Любовный огонь

– Я пальцем к нему не притронулась! – взорвалась Бренна. – Он сам во всем виноват! Если бы не пытался искалечить меня, этого не случилось бы! Не смейте обвинять меня в том, чего я не совершала!

– Довольно! Долг женщины – повиноваться мужу. Покорно сносить все, что ждет ее в супружеской постели! Чудовищно даже представить, что ты… ты…

Он безжалостно стиснул ее руку. Бренна снова заметила в его глазах искорки безумия. По-видимому, он был слишком обозлен, чтобы слушать доводы разума. Но позже, когда Эрхарт немного опомнится, в его душе непременно вспыхнет жажда мести. Кто-то должен заплатить за все, что стряслось с Нейлом, и этим «кто-то» непременно станет она.

Под окном раздался крик. Эрхарт машинально повернулся и ослабил хватку. Воспользовавшись неожиданной свободой, Бренна выдернула руку и, прежде чем лорд успел опомниться, протиснулась мимо него и побежала по коридору, не обращая внимания на боль, раскаленными иглами терзавшую щиколотку.

Выскочив на лестницу черного хода, она кубарем скатилась вниз, слыша за спиной шаги Эрхарта. Ступеньки ноли на кухню и в кладовые, и она летела по ним, подняв юбки до колен и благодаря Бога за то, что догадалась сунуть ноги в туфли.

Из буфетной послышались возбужденные голоса – должно быть, слуги обсуждают несчастье, радуясь хоть какому-то событию в их унылой повседневной жизни. Молясь, чтобы никто ее не увидел, девушка выскользнула из боковой двери и, промчавшись через огород, спряталась в зарослях. Тьма наконец окутала землю, превратив деревья и кусты в сказочных чудовищ, искажая знакомые очертания предметов. Хорошо, что она заодно скрыла и Бренну!

Только часа два спустя девушка добралась до Лохлана, проделав весь путь бегом, шагом и ползком по каменистой дороге, пока едва не свалилась от усталости. Бренна спотыкалась о камни, ссадила до крови коленки, поцарапала руку о шипы и растеряла последние пуговицы, так что спина ужасно мерзла. И наконец с облегчением увидела Лохлан, который венчал высокий холм, словно дворец, и был окутан желтым светом. ДОМ.

Она проковыляла через газон к входной двери, нечеловеческим усилием воли подняла молоток, [1] стукнула несколько раз и упала на пороге.

Много позже, когда девушку принесли в спальню, вымыли, и Мэри, причитая и охая, перевязала ей раны и смазала синяки мазью, Бренна рассказала отцу все как было, не утаив даже обвинений Нейла, хотя при этом смущалась так, что с трудом выговаривала слова.

– Но ты ведь была девственной, Бренна? – охнул Брендан Лохлан, потемнев от боли.

1

Специальное приспособление, заменяющее дверной звонок. – Здесь и далее примеч. пер.

– Клянусь могилой матери, отец, это чистая правда. Я… я шесть лет назад упала с пони, и… у меня пошла кровь… Мэри подтвердит тебе. Просто… девушка не может признаться отцу в подобных вещах, вот и все. Поверь, отец, ни один мужчина не дотрагивался до меня!

– Верю. Ты всегда была честной девочкой, Бренна. Кроме того, тебя в отличие от твоих ровесниц совсем не интересовали поклонники. – Отец метался по комнате, точно тигр в клетке. – Подумать только, что Нейл Эрхарт осмелился сделать такое с моей дочерью!

Лицо Бренны на миг застыло.

– Все было прекрасно, пока он не решил, что я потеряла невинность до свадьбы. И тут превратился в зверя. Словно… словно передо мной был сам дьявол.

– Боюсь, ты права, дорогая Бренна. Теперь я это ясно вижу. Мне следовало бы понять. Но я хотел видеть тебя замужем, устроенной и счастливой рядом с мужчиной, который мог дать тебе все необходимое. Я позволил себе обмануться условиями брачного контракта, обещанием богатства и роскоши, вместо того чтобы…

Бренна накрыла ладонью руку отца.

– Теперь это не важно, папа. Честное слово, не важно. Благодарение Господу, я дома. Кошмар кончился, и я буду по-прежнему жить здесь. Мне… мне не хочется становиться замужней женщиной, отец. Нейл хотел на всю оставшуюся жизнь заточить меня в гостиной с шитьем и вязаньем! Но я никогда не вернусь туда! Никогда!

Отец печально покачал головой.

– Бренна, мне очень жаль, но ты не можешь остаться в Лохлане. Это невозможно.

– О чем ты? Неужели станешь возражать, если я снова переберусь в свою спальню и…

– Конечно, нет. Но Эрхарты заявят на тебя свои права. Как сказал твой свекор, семейной гордости нанесен сокрушительный удар. Наше несчастье станет предметом сплетен во всей округе. Думаешь, они потерпят, чтобы ты осталась здесь, всего в шести милях от их поместья, и каждое утро выезжала на прогулку, словно ничего не случилось? Или позволят жене Нейла, которую отныне считают своей собственностью, так легко ускользнуть? Нет, в любую минуту кто-нибудь может появиться на пороге и потребовать, чтобы ты вернулась.

– Ни за что. Скорее я умру, – прошептала девушка.

– Не волнуйся, я не собираюсь обрекать свою дочь на муки. Над тобой бесчеловечно издевались, и при необходимости я стану защищать тебя с оружием в руках. Однако надеюсь, что до этого не дойдет. Твой брат не способен ни на что подобное. Конечно, он не совсем безволен, но в нем нет той силы духа и стойкости, которые отличают тебя, Бренна.

Брендан сухо рассмеялся.

– Если бы все было наоборот, и природа наделила бы Квентина твоим характером, а тебя – его мечтательностью и мягкостью…

– Ты в самом деле готов драться ради меня?

– Нет. Я уже решил, что делать. Ты, Квентин и Мэри немедленно отправляетесь в Америку, в Новый Орлеан, к сестре твоей матери Ровене Батлер. Она не откажется принять тебя. Я напишу ей, что смертельно болен, и жить мне осталось совсем недолго, и поэтому не желаю, чтобы ты видела мои страдания. К тому же здесь, в Дублине, я не смогу вывести тебя в свет и дать достойную тебя жизнь, как это сделает она.

– Какой ужасный обман, отец, – вздрогнула Бренна. – Не могу даже думать спокойно о твоей смерти, пусть и мнимой.

– Но я вынужден сочинить правдоподобную историю, чтобы мне поверили! Никто в Америке не должен знать о твоем неудачном замужестве. Будем считать, что этого дня не было. Я позабочусь о том, чтобы ваш брак объявили недействительным… или чтобы ты получила раз-под, даже если для этого придется отправиться в Лондон и подкупить всех членов парламента. Что-нибудь придумаю. А ты поплывешь в Америку и начнешь новую жизнь.

– Но…

– Тебе всего восемнадцать, девочка, и впереди еще много счастливых лет. Благодарение Богу, мы не католики, иначе ты до старости оставалась бы связанной с Нейлом.