Любовные чары

Флора взяла монетку с выражением спокойного достоинства.

– Как же ее зовут? – спросила Марина.

– Элен, – ответила Флора.

– В честь моей тетушки? – блеснула выдуманным родством Марина.

– Совершенно верно, миледи, – спокойно сказала Флора, опустив глаза, и только нечистая совесть Марины позволила ей заметить заминку и некий промельк в серых глазах.

Марине стало не по себе. Впрочем, у нее всегда портилось настроение, стоило заподозрить неладное по отношению к себе. Флора явно усмехнулась! Почему? Что она такого знает о «русской кузине»? Предположения тотчас сделались для Марины реальнее реальности. Кто мог наболтать что-то Флоре? Конечно, Агнесс! Снова она переходит ей дорогу!

– Может быть, еще кружечку сидра, миледи? – послышался тихий голос, и глаза Флоры участливо глянули в глаза Марион, словно утешали и просили прощения.

Пожар угас мгновенно, без дыма и шипенья – да, Марина очень вспыльчива, но и отходчива на удивление.

Они с Джессикой выпили, а потом, поблагодарив приветливую хозяйку, отправились восвояси.

Настроение у Марины поправилось так же необъяснимо, как испортилось, и она, разогнав свои обиды и неприятные мысли, пребывала в наилучшем расположении духа, любуясь зелеными холмами и стройным лесом. И тут Джессика задала свой вопрос, на который Марина и ответила, ничуть не покривив душой.

– Да, Флора очень мила! – согласилась Джессика. – А ее дочь?

– Прелесть, конечно! – вновь воскликнула с жаром Марина. – И у нее такие удивительные голубые глазки!

– Между прочим, у Алистера были точь-в-точь такие глаза, – как бы обмолвилась Джессика, но от Марины не укрылось, что ее рука вцепилась в гриву лошади.

– Ну, у Джаспера тоже голубые глаза, так что вполне может быть… – осторожно сказала она, мысленно крикнув «кыш!» совершенно никчемушному предположению: если бы она забеременела от Десмонда, то у их дитяти тоже были бы голубые глаза.

– Да, да, – рассеянно отозвалась Джессика. – Но вы забыли: Джаспер не способен иметь детей. Скорее всего, это дочь Флоры и какого-то голубоглазого простолюдина. Я устроила Флоре и девочке маленькую проверку…

Марина смотрела непонимающе, и Джессика пояснила:

– Понимаете, я подумала, что люди благородного происхождения, даже выросшие в неподобающем месте, в другой семье, так или иначе выдают себя. Возьмите хотя бы нашего конюха Хьюго… Впрочем, речь не о нем. Если бы Элен являлась дочерью Алистера и Гвендолин (а та была отнюдь не простолюдинка, у нее очень благородные предки!), она неосознанно потянулась бы к золоту. А ребенок выбрал яблоко, значит… значит, мне не о чем беспокоиться.

Марина глянула на спутницу дикими глазами. О нет, не бредовая проверка Элен изумила ее – другие слова Джессики поразили до глубины души.

– Хьюго? Вы полагаете, что Хьюго…

– Во всяком случае, он говорит, что происхождения самого благородного. Однако родители отреклись от него по каким-то причинам и отдали на воспитание некоему Маскарену, который только при смерти открыл Хьюго тайну его рождения.

– И ему известно, кто его родители? – затаила дыхание Марина.

– Он уверяет, что да.

– И вы ему верите?!

– Всякое бывает в жизни, – загадочно улыбнулась Джессика.

– Для одного замка что-то многовато подкидышей! – выпалила Марина. – Ведь и про Агнесс говорят…

– Я слышала, – перебила Джессика. – Забавно, что она начала распространять такие слухи о себе лишь после того, как здесь появился Хьюго и стал уверять, что он вовсе не Маскарен. Агнесс тогда скучала без своего милорда и решила прельстить другого красавца, добавив к своим прелестям флёр таинственности.

– И ей удалось, – поджав губы, процедила Марина.

– Что удалось? – вскинула брови Джессика. – Добавить?

– Нет, прельстить. Я сама видела, как Агнесс…

– О господи, хватит об Агнесс! Давайте лучше поговорим о вас.

– Обо мне? – растерялась Марина.

– Ну да, в продолжение вчерашней беседы. Скажите, Марион, кого вы ревнуете к Агнесс: ледяную глыбу Десмонда или обворожительного Хьюго?

«Обоих», – чуть не выпалила Марина. Однако в следующее мгновение до нее дошел смысл вопроса, и она почувствовала, как заполыхало ее лицо.

– У меня и в мыслях не было… – неловко забормотала она, теребя поводья так, что доселе смирная лошадка начала нервно прядать ушами.

– Было, было! – со знанием дела кивнула Джессика. – Я не знаю ни одной женщины, у которой при виде распутных глаз Хьюго не возникало бы распутных мыслей.

– И у вас, что ли? – не удержалась Марина, но Джессика не обиделась, широко улыбнулась в ответ.

– А чего греха таить? Ведь я живая женщина. Однако я воспитана была в строгости, к тому же мне никогда не забыть Алистера. А вот вы, Марион, не обязаны никому хранить некую эфемерную верность и можете позволить себе подумать о Хьюго. Помните, вы спрашивали, не было ли бастарда у старого лорда? Вообразите только: может, Хьюго и есть тот самый бастард? Тогда понятно, почему он так прижился в Маккол-кастл, пусть пока в его конюшнях. Вдруг он подтвердит свое происхождение и будет признан Макколами? Он на год или два старше Десмонда, и еще неизвестно, кто будет объявлен нынешним лордом Макколом! А поскольку он не состоит в родстве с леди Еленой и вам не родственник, то… Для вас была бы недурная партия, Марион!

Марина едва не упала с седла. Хьюго – сын Джорджа? Предположение более чем смелое, но, учитывая нравы, царящие в Маккол-кастл, отнюдь не безосновательное. Джаспер писал о какой-то Клер Крэнстон, родившей ребенка от сэра Джорджа и отдавшей его на воспитание… куда? Вдруг тот ребенок, ничем не напоминающий своих родителей, как писал о нем Джаспер, и в самом деле Хьюго Маскарен?

Она взглянула на Джессику и заметила, что та едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.

– Да вы надо мной смеетесь! – с досадой и облегчением воскликнула Марина. – Ну какой он лорд Маккол? Кувыркается в конюшне со служанками, с той же Агнесс…

– Ну, это скорее доказывает его родство с Десмондом, – сухо перебила Джессика и с досадой воскликнула: – Ну вот, накликали!

Марина обернулась в ту сторону, куда показывала Джессика, и увидела Агнесс.

Странно, что, услышав ее имя, она сначала почувствовала только глухое раздражение. Но раздражение сменилось испугом, ужасом при виде самой Агнесс. Служанка ехала верхом на вороной кобыле и одета была в длинную черную рубаху, задранную выше колен. Вглядевшись, Марина обнаружила, что седло под странной наездницей мужское, а ноги опутаны веревками и связаны. Руки же прятались в длинных рукавах рубахи, завязанных узлом на спине. Агнесс сидела согнувшись, но сквозь завесу длинных, спутанных черных волос видно было, что рот ее завязан черной тряпкой. Лошадь, которой она не правила и которую не понукала, тем не менее покорно шла по тропе, ведущей к реке, словно путь был ей хорошо знаком.

– Эт-то что еще… – изумленно начала было Марина и снова едва не выпала из седла. Потому что Джессика вцепилась в ее поводья и, развернув своего коня, резко потянула за собой Марининого конька в сторону леса.

Ничего не понимая, она оглянулась, – и снова вскрикнула, увидав процессию из двух десятков человек, одетых в белые балахоны и следующих к реке за Агнесс – тоже верхом, но на белых конях. Однако в отличие от возглавляющей процессию девушки никто из них не был связан. Лицо предводителя, ехавшего почти вплотную к Агнесс, показалось Марине знакомым.