Люди долга и отваги. Книга вторая

Начальник части принял радушно. Чувствуя легкое разочарование безусого воентехника, урезонил и подбодрил:

— Прыткий ты. Не сразу Москва строилась. Так вот, нам выделили помещение магазина, переоборудуем его под депо. А пока подбирай в караул личный состав.

Легко сказать — «подбирай». Постевой ходил в райкомы комсомола, военкоматы, на призывные пункты. Людей выделяли в основном пожилых, никогда не державших пожарного ствола. Сергей не унывал. «И впрямь, не боги горшки обжигают», — рассуждал он. Учились, осваивали полученную технику, устраивали тревоги. Пятидесятилетние мужчины с полуслова понимали молодого начальника караула, который по возрасту мог бы годиться им в сыновья. Сознавали всю полноту возложенной на них ответственности. И первый налет вражеской авиации встретили во всеоружии.

21 июля. Интенсивные занятия, тренировки, после отбоя не сомкнуть глаз — духота. Сидели, обсуждали тревожные вести с фронта. И вдруг — протяжный, нарастающий гул. Мелко задребезжали оконные стекла. Бойцы высыпали во двор.

В цепком перехлестье «дальнобойных» прожекторных лучей плыли неуклюжие туши самолетов со свастикой. «Немецкие бомбардировщики!» — как током ударило Постевого. Надсадно защемило сердце, на спине, под гимнастеркой, выступил липкий пот.

Из оцепенения вывел пронзительный гудок автомобильного клаксона. Условленный сигнал: «На выезд!» — снял напряжение. Теперь Сергей твердо знал, что делать.

Даниловский рынок, сплошь напичканный деревянными ларьками и павильонами, полыхал громадным факелом. Пламя, будто по бикфордову шнуру, продвигалось по цепочке строений, перебрасывалось на соседние. Яркие вспышки высветили окрестные кварталы, заводы, демаскируя их. Фашистские летчики словно того и ждали: на район обрушились новые зажигательные бомбы.

«Что творят, сволочи!» — скрипнул зубами Сергей. Ему впервые предстояло бороться с огнем, падающим с неба. Боязни, робости не было — их вытеснила ненависть к бесчинствующим фашистам.

Он был впереди, на самых опасных участках. Вплотную приближался к ревущим очагам, где вели схватку с огнем бойцы его караула, отдавал краткие, точные распоряжения и команды, подменял у ствола уставших, хлестко косил жаркие рыжеватые языки упругой струей воды. Сдавленное, пламя постепенно унималось.

Едва перевели дух — снова последовал вызов. В Филях огромное зарево охватило завод «Москватоль». От зажигалок загорелся гудрон в резервуарах. Бурлящая масса стремительно расползалась по земле.

Выбрали главные направления. Стойко, предельно собранно, задыхаясь в черном зловонном дыму, сжимали кольцо вокруг пылающего пространства.

Рассвет в ту ночь застал их на Хорошевском шоссе. Спасали от огня склады с военным снаряжением. Постевой орудовал брандспойтом на чердаке. Угораздило же: рухнуло перекрытие, и он камнем упал вниз. В горячке и не почуял, что ушиб колено. Не дрогнул, не растерялся перед опасностью. Выручила смекалка. Воспользовавшись спущенным брезентовым рукавом (по нему подавалась вода), в одиночку сдерживал наступление пламени, пока не подоспело подкрепление. Только тогда Постевой, хватившись, обнаружил, что немудреные его доспехи — плотная куртка и брюки — как осколками изрешечены: прожжены. Больно ныло колено. Как сам-то цел остался?

Так завершилось боевое крещение, оценивая которое, ныне убеленный сединами полковник говорит: «Метались мы, как в той поговорке, из огня да в полымя».

Наступившее утро принесло приятное известие. Радио сообщило: приказом народного комиссара обороны коллективу московских пожарных за энергичные действия, проявленные выдержку и мужество объявлялась благодарность.

…Гитлер вынашивал сумасбродные планы — уничтожить Москву, испепелить ее, нанося массированные удары с воздуха. Противник остервенело атаковал, пытаясь деморализовать население города, посеять хаос и страх.

Изуверская тактика с треском провалилась, москвичей она не застала врасплох. Они были готовы, противопоставили организованность и дисциплину, решительность и отвагу, грудью встали на защиту родной столицы. Им помогал весь народ.

Долгие осенние дни и ночи сорок первого… Непрестанные воздушные тревоги. Каждый выезд сопряжен с риском, работа под разрывами авиабомб, осколками снарядов. Гибли товарищи. Георгий Петров, Иван Савинов, Наум Садовский, посмертно награжденный орденом Красной Звезды. Тяжкой болью отзывались в душе Постевого невосполнимые утраты. И все сильнее утверждалась в его сознании мысль отомстить за павших.

Не чуя под собою ног, изнуренный, начальник караула с бойцами возвращался с очередного пожара. Смыть с себя копоть и сажу, подкрепиться, починить обмундирование. В те редкие минуты затишья он садился за рапорт. Еще один. «Прошу отправить на фронт…»

Читая затем резолюции: «Не представляется возможным», «Воздержаться», разумом понимал, что и здесь, в Москве, не легче и каждый человек на вес золота. А сердце рвалось туда, на передний рубеж, где сражались с врагом родные братья Фрол и Михаил, десятки тысяч сверстников.

И лишь когда советские войска сокрушили захватчиков у стен столицы и непосредственная угроза миновала, просьбу комсомольца удовлетворили.

Летом 1942 года в списках Рязанского пехотного училища появилась фамилия: Постевой.

Армейские дисциплины давались Сергею легко. Немного погодя, он обращался на «ты» и с винтовкой, и с автоматом, и с минометом. Кстати, умение мастерски владеть оружием сохранилось у Сергея Игнатьевича доныне. Недавний, в сущности, эпизод. Курсанты его части во главе с командиром прибыли на стрельбище. Ну кому, как не ему, ветерану, овеянному фронтовыми ветрами, задать общий тон? Поднял полковник автомат навскидку, на вытянутой руке — и в ста метрах впереди, как подкошенные, поочередно начали падать изрешеченные мишени. Все ахнули. Он и бровью не повел. Невелика, мол, хитрость.

Да, учиться ему было несложно. Он по натуре своей прилежен. Для него, защищавшего столицу в грозном сорок первом, хлебнувшего лиха, не страшны уже были напряженные учения, марш-броски, рукопашные схватки с противником, пока, правда, условным. Ведь по сравнению с другими, необстрелянными, прошел Постевой огонь, воду и… Впрочем, медные трубы — славу, иначе говоря — снискал позже.

… Зима сорок четвертого выдалась суровой. Снежные заносы тормозили наступление. Случалось, что полковые стодвадцатимиллиметровые минометы отставали от пехоты.

В период Корсунь-Шевченковской операции лейтенант Постевой, воевавший в составе 204-го гвардейского полка 69-й гвардейской стрелковой дивизии, получил задание выбрать огневые позиции для минометной батареи.

Командир батареи капитан Закалин, только что вернувшийся из госпиталя, сказал:

— Людей у нас маловато, пойдем вдвоем без солдат. Гранаты только прихвати.

Надели маскировочные халаты — и в путь.

Шли молча, в тумане. Вскоре на взгорке выступили расплывчатые очертания приземистых хатенок. Постевой вынул карту: деревня Оситняжка.