Любовное томление

– Не плачь, – говорит он Прекрасной Даме, – нет на свете печали, что стоит твоих слёз.

Улыбнулся он, и высохли слёзы в глазах Прекрасной Дамы.

– Кто ты? – спрашивает она.

– А он отвечает ей, – я лесник. Хранитель этого леса.

Инна замолчала и облизала губы. Она хотела спросить Петра рассказывать ли ей дальше, но посмотрела в его глаза и передумала.

Пётр утратил ощущение времени и пространства. Он смотрел на Инну, как на божество, свалившееся с неба на его ни в чём неповинную голову. И не знал он к добру это или к худу. Да и знать теперь этого он не желал…

– Пётр, – сказала Инна и протянула к нему руки. Он упал в её объятия и губы его – две большие розовые бабочки запорхали сами по себе, точно и не были они частью его большого сильного тела. Медленными нежными поцелуями покрывал они кожу любимой женщины с мотыльковой лёгкостью и осторожностью.

Инна вздохнула и обвила Петра жарко и страстно.

Её рот впился в его губы требовательным горячим поцелуем. Всё, что хотела она – раствориться, забыться в нём, в Петре, тревожащем и влекущем её внезапно вспыхнувшую чувственность.

Он вздрогнул и разомкнул губы навстречу её горячему языку.

Скользящие руки Инны тем временем обнажили его тело.

Едва оторвавшись от его рта, она оседлала прекрасного лесника, и вобрала его восставшую плоть в свои сочившееся соком, недра.

Наслаждаясь трепетом его плоти внутри себя, она запрокинула голову и застонала. Он извивался в медленном ритме, стараясь доставить ей, как можно больше удовольствия. Его полузакрытые глаза мерцали, как звезды, омытые полночной росой. Достигнув вершины, Инна рухнула на Петра и распласталась.

Несколько быстрых движений присоединили его к нахлынувшему наслаждению.

Их переплетённые тела подрагивали ещё несколько секунд. Лунный свет ронял на них свои обильные серебряные струи.

А потом Пётр приподнялся и прижался губами к виску Инны. Она застонала.

Волна желания вновь пробежала по её телу. Инна повернулась к нему лицом и, глядя в глаза, прижалась к нему всем телом.

А потом пальцы Инны заскользили по его телу всё быстрей и быстрей, пока он не застонал от сладкой пытки.

– Ты не хочешь поцеловать меня? – спросила она гортанным голосом набегающей на берег волны. Мелодия флейты неожиданно коснулась его слуха…

И тут же совсем рядом взволнованно завздыхало фортепьяно. А может быть, это горный поток поднялся на цыпочки, желая, во что бы то ни стало дотянуться до свисающих с неба лунных лучей. Ему это удалось. Он ухватился за мягкий свет, но, покачнувшись, не удержался и сорвался вниз, увлекая за собой всё роскошество ночного неба вместе со всем половодьем звёзд. Да, это было именно так.

Пётр приподнялся и потянулся к губам Инны. Но она отстранилась и словно, дразня его, стала отклоняться назад, пока не легла в удобной позе. Пётр наклонился над ней, целуя её в губы.

Инна взметнула обе руки и потянула его к себе. Упоительно сладко затрепетали их тела.

А потом острый приступ сладости похожий на резкий удар молнии пронзил их одновременно.

… На следующее утро Инна проснулась поздно. В комнате был сумрак. Заботливо задвинутые тёмные шторы почти не пропускали солнечный свет.

Инна встала. Подошла к окну. Раздвинула шторы. Солнце стояло высоко. Наверное, скоро одиннадцать, – подумала Инна.

Она взяла большое махровое полотенце и направилась к озеру.

По пути она заметила, что на деревянном столе под навесом её ждал завтрак, прикрытый лёгкой тканью.

Инна проплавала минут десять. Потом вернулась и с удовольствием позавтракала.

Пётр вернулся через час. И весь день они провели вместе. А вечером до поздней ночи катались на озере. Инна любила управляться с вёслами. Ей нравилась эта ночь, тишина и медленное движение по воде на лодке.

… Остаток ночи был совершенно безумным. Они почти не спали.

… Инна открыла глаза, едва малиновка обронила первую трель.

Пётр лежал рядом с открытыми глазами и смотрел на неё.

– Ты что так и не заснул? – спросила Инна.

Он, молча, покачал головой. Его пальцы осторожно коснулись лица Инны и стали неспешными движениями обводить каждую чёрточку.

Петру почему-то казалось, что, обрисовав черты любимой, он сумеет удержать её.

– Мне пора, – сказала она.

Инна взяла руку Петра, прижала к себе, а потом положила на подушку.

Она встала с постели, прошлась по комнатам и вышла в сени. Пётр слышал, как она пьёт холодную родниковую воду. Инна делала большие жадные глотки и при этом зубы её стучали о края медной кружки.

… Когда она умытая и причёсанная вернулась в горницу и наклонилась к рюкзаку, Петр перехватил её руку. Она посмотрела на него с удивлением.

– Подождите, – сказал он, – я провожу вас до перекрёстка.

Она согласно кивнула, и они вышли из дома. Почти всю дорогу они молчали. Инне говорить не хотелось. А Пётр не знал, чтобы такого ей сказать. Он искал слова, но они не находились, точно бусы, соскользнувшие с оборвавшейся нитки, они попрятались среди густой травы. Попробуй теперь отыщи их. Пётр мысленно приподнимал каждый листочек, отклонял каждую травинку и всё напрасно. Он тяжело вздохнул и, обливаясь потом, облизнул пересохшие губы.

– Ну, ладно, – сказала Инна, останавливаясь, – ты иди. Дальше я сама доберусь.

Он посмотрел ей в глаза и вдруг неожиданно для себя, проговорил, – а сказку-то, вы не дорассказали.

Инна изумлённо изогнула бровь.

– Ну, ту, помните, про Прекрасную Даму, которая заблудилась в лесу. Что там у них с лесником дальше было? – спросил он с надеждой.

Инна неопределённо пожала плечами, – я не знаю…

Наверное, то, что и у всех бывает, – она протянула, прощаясь руку.

Он принял её и задержал в своей. Но… сказки обычно кончаются тем, что … они поженились, жили долго и счастливо, и умерли в один день.

– Ну, то в сказке, – улыбнулась Инна.

– Вы приедете? – спросил он напрямик и впился ей в глаза жадным взглядом полным мольбы и боли.

– Возможно… – обронила она. Но, встретив его взгляд, замерла и проговорила уверенно, зная, что сдержит обещание – да, обязательно приеду.

– Спасибо. Я буду ждать, – его губы прижались к её губам.

Однажды поздним вечером

Был знойный летний вечер. И солнце не торопилось скатиться к закату.