Люди и боги

— У них тоже есть способности?

Ведьма кивнула.

— Малявки, быстро в машину!

Девочка с мальчиком побежали в сторону «Мерседеса», на ходу торгуясь, где кто будет сидеть.

— Я не могу помочь всем. Помогу хотя бы тем, кому смогу.

И вновь в моей душе что-то перевернулось. Мое чудовище оказалось добрым и отзывчивым.

«Заботливое чудовище!» — хмыкнула Эльвира.

— Ты хоть представляешь, кто за нами гонится? И куда мы едем? — постучал я пальцем по лбу.

— Ты предлагаешь оставить их гнить здесь?

Я даже не нашел, что ответить.

— Мы их немного подбросим, — продолжила она, не замечая мои попытки протеста. — Потом они поедут в Москву. Свяжутся с моими знакомыми. Те должны помочь. Я хоть и беглянка, но одна из них, а это значит много. А у детей и правда есть способности.

— А она? — я кивнул на бледную, готовую сквозь землю провалиться «старую-старую подругу».

— Они — ее пропуск в нормальную жизнь, — отрезала ведьма, затем повернулась к девочке.

— Будь им опекуном, мамочкой родной. Сопельки вытирай. Тогда, может быть, и тебя пристроят. Больше я ничем не могу помочь. Извини.

— А с тобой нельзя? — с надеждой пробормотала девочка.

— Нет. За нами гонятся бандиты. Я не могу вас подставлять. Так что твой единственный шанс — это они.

Та кивнула.

— Ладно, Миш, поехали.

Мы подошли к машине, когда сзади из темноты раздался совсем заплетающийся голос:

— Что, думаешь крутая? Думаешь, что-то изменила, да?

— В машину! — бросила ведьма девочке и обернулась к нетрезво шатающемуся Михалычу.

— Да, завтра трупы уберут, начнут следствие, — желчь лилась из него Ниагарским водопадом. — А послезавтра все замнут. А потом Мага найдет вас, и на следующий день фрагменты ваших тел будут пылиться в кювете.

— Не найдет, не переживай, — улыбнулась ведьма.

— А ты не думаешь о тех, кто остался? — продолжал скалиться афганец. — Деток она спасла! Это бизнес, Настена! И остался Мага, который за этим бизнесом стоит. А есть те, кто стоит над Магой. И от смерти Исы и заведующей ничего не изменится.

Потому что это СИСТЕМА! Это бизнес, принадлежащий мафии! И пока будет мафия, будет и бизнес. Александра Македонская, блин! Узел она перерубила!.. — и Михалыч истерично засмеялся, обдавая нас волнами перегара.

Настино лицо с каждым его словом делалось все бледнее и бледнее.

— Миша… — она повернулась. Голос дрогнул. — …Давай задержимся ненадолго?..

И я понял, что только такие чудовища, как она, могут перерубать Гордиевы узлы.

— Давай… — выдавил я, хотя готов был вырвать собственный язык.

— Но мы опоздаем?..

— Значит судьба у нас такая! — я обреченно вздохнул. Настена же вновь повернулась к охраннику. Лицо ее разгладилось, вновь обретая стальные черты, голос перешел в разряд командирских.

— Так, гвардии сