувствовал, кроме невыразимого страха, и надеялся смягчить свое наказание, перекладывая ответственность на свою любовницу. Быть может, слова Бригитты позволили ему понять всю низость его клеветы в адрес Марго, потому что присутствовавшие слышали, как он проговорил тихо:

— Если бы эта рана могла убить меня!

Бригитта, казалось, на миг задумалась и затем строго прибавила:

— Возможно, это было бы лучше.

Услышав ее слова, Фурбис быстрым движением сбросил с себя одеяло и разорвал повязку, наложенную доктором. Увидав зияющую рану и окровавленное белье, Бригитта закричала:

— Он опять хочет убить себя! Спасите, спасите его, господа, умоляю вас!

Доктор еще не ушел. Его позвали, и он снова перевязал рану с помощью Бригитты, которую следователь напрасно просил удалиться. Она оставалась там более часа и согласилась уйти, лишь когда заметила, что Фурбис уснул.