Люди долга и отваги. Книга вторая

— Теперь у нас против нее все улики, — сказал Убайдуллаев на оперативном совещании. — И все-таки хорошо бы задержать с поличным.

Настроение у Ирветовой в то весеннее солнечное утро было как нельзя лучше. Только погода погодой, а главное — радовало предвкушение очередного солидного куша, который она должна была в скором времени получить от завскладом Узбекпотребсоюза Вахитова. С ним уже имелась полная договоренность.

— А пока, Хамидулла, я возьму вот этот голландский костюмчик и отрез кримплена, — довольно щебетала Саодат, заворачивая вещи в бумагу. — Будь здоров, до встречи!

Со свертком в руках вышла со склада и поспешила в ателье, к своей знакомой, чтобы с большой наценкой «уступить» ей костюм и отрез. Вышла уже без свертка. Вот тут к ней и подъехала легковая милицейская автомашина. А в это время один из сотрудников допрашивал портниху, изымал только что купленные ею вещи.

И пока проводился первый допрос Ирветовой, одновременно шли обыски. У нее на квартире, в углублении раздвижного стола, Убайдуллаев нашел толстую пачку облигаций трехпроцентного займа — на три с лишним тысячи рублей, а в книгах — хрустящие денежные банкноты.

Следователь Султанов вел допрос в спокойной, даже нарочито неторопливой манере, но так, что арестованная чувствовала: о ней здесь знают многое, очень даже многое. И каждое веско сказанное слово, каждая из предъявленных одна за другой улик били в цель, все меньше оставалось лазеек из лжи и умолчаний. Наконец наступил вполне закономерный момент, когда категорическое отрицание вины — с рыданиями и истериками — сменилось ее полным признанием.

— Нет уж, одна я сидеть не буду — они не дождутся! Отвечать — так всем!

И тут Ирветова в лихорадочной поспешности стала называть фамилии, имена, документы, суммы похищенного и взяток, говорить о том, как все это делалось.

Но пока что было нельзя (попросту рано) ворошить все осиное гнездо. Поэтому заместитель начальника следственной части Двухбабный, побывав в Палате, сообщил Гирхайбарову: Ирветова арестована по делу, связанному с Текстильторгом, — к тому времени оно практически закончилось. Оттуда он привез на двух машинах кипы изъятых документов — тысячи актов экспертиз. Следователи вместе со своими коллегами из УБХСС сортировали их, скрупулезно изучали, составляли целые аналитические «простыни» — с обозначением фамилий, эпизодов, дат. Среди других там было много актов и за подписью Кабулджана Валибова, которые фиксировали ущерб, причиненный автомашинам в результате аварий, и, соответственно, — размер страхового возмещения.

— Он здесь руки здорово погрел, — сказала по этому поводу Ирветова.

Сначала сотрудники отобрали документы, вызывавшие наибольшее сомнение, — таких оказалось около ста. Все сведения о дорожно-транспортных происшествиях внимательно анализировали, а затем уже проверяли выводы Валибова. И немало же в них оказалось разных странностей и несуразностей! Только тогда, почувствовав себя во всеоружии, Султанов стал вызывать владельцев автомобилей.

— Вы говорите, Виталий Петрович, что все было в порядке. Хорошо, допустим. А как тогда объяснить вот это? — Следователь достал из папки несколько листков. — В материалах о происшествии ясно сказано: бульдозер повредил у ваших «Жигулей» багажник и два задних крыла. А резюме эксперта — заменить весь кузов. Пока вы здесь находитесь, наши специалисты успели осмотреть машину. Так и есть: ремонтировался только багажник и два крыла!

Несмотря на то, что в кабинете было прохладно от кондиционера, на лице Виталия Петровича проступил обильный пот. Он нервно комкал платок.

— Это все Валибов. Вымогал деньги, предлагал завысить ущерб. Отдал ему пятьсот рублей…

Несколько таких упрямых фактов плюс отрывки из магнитофонных записей допросов Ирветовой сделали предприимчивого эксперта сговорчивым в первые же дни после ареста. Сказав «а», ему ничего не оставалось, как сказать и «б» — о том, какие творил махинации с тем же Вахитовым с базы Узбекпотребсоюза, — у него он непосредственно перед задержанием провел последнюю экспертизу партии импортного кримплена.

