Любовные многоугольники

Хрупкое тело Леи сотрясалось в продолжительном ярком оргазме, вызванного последними ударами Тимура.

Наконец, она затихла, успокоилась, с некоторым трудом разлепила слипшиеся от слёз ресницы и, благодарно прижавшись к любимому, смущённо улыбнулась.

В ответ Тимур нежно поцеловал её и в абсолютной тишине комнаты, при стремительно сгущающихся сумерках прозвучали заветные слова: «Я люблю тебя, Лея!».

Словно эхо раздался негромкий голос: «Я люблю тебя, Тимур!».

А затем Лейла, в эту минуту похожая на раскрывшийся бутон розы, поднесла руки Тимура к своим горячим губам и поочерёдно покрыла каждую из них сначала нежными, потом всё более страстными поцелуями.

Отбросив в сторону некстати оказавшийся между ними халат, забыв о своём смущении, Лейла, словно наложница из гарема восточного султана, простёрлась ниц у ног любимого, приложила одну за другой его натруженные твёрдые стопы к своему нежному личику, с нескрываемым наслаждением потёрлась о них, вдохнула их родной запах, поцеловала, помассировала.

Потом взяла в руки член любимого, несколько долгих мгновений ласкала его взглядом, робко поцеловала его раз-другой-третий и, наконец, не в силах совладать с накатившим на неё, словно морская прихотливая волна, желанием, жадно вобрала его в рот.

Почувствовав, что возбуждённый член уже не помещается в её ротовой полости, она переключила своё внимание на яички, зарылась в них лицом, вдохнула их запах и перед тем, как вновь взять в рот член, жалобно простонала: « Я хочу, чтоб ты кончил мне в лицо».

В эту ночь Тимур остался ночевать у Лейлы. Они занимались любовью, пили терпкое французское вино и говорили-говорили, открывая друг друга для себя, и радуясь этому чуду.

Беседа двух отпетых интриганов

Марат Асанович Рахметов, главный редактор алматинского телеканала «СанаТ» и по совместительству – ведущий программы новостей, вернулся с внеплановой планёрки у президента компании в весьма озабоченном настроении.

Приученный скрывать своё недовольство и обиды перед вышестоящим руководством, у себя в кабинете он заметно расслабился.

Рахметов снял костюм, ослабил узел на галстуке и, развалившись в массивном кожаном кресле, не спеша закурил. Бросив рассеянный взгляд в висевшее на противоположной стене зеркало, мужчина удовлетворённо хмыкнул.

Что ни говори, а в свои пятьдесят два года Марат Асанович, без ложной скромности, выглядел просто молодцом!

Высокий, рослый, но абсолютно не толстый, на своём ухоженном, гладковыбритом лице, он почти не имел морщин, обладал добрым здоровьем и завидной респектабельностью.

Некоторое сожаление у него вызывала седина, обильно посыпавшая его крупную голову, но с годами он научился утешать себя мыслью, что его благородная седина есть не что иное, как признак глубокой жизненной мудрости и бесценного практического опыта.

Благосклонно улыбнувшись своему отражению, он вдруг вспомнил недавний разговор и вновь нахмурился.

Марату Асановичу было о чём беспокоиться. На сегодняшней планёрке шеф поручил вести праздничный выпуск программы новостей пришлой выскочке Лейле Майоровой, что он, один из ветеранов телеканала, воспринял, как личное оскорбление.

В его голове не укладывалось, как так вышло, что в их дружном коллективе, где все друг друга давно знали, вместе пили, а то и спали, никто ничего не знал об этой энергичной и неглупой молодой девушке, появившейся на канале примерно полгода тому назад, кроме того, что она приехала из Петербурга и то ли была замужем, то ли находилась в разводе, и – больше ничего. Вообще ничего!

Её высокий интеллект и профессионализм были видны невооружённым глазом, что у подавляющего большинства в коллективе тотчас вызвало два одинаково-сильных чувства: зависти и собственной неполноценности, проистекавшей из неожиданно обнаруженной профнепригодности.

Никто не стремился не то что к дружбе, но даже к общению с Лейлой Майоровой, которую, к великому сожалению Марата Асановича, ни в чём нельзя было упрекнуть, а также практически невозможно подставить ввиду отсутствия каких-либо сведений о ней.

Рахметов, всю свою сознательную жизнь проработавший на телевидении, тогда ещё государственном, трудовую деятельность тридцать с лишним лет тому назад начинал с должности осветителя.

И лишь спустя годы, пройдя через неизменные на ТВ интриги, грязные наветы, даже унижения, добился права взять в руки микрофон, неустанным трудом и постоянным самообразованием приобрёл поистине огромный профессиональный опыт, и теперь он гордился тем, что несмотря на свой не слишком молодой возраст, в отличие от многих сверстников, он был востребован и очень уважаем на популярном коммерческом канале.

Правда, президент телекомпании, двадцативосьмилетний Ринат Ашкаев, был сыном его давнего хорошего друга, но никакой протекции перед тем, как предложить свои услуги солидной компании, Марат Асанович не просил, а, значит, имел полное право на уважение к своей респектабельной особе, и, собственно, до последнего времени так оно и было.

Однако с некоторых пор Рахметов чувствовал себя на своём рабочем месте не слишком уютно.

Ринат, которого «за глаза» Марат Асанович снисходительно называл «Ринатиком», полагая, что его абсолютно-несолидная внешность и чересчур молодой возраст как-то мало вяжутся с занимаемой им высокой должностью, на еженедельных планёрках стал часто выделять работу Лейлы Майоровой.

Президент компании прислушивался к её мнению, которое эта наглая выскочка не стеснялась высказывать в присутствии признанных мэтров телевидения, поощрял её самостоятельность и, в довершении ко всему, поручил ей сегодня вести праздничный выпуск новостей, даже не обговорив заранее этот вопрос с Рахметовым.

Марат Асанович уже ничуть не сомневался в том, что если дело и дальше так пойдёт, то недалёк тот час, когда канал перестанет нуждаться в его услугах, и тогда он останется без работы.

При мысли об этой, мягко говоря, неприятной перспективе, Рахметов поёжился, плечи его безвольно поникли, руки опустились, но вдруг, хлопнув себя по лбу, он резко вскочил с кресла.

Марат Асанович понял, к кому он может обратиться за содействием. Чуть ли не приплясывая от осенившей его идеи, взглянул на часы, и наспех одевшись и позабыв о своей вальяжности, Рахметов бросился из кабинета.

Спустя каких-нибудь полчаса, благоухая дорогим парфюмом, расточая широкую улыбку и самые искренние намерения, Рахметов переступил порог тамошней «железной леди» — вице-президента канала Татьяны Евгеньевны Мутных.