Любовные прикосновения

– С Милошем обращаются хорошо, – продолжал Джин. – Его держат в доме неподалеку от города, где точно – не знаю.

– Значит, его не отправят в тюрьму?

Джин посмотрел в свою тарелку, а потом отодвинул ее, показав тем самым, что тоже потерял аппетит.

– Они собираются устроить показательный суд, Кат.

– Показательный…

У нее это слово ассоциировалось только с театром. Но когда Джин объяснил ей, в чем дело, Катарина увидела сходство. Такой суд и в самом деле являлся разновидностью театрального представления и был рассчитан на то, чтобы оказать воздействие на публику. Правительство решило не допустить превращения известного героя Сопротивления в еще одного мученика вроде Масарика. Они собирались погубить безупречную репутацию Милоша, заставить его признаться в государственной измене, покаяться в преступном намерении распространять ложь о гибели министра иностранных дел. Ему скажут, что именно он должен говорить на суде, и все это будет выставлено напоказ перед чешским пародом и прессой.

– Но он никогда не пойдет на такое! – возмутилась Кат.

– Прежде он сломается, – заметал Джин. – Есть новые способы контролировать волю человека. Это называется «промыванием мозгов». Они используют наркотики, которые надолго лишают человека сна, заставляют его в течение четырех дней подряд прослушивать запись тех слов, которые он должен будет произнести публично. Русские имеют большой опыт в таких делах. Они поделились своими методами со своими друзьями-коммунистами.

Кат закрыла глаза, сильно сжимая веки, чтобы не расплакаться. Но она не могла позволить себе тоже сломаться.

– Значит, на таком судебном разбирательстве у него нет шансов на справедливость! – проговорила она, вновь открывая глаза.

Джин покачал головой.

– А наказание?

– Это ведь государственная измена, Кат. Его могут приговорить к смертной казни.

Кат вскочила из-за стола, будто собираясь убежать из комнаты, убежать от правды. Ее охватило чувство вины. Если бы она смогла убедить мужа послушаться ее, если бы она, как и прежде, много значила для него!

Катарина оторвала пристальный, мрачный взгляд от толстых темных портьер, закрывавших вид из окна.

– Неужели вы ничего не можете сделать? Ведь ваша страна так могущественна!

Ответа не последовало. Потом она почувствовала, что Джин поворачивает ее к себе, чтобы обнять. Кат хотела было оказать ему сопротивление, но, очутившись в кольце его рук, почувствовала, что он хочет только одного: утешить ее.

– Думаю, его можно спасти, – тихо произнес он. – Но самый подходящий для этого человек – это вы.

Катарина вопрошающе взглянула на него снизу вверх. Он отошел от нее.

– Я уже сказал вам, Кат, что этот суд – всего лишь шоу. Чем лучше пройдет цирковое представление, тем большее удовлетворение принесет оно этим «инспекторам манежа». Осчастливьте их, и тогда с ними можно будет иметь дело.

– Но каким образом? – осторожно спросила она.

Джин сделал паузу. Создавалось впечатление, будто ему не хотелось делать Кат такое предложение.

– Об этом мы очень много размышляли. И не только я. Были привлечены сотни экспертов, которые сидят за своими письменными столами там, в Вашингтоне, и пытаются вычислить наилучший способ ведения дел с противоположной стороной. В данном случае все пришли к единодушному мнению, что мы могли бы вызволить Милоша… если вы будете свидетельствовать против него.

Кат пристально посмотрела на Джина, онемев от изумления. На нее нахлынули безумные подозрения. Может быть, он – двойной агент, работающий на противоположную сторону?

– Послушайте меня, Кат! – поспешно продолжал Джин. – Исход этого суда не подлежит сомнению. Речь идет не о том, признают ли его виновным или нет. Все это только пропаганда. Сейчас комми необходимо укрепить свои позиции, ослабить и дискредитировать все элементы сопротивления. Они посадят на скамью свидетелей такую популярную личность, как вы – и тем самым им удастся поколебать общественное мнение. Тогда властям не придется заставлять Милоша свидетельствовать против самого себя, не надо будет устраивать для него «промывание мозгов».

– Даже если бы это и было так, я все равно не смогла бы… – ответила Кат, когда смысл сказанного им дошел до нее.

Джин продолжал, словно не слышал ее:

– Кроме того, они, возможно, вынесут ему более мягкий приговор – всего лишь несколько лет, немного времени, чтобы режим мог расслабиться и насладиться своим успехом. Есть большая вероятность того, что после этого они станут более восприимчивыми к давлению моего правительства. Мы сможем освободить Милоша и заключить соглашение, чтобы вас обоих выпустили из страны.

Кат энергично покачала головой.

– Такое предательство уничтожит его, уничтожит нас обоих.

– Ему будет известно, что это не предательство.

– Каким же образом?

– Даже если нам не удастся освободить Милоша, мы сможем передать ему послание.

Катарина на мгновение представила себя в зале суда в качестве свидетельницы против собственного мужа.

Она чувствовала, что это была единственная роль, которую она никогда не сможет сыграть.

– Нет! – повторила Кат еще раз и пошла за своим пальто. – Если это лучшее, что вы можете предложить, я найду другой способ помочь ему.

– Если бы он существовал, я не стал бы предлагать вам сделать это! – закричал Джин ей вслед.

Кат сняла пальто с крючка в холле и внезапно почувствовала себя опустошенной и обессиленной. Она была не в состоянии двинуться с места, чтобы уйти. Ее вызывающие слова глухо звенели у нее в голове: «другой способ»… Ведь она даже не смогла самостоятельно узнать, что произошло с Милошем!

Но совершить такое?! Осквернить их верную любовь, завершить ее такой насмешкой – сыграть роль его врага? Неужели и в самом деле такова искусная стратегия экспертов разведки?

Джин направился за ней к двери. Катарина остановила на нем взгляд. Он казался таким порядочным человеком!

– Я подумаю об этом, – проговорила она.

– Думайте быстрее, Кат! Суд состоится через две недели, – сказал он, и дверь закрылась за ней.

В течение нескольких последующих дней Кат ездила в отделения национальной полиции в Карловы-Вары и в другие ближайшие городки и требовала, чтобы ей сообщили местонахождение Милоша Кирмена и дали разрешение на встречу с ним.

– У нас нет записей о таком заключенном, – снова и снова отвечали Катарине.

Фредди пришел к ней и тоже предложил свою помощь.

– Вы только наживете себе неприятности. У вас ведь семья, Фредди. Оставайтесь с ней! – ответила ему Кат.

– Если вам что-нибудь понадобится, вы только позвоните мне!

Она с благодарностью обняла его. Но потом, когда он уже собирался уходить, Кат подумала о том, что могла бы попросить управляющего об одной услуге, не подвергая его при этом опасности.

– Это может показаться глупым, Фредди, но я хотела бы попросить вас сохранить кое-что для меня.