Любовный дурман
Шрифт:
И вот соловей в кустах с ним перекликается,
Как будто влюбленный он, а милый далеко.
Проснись же и встань —
ведь ночь сближения лунная,
И мнится, в миг близости сияют нам зори.
Сегодня завистники небрежны, забыв о нас,
И струны к усладам нас с тобой призывают.
Не видишь ты, для любви здесь
То роза и мирты цвет, гвоздика и ландыш.
Сегодня для радости собрались здесь четверо:
Влюбленный, прекрасный друг,
динар и напиток.
Бери же ты счастье в жизни — радости ведь ее
Исчезнут; останутся лишь слухи и вести».
И Нур-ад-дин, слушая эти стихи, смотрел на лютнистку влюбленными глазами, едва сдерживая порывы души от великой к ней склонности. Незнакомка тоже выделяла среди присутствующих юношу, бывшего луной среди звезд, ибо он был мягок в словах, изнежен, совершенен по стройности, соразмерности, блеску и красоте — нежнее ветерка и мягче Таснима, и о нем сказаны такие стихи:
Поклянусь щекою и уст улыбкой прекрасных я,
И стрелами глаз, колдовством его оперенными,
Нежной гибкостью и стрелою взоров
клянусь его,
Белизной чела, чернотой волос поклянуся я,
И бровями, что прогоняют сон от очей моих,
И со мной жестоки в запретах и в поведениях;
Скорпионами, что с виска ползут,
поклянусь его,
И спешат убить они любящих, разлучая с ним;
Розой щек его и пушка я миртой клянуся вам,
И кораллом уст, и жемчугом зубов его,
Стройной ветвью стана,
плоды принесшей прекрасные.
То гранат, взрастивший плоды свои на груди его.
Поклянусь я задом, дрожащим так,
коль он движется
Иль покоен он, и тонкостью боков его;
И одежды шелком, и легким нравом клянусь его,
И всей красой, которой обладает он.
Веет мускусом от его дыханья прекраснейшим,
Благовонье ветра напоено ароматом тем,
И также солнце светящее не сравнится с ним,
И луна обрезком ногтей его нам кажется…
Когда Нур-ад-дин услышал слова эти (а он уже склонился от опьянения), начал сын купца восхвалять гостью:
«Лютнистка наклонилась к вам —
Охмелела вдруг от вина она, —
И струны молвили ее:
Нам речь внушил Аллах, и он…
После этих слов Нур-ад-дина девушка посмотрела на него
влюбленными глазами, увеличилась ее любовь и страсть к нему Она вновь восхитилась его красотой, прелестью, тонкостью стана и соразмерностью и в порыве чувств еще раз обняла лютню и произнесла такие стихи:«Бранит он меня, когда на него смотрю я,
Бежит от меня, а дух мой в руках он держит.
Он гонит меня, но что со мной — он знает,
Как будто Аллах поведал ему об этом.
Я лик его в ладони начертала
И взору: “Утешайся им!” — сказала:
Мой глаз ему замены не увидит,
И сердце мне не даст пред ним терпенья.
О сердце, из груди тебя я вырву!
Ведь ты завидуешь, как и другие!
И как скажу я сердцу: “О, утешься!”
К нему лишь одному стремится сердце».
Красота ее стихотворения, красноречие, нежность выговора и ясности языка удивили Нур-ад-дина, и страсть, тоска и любовное безумие затмили разум.
Он не мог прожить без этой девушки ни минуты и, наклонившись, прижал ее к груди, гостья тоже потянулась к юноше и прижалась всем телом. Она поцеловала его между глаз, а он поцеловал ее в уста, сжав сначала стан, и начал играть с нею, целуясь, как клюются голубки. Девушка подхватила эту игру Присутствующие от увиденного вскочили на ноги, Нур-ад-дин застыдился и отпустил лютнистку. Девушка взяла инструмент и перебирая лады проговорила:
«Вот луна, что меч обнажает век, когда сердится,
А смотря, она над газелями издевается.
Вот владыка мой, чьи прелести — войска его,
И в сражении нам копье напомнит стан его.
Коль была бы нежность боков его в душе его,
Не обидел бы он влюбленного, не грешил бы он.
О жестокость сердца и бока нежность!
Не можете ль поменяться местом —
туда оттуда сдвинуться?
О хулитель мой, за любовь к нему
будь прощающим!
Ведь тебе остаться с красой его
и погибнуть — мне!»
Нур-ад-дин, услышав такие слова, наклонился к девушке в восторге и произнес такие стихи:
«За солнце ее я счел — она мне привиделась,
Пожар ее пламени пылает в душе моей.
Что стоит ей знак подать нам
иль нас приветствовать
Концами прекрасных пальцев
и головой кивнуть?
Увидел он лик ее блестящий, и молвил он,
Смущенный красой ее, что выше красы самой:
“Не это ли та, в кого влюблен так безумно ты?
Поистине, ты прощен!” И молвил я: “Это та,
Что бросила стрелы глаз в меня и не сжалилась