Любящие сестры

Даже сейчас она вставала когда было еще совсем темно, и каждый день был похож на восхождение на вершину. Она ехала на работу в полупустом метро, но это было лучше, чем ехать в часы-пик». В то время когда большинство людей пили первую утреннюю чашку кофе, она уже была в магазине, и руки ее были испачканы до локтей в шоколаде, и все было готово: одна порция в печи, одна в охладительной камере, одна в глазировочной камере. А когда открывался магазин, она была уже вся в поту, ноги ее гудели, а руки отваливались, и она готова была упасть.

Трудно поверить, что прошло чуть больше месяца а покупатели посылали уже своих шоферов в магазин из таких отдаленных мест, как Саттон-плейс.

– Я устраиваю званый обед на будущей неделе… Энни поняла, что кто-то обращается к ней. Это была женщина в зеленой кашемировой накидке и элегантной шляпе с широкими полями, закрывавшей большую часть ее лица. Энни не заметила, как она вошла.

– О, миссис Бирнбаум, это вы? – приветливо отозвалась Энни. – Я замечталась. Мне уже пора закрывать. Чем я могу вам помочь? – Фелиция Бирнбаум была ее первой посетительницей в тот самый жуткий день открытия магазина и ее единственный настоящий посетитель, за исключением Эммета Долли и Лорел.

– Это будет обед для самых крупных клиентов фирмы моего мужа и их жен, – продолжала Фелиция Бирнбаум, суетливо стягивая перчатки. – Мне хочется, чтобы было что-то запоминающееся.

Энни внимательно посмотрела на нее и на минуту задумалась.

– Марципан, – сказала она – маленькие плетеные марципановые корзиночки. А внутрь я положу имбирную карамель и крошечные трюфели. – А про себя она соображала: «Марципан? Боже, я работала с ним всего один раз и то, когда Помпо следил за каждым моим движением. А вдруг я не смогу это сделать?..»

Энни чувствовала, как ее спокойное, уверенное выражение лица исчезает, но постаралась сохранить на нем улыбку.

Фелиция Бирнбаум нахмурилась, как бы задумавшись. Она, конечно, не думала заказывать что-нибудь столь калорийное, как марципан, но так же не думали большинство клиентов Энни. Они покупали шоколад для своих пожилых матерей, клиентов, секретарей, мужей, иногда даже для любовников.

– Конечно, – сказала миссис Бирнбаум, – я никогда не думала об этом… но это было бы отлично, не правда ли? У вас есть образцы… или по крайней мере фотографии?

– Только в моем воображении. – Энни молила Бога, чтобы миссис Бирнбаум не начала расспрашивать ее более подробно. – Я сделаю это специально для вас, миссис Бирнбаум. И ни у кого больше этого не будет.

Женщина успокоилась и облокотилась на витрину холодильного шкафа с плетеными корзинами, такими же, как те, которые стояли наверху и были заполнены конфетами, созданными Энни по ее собственному рецепту: трюфелями с «Драмбьюи» и апельсиновыми цукатами, шоколадными конфетами с лимонным суфле, конфетами с жареными кофейными зернышками внутри и конфетами из молочного шоколада с кокосовой и ромовой начинкой.

– О, – сказала она, – это было бы…

Энни улыбнулась:

– Доверьтесь мне, и все будет отлично.

– Хорошо.

– Сколько у вас будет гостей? – спросила она, вынимая клочок бумаги их ящика под кассой.

– Примерно двадцать восемь, но обед будет в следующий понедельник, то есть всего через неделю. Вы уверены, что успеете?

– Совершенно уверена. – Энни убежденно тряхнула карандашом, а сама представила, сколько ей придется работать в субботу и воскресенье. – Вы сказали, двадцать восемь? Пусть для ровного счета будет тридцать. Поверьте мне, миссис Бирнбаум, у вас ничего не останется.

Через несколько минут миссис Бирнбаум уже бежала под дождем к своей ярко-красной машине, которую она, нарушая правила, поставила на обочине. После ее ухода остался легкий запах духов «Шанель № 5» и чек на триста долларов. Энни убрала чек в кассу, затем пошла и заперла входную дверь и повесила табличку Закрыто». Возвратившись к прилавку, она заметила, что Луиза ушла на кухню, возможно, для того, чтобы прибраться или помочь Эммету. Луиза всегда краснела, когда приходил Эммет. А почему нет? Разве любая свободная женщина в здравом уме могла не обратить внимания на Эммета?

Энни вдруг почувствовала, что страшно устала и не может больше стоять. Она села на старый вертящийся стул, стоящий между стеной и тумбочкой швейной машины, уставленной банками с цукатами из апельсиновых и лимонных корок в шоколадной оболочке. Из кухни послышалось неприятное прерывистое тарахтенье двигателя. Видимо, Дуг не починил его как следует? Может, Эммету все же удастся это сделать? Или его нельзя починить и нужно покупать новый двигатель? Денег на покупку нового двигателя у нее не было, так как каждый цент она тратила на сырье, заработную и арендную плату и оплату счетов за телефон, электричество и т. д. и т. п.

Она вздохнула и задумалась, как сможет она приготовить вовремя корзиночки для миссис Бирнбаум, если тигель сломается, когда она с трудом справлялась с уже имеющимися заказами: один для «Забара» и два для двух других клиентов. Да, все, как в пословице «Уж если пошел дождь, то обязательно ливень», – подумала она. Конечно, она была рада, что дело процветает, и все же очень нервничала. О Боже, зачем она в это влезла?

А Эммет? Честно ли было с ее стороны продолжать с ним отношения, раз она не знала, сможет ли когда-нибудь дать ему больше, чем сейчас?

Она скучала по Джо. Они почти не разговаривали с того дня, когда она пришла к нему в ресторан. Он был все время занят, как и она. Встречаясь в коридоре, они улыбались и кивали друг другу. Иногда он останавливался на минуту, чтобы поговорить с Лорел, которая могла родить в любой день.

В последнее время Джо виделся с Лорел чаще, чем она. Раз в неделю он возил ее на уроки ламаизма, а в другие вечера, когда не очень уставал, звонил Лорел, и она спускалась к нему, чтобы позаниматься дыхательными упражнениями.

Лорел стала очень замкнутой. Она не разговаривала с Энни ни о чем, кроме книги, которую иллюстрировала, или магазина Энни. Но никогда о Джо. Создавалось впечатление, что они заключили что-то вроде молчаливого договора.

Да, Лорел была очень вежлива… и удивительно внимательно слушала, когда Энни рассказывала ей о своем магазине, но у Энни было чувство, что она говорит с куклой… той глупой говорящей куклой, которую Муся однажды подарила Лорел. Эта кукла начинала щебетать, как только ее дергали за веревочку у нее на спине: «Привет, меня зовут Кэтти-Болтушка. А тебя?»