…Когда на складе появились сотрудники милиции, Вахитов заметался. Едва успел выбросить сверток с крупными купюрами — 3700 рублей, их должен был отдать Валибову. Моргнул племяннику: мол, забери. Тот понял. А к нему уже спешил от ворот базы Убайдуллаев: стал расспрашивать, что выбросил, зачем. Но кладовщик сделал удивленное лицо:

— Почему так говорите, Абдулла-ага, вам, наверное, показалось!

Но потом дела его пошли из рук вон плохо. Пришлось вынуть из другого кармана пиджака остаток тех, валибовских, денег — почти восемьсот рублей. В столе нашли бумажку с черновыми записями о количестве поступившего товара — не успел ее уничтожить. Вскоре был обнаружен тайник: небольшой подвал с тщательно замаскированной дверью. А там — оставшиеся от прошлых поступлений и нигде не числившиеся плащи, пальто, зонтики… Но больше всего Вахитов боялся, что доберутся до главного — десяти двенадцатиметровых рулонов кримплена, припрятанного излишка.

И он решился на отчаянный шаг — пытался подкупить одного из находившихся на складе людей, просил помочь ему избавиться от излишков. Тот посмотрел на него, как на сумасшедшего…

А через некоторое время кладовщик уже сидел, потупившись, перед Убайдуллаевым.

— Все хитрите, все крутите… Только от нас никуда уже не денетесь. Показывайте лучше добровольно, где спрятаны рулоны!

Пришлось показать. И о выброшенном свертке тоже вынужден был рассказать работнику УБХСС. Тот быстро разыскал племянника и вернулся уже с деньгами.

Операция была проведена без сучка и задоринки. А теперь настал черед раскрутить до конца эпизод с коврами…

— Вот, Валибов, изъятая у вас записная книжка. На странице девятой вы собственноручно записали телефон и мелко так, едва заметно пометили: «ковер». Расшифровывается это как «ковры» — мы правильно поняли? А телефон чей, вспомнили? Верно, Пулата Назирова, заведующего магазином из Джизака? А вот изъятая у вас фотография. Узнали, кто эти двое улыбающихся мужчин рядом с вами? Тоже вспомнили — Назиров и Анвар Эшбулатов. Хорошая у вас память! А не подскажет ли она, куда делись те ковры? Наверное, вы уже поняли: мы ведем разговор отнюдь не вслепую. И потом — предыдущее ваше заявление начинается словами: «Хочу чистосердечно признаться…»

Этому разговору со следователем предшествовала большая, кропотливая работа. Устанавливали владельца телефонного номера и личности тех, кто изображен на снимке. Выезжали в Джизак. Назирова не застали — находился в отпуске, в Москве. Под благовидным предлогом проверили торговую документацию, поспрашивали кое-кого. Действительно: в магазин поступило двадцать девять импортных ковров, но ни один в Джизаке продан не был. Любопытные сведения дало изучение личности Эшбулатова, обыкновенного продавца газированной воды. Оказалось, что торговал он не только газировкой, но и промтоварами с большой выгодой для себя, то есть спекулировал. Построил в старом Ташкенте дом: с внешней стороны — невзрачные глинобитные стены, а внутри — с расписным орнаментом, ультрамодная обстановка, фонтан с золотыми рыбками — современная вариация «Тысячи и одной ночи» да и только. Картину дополнял фундаментальный гараж. Правда, недавно «Жигули» оттуда исчезли вместе с хозяином — видимо, тот почувствовал, что запахло паленым. Зато удалось найти кое-кого из числа знакомых Эшбулатова, кто покупал у него с большой переплатой товары, — уже стала вырисовываться свидетельская база.

Наконец, признавшийся Валибов рассказал, как они проворачивали эту сделку. Вместе с Анваром на двух машинах приехали в Джизак, домой к Назирову. Ночью из его бани, куда он свез ковры, погрузили их — и назад, в Ташкент. Там, тоже под покровом, темноты, поместили в гараж к Эшбулатову. Однако как ни прятали, но и это тайное стало явным…

Несколько суток Убайдуллаев и его товарищи, расположившись неподалеку от дома с фонтаном, усердно «ремонтировали» у знакомого дружинника машину. А сами все поглядывали в переулок. И дождались. Поздним вечером показались «Жигули» со знакомым номером. Не успел Эшбулатов захлопнуть дверцу, как его с двух сторон крепко взяли под руки.