Любят только раз

— Мэг, останься с Томасом до возвращения Тесс, хорошо? — Она спокойно повернулась к Николасу:

— Если вы хотите закончить разговор, можете пройти со мной в мои комнаты.

Реджи вышла из детской и гордо направилась в свою гостиную. Николас последовал за ней и с треском захлопнул дверь. Реджи гневно обернулась:

— Если вам угодно хлопать дверью, делайте это в другой части дома.

— Черт возьми, я буду хлопать дверьми там, где пожелаю! А теперь отвечай, почему ты ничего не сказала мне о ребенке?

Что ему ответить? Что она не захотела удерживать его таким образом? Так она не знает, можно ли вообще его удержать, раз ни она, ни его собственный ребенок, видимо, ничего для него не значат.

Помолчав, она спросила:

— И что бы это изменило?

— Как мы можем знать, раз ты этого не сделала? — возразил Николас и ехидно добавил:

— Возможно, ты сама не знала и, следовательно, не могла сказать мне.

— Не знала? — Реджи улыбнулась. — Конечно, моя беременность протекала весьма странно, но четыре месяца? Ни у одной женщины не останется сомнений, что она носит ребенка.

Николас подошел к ней и остановился напротив.

— Да, в это время беременность уже перестает быть секретом, — вкрадчиво сказал он. — Достаточно посмотреть на талию. Но по твоей фигуре, любовь моя, я бы ничего даже не заподозрил.

Реджи посмотрела ему в глаза, и увиденное в них ее ошеломило.

— Ты не веришь, что это твой ребенок! Теперь ясно, почему ты едва взглянул на него! — Она встала с кресла, и он посторонился, уступая ей дорогу. — Удивительно! Как же я раньше не догадалась.

Вся история вдруг показалась Реджи забавной, и при других обстоятельствах она бы засмеялась. Вот прекрасная месть за его оскорбительное поведение! Но ей сейчас не до шуток. Она была потрясена его неожиданным приездом и еще более неожиданным сомнением в своем отцовстве.

Он повернул ее лицом к себе:

— Неужели в качестве оправдания вы можете преподнести лишь наигранное удивление, мадам? У вас было достаточно времени, чтобы придумать объяснение, почему в день свадьбы ваше платье даже подчеркивало талию. Было бы весьма любопытно услышать эту занимательную историю.

Кобальтовые глаза превратились в узкие щелки. Реджи была вне себя, но ее голос оставался спокойным:

— Любопытно? Вы когда-нибудь слышали о туго зашнурованном корсете? Вы бы поверили? Я ведь раньше не носила таких корсетов.

— Значит, вы признаетесь? — рявкнул он.

— В чем, Николас? Я уже говорила, что у меня была весьма необычная беременность. Я даже начала тревожиться. Женщины на пятом месяце оказывались значительно полнее, чем я на седьмом. Как уверял дядя Джейсон, то же самое было и у моей бабушки. Окружающие не знали о ее беременности, пока ребенок не появлялся на свет. Дядя Джейсон и его братья родились такими же крошечными, как и Томас, а сейчас все очень высокие. И он прав. Томас растет не по дням, а по часам и совершенно нормально развивается. Когда-нибудь он станет таким же высоким и сильным, как его отец. — Реджи замолчала.

Гнев ее немного поутих. Она все ему рассказала, а уж поверит он или нет — дело его.

— Довольно правдоподобная история, любовь моя. Признаюсь, не ожидал.

Реджи в отчаянии покачала головой. До чего же он упрям!

— Если вы не желаете признавать Томаса своим сыном, ради Бога. Мне все равно, — отрезала она.

— Скажи, что он — мой сын! — в бешенстве закричал Николас. — Скажи ясно, безо всяких недомолвок!

— Он — ваш сын.

— Не верю.

— Отлично, — кивнула она. — А теперь извините, у меня стынет обед.

Он удивленно смотрел, как она идет к двери.

— И ты не попытаешься убедить меня? Реджи остановилась. Он казался смущенным, обескураженным, в его глазах читалась слабая надежда. Реджи готова была смягчиться. Но она уже сделала все, что могла. Остальное зависит только от него.

— Зачем? Томасу вы не нужны, у него есть я. А что касается мужского внимания, то в этом недостатка тоже не будет — мои дядюшки в нем души не чают.

— Ну уж нет! — рявкнул Николас. — Я не допущу, чтобы эти самодуры воспитывали моего… — Он не договорил. — Идите обедать!

Реджи вошла в детскую, улыбаясь. Теперь у нее есть над чем поразмыслить.

Глава 29

Николас медленно сел и недовольно поморщился. Его разбудил какой-то необычный шум. Он тряхнул головой, снова лег, но сон уже не шел. И тут он запоздало понял, что плакал ребенок. Может, он голоден?

Николас лежал с открытыми глазами, раздумывая, часто ли ему теперь суждено просыпаться по ночам. Впрочем, завтра он отправит их в Сильверли. А там его комнаты находятся далеко от детской.

Останется ли он в Сильверли? Почему бы и нет? Он не появлялся в загородном доме из-за Мириам. Но она уже сделала все, чтобы настроить Регину против него. Следовательно, худшее уже позади, Мириам больше не сможет причинить ему боль, а до мнения остальных ему нет дела. И никто ему не запретит жить в Сильверли, даже Регина. Это его собственность.

В доме все стихло. Наверное, ребенка уже покормили. Интересно, проснулась ли Регина? Он представил, как она мирно спит в соседней комнате, Возможно, она давно привыкла и ее не будит плач малыша.

Он никогда не видел, как она спит, и не мог этого себе представить. Может, она подложила руку под щеку, как ребенок? А ее волосы? Рассыпались по подушке или спрятаны под ночной чепчик? Николас видел ее черные локоны всегда модно причесанными и завитыми. В чем она спит? Он же ничего о ней не знает, хотя она его жена.

Он имеет право войти в ее комнату, разбудить, заняться с ней любовью. И он желал этого больше всего на свете. Но она уже не та юная, невинная и одновременно чувственная девушка, которая отдалась ему летней ночью. Она с презрением отвергнет его, и он скорее умрет, чем пойдет на такое унижение.

Но… если он тихонько войдет в ее комнату и лишь посмотрит на нее, она ведь ничего не узнает? Николас вскочил с постели, накинул халат и вышел в коридор. Пройдя гостиную, разделявшую их спальни, он остановился у ее двери. В комнате было тихо, в соседней детской кто-то напевал знакомую колыбельную.

Николас уже хотел войти в комнату Регины, но неведомая сила потянула его в детскую. Он ведь до сих пор еще не разглядел малыша, а лучшего момента, чем сейчас, и не придумать.

Он легонько толкнул дверь. Тесс дремала на стуле рядом с детской кроваткой, а в кресле сидела Регина и кормила ребенка.