Любовники

– С чего ты взяла, что я провел эти полгода «наедине с собой»?

Невольно, еще не успев даже осознать смысл прозвучавших слов, она чуть пошатнулась: самые удобные и устойчивые «шпильки» впервые Иру подвели, и на один бесконечный удар сердца она думала, что никогда больше не найдет опоры.

Боль, однако, какой бы неожиданной та ни была, не могла выбить ее из колеи надолго.

– Я говорила о твоей гипотетически существующей способности к самоанализу, – произнесла Ира ровно и на одном дыхании: допускать паузу было опасно. – Твой досуг меня точно не касается.

– Да что ты? – Серебров шагнул вперед и, к немалому ее удовольствию, теперь выглядел очевидно злым и задетым. – Так уж и «не касается»?

– Не касается, – повторила она, чеканя слова и продолжая смотреть ему в глаза, потому что проиграть – особенно теперь, – было нельзя. – Рада тебе напомнить, что я не имею к тебе больше никакого отношения.

– Хм. – Дыхание Сереброва, за пару широких шагов бесцеремонно сократившего расстояние между их телами до нескольких сантиметров, опалило кожу ее лица. – Удивительно, – произнес он шепотом и склонился еще ближе. Ира застыла, каждым нервным рецептором ощущая, как в ничтожном миллиметре от ее щеки движутся его губы: – Мы не имеем к друг другу никакого отношения, а у меня на языке вкус выпитого тобой коктейля.

Глава 3

За два последовавших после корпоратива выходных примириться с новой-старой действительностью, в которой Серебров, как прежде, будет работать рядом с ней, буквально в соседнем кабинете, Ире совершенно не удалось. Она засыпала и просыпалась с одной и той же мыслью в голове, с незатихающим раздражением под кожей и полным эмоциональным бардаком в душе.

Если до недавнего времени необходимость появляться в офисе хотя бы пару-тройку раз в неделю казалась ей хорошей возможностью немного проветриться после бесконечных часов работы за ноутбуком, теперь Ира – иногда даже почти серьезно, – раздумывала, не сказаться ли в понедельник больной, а затем, не покидая безопасного укрытия домашних стен, организовать себе командировку куда-нибудь подальше от Москвы. От звонка Павлову ее удерживали только гордость и нежелание уподобляться Сереброву в бегстве от проблем.

Нет уж, прятаться она не станет.

Ранним утром понедельника Ира наконец проснулась в бравом расположении духа: она снова была сосредоточена, спокойна и преисполнена решимости бороться с любыми выходками Сереброва. Как бы ни хотелось верить, что случившийся между ними поцелуй останется единичной осечкой, будучи честной с собой, она хорошо понимала, что ожидать стоит всего.

Настороженность и решительность, сегодня превратившиеся в две ее главных опоры, задавали особенный, быть может, в чем-то излишне вызывающий настрой, однако Ира только обрадовалась дополнительной броне. Рассматривая в зеркале собственное отражение, она одобрительно кивнула – ни малейшего признака ее разбитого нутра.

Нанесенный твердой рукой макияж был безупречен, глаза сияли холодом, соблазнительно облегающий тело костюм сегодня сидел на Ире по-особенному верно. Она чувствовала себя защищенной. Готовой к нервному и тяжелому дню.

В офисе, на полпути к конференц-залу, Ира вдруг осознала, что рутинная еженедельная планерка – одна из причин ее появления в редакции по понедельникам, – теперь станет местом их встреч с Серебровым: регулярным и обязательным. Остановившись на несколько секунд, она постаралась усмирить зачастившее в груди сердце и выровнять сбившиеся в миг дыхание.

Когда в выходные, в минуты тревожных и злых размышлений над тем, что значит работать вместе с бывшим мужем, Ира представляла все правдоподобные и не очень сценарии взаимодействия с Серебровым, она, как выяснилось теперь, совершенно не учла одно важное условие: почти вся редакция, знакомая с ними еще со студенчества, будет наблюдать. За каждым случайным и намеренным взглядом, за каждым жестом и словом. Наблюдать, оценивать и трактовать.

Грядущая пытка обстоятельствами не прибавила Ире хорошего настроения. Резко, в запале дернув на себя дверь конференц-зала и не отрывая глаз от экрана телефона, она прошла вглубь комнаты, к своему привычному месту. Рядом уже сидела Маша.

Предупредительных взглядов последней Иры не заметила. Обернувшись к Маше для разговора, она невольно вздрогнула, уловив краем глаза знакомый профиль.

Разумеется, Серебров занял ближайшее к Ире свободное место.

Планерка, зачастую крайне заурядное событие среди иных рабочих проблем и вопросов редакции, сегодняшним утром превратилась в изощренное наказание. В то время как бодрый и полный сил Павлов активно старался растормошить полусонный коллектив, перебрасываясь со всеми присутствующими легкими шутливыми фразами, прежде чем приступить к обсуждению насущных задач, Ира едва могла сосредоточиться на повестке завязывающейся беседы.

Отделаться от ощущения жгущего, перекрывающего кислород взгляда Сереброва казалось невозможным. В самом начале планерки поставив себе цель ни разу не посмотреть в его сторону, Ира бездумно уставилась на собственные, покоившееся на столе руки и очень, очень старалась ничем не выдать охватившей все ее существо нервозности.

Со дня возвращения Сереброва – в редакцию и ее жизнь – она будто разучилась владеть собой. Даже в прошлом, в период бесконечных ссор, что неизбежно приближали их брак к краху, Ира не чувствовала подобной шаткости. Тогда ее не трогали ни яростные взгляды еще не бывшего мужа, ни его постоянное присутствие поблизости, ни брошенные им в пылу скандала слова.

Она не проводила сутки напролет в воспоминаниях, не мучилась разверзающейся внутри неуемной бездной ожидания, почти жаждой… нового контакта и совершенно противоположным нежеланием снова быть частью порочного круга. Казалось, у ее ума и тела разом слетели все настройки из-за непредвиденного попадания в аномальную зону, последствием которого вполне могло стать крушение.

Ира всем сердцем надеялась, что до последнего дело не дойдет.

– Саня, – обратился Павлов непринужденно, и она невольно вскинула голову, реагируя на имя бывшего мужа. – Наконец-то можем рассказать остальным, чем ты был занят. Друзья, – он одарил всех извинительной улыбкой, – в целях безопасности мы не афишировали командировку нашего бесстрашного коллеги в Африку до его успешного возвращения обратно.

Когда к Сереброву обернулись все без исключения, Ира сдалась и позволила себе украдкой изучить его профиль, однако мгновенно пожалела о принятом решении: совершенно не скрываясь, он смотрел только на нее. Они встретились взглядами: его, внимательный и заинтересованный, и ее – горький и злой.

Холодно усмехнувшись, Ира отвернулась. В эти секунды, лишь только смысл озвученной Павловым информации достиг ее сознания, она, как никогда за последние полгода, была близка к взрыву. Ярость, обида и испуг, уже не своевременный, но тем не менее еще не прожитый, ослепляли.

Он обещал, грохотало у нее в голове.

Обещал, обещал, обещал.

Ира была первой, кто вышел из конференц-зала, едва Павлов отпустил сотрудников к их рабочим местам. Не оглядываясь и не дожидаясь явно обеспокоенной ее состоянием Маши, она отправилась к себе, отлично понимая, что иначе не выдержит и устроит сцену.

Пять минут спустя дверь ее кабинета хлопнула снова. А затем раздался короткий и тихий щелчок закрываемого замка.

– Какого черта? – взорвалась Ира мгновенно. – Уходи сейчас же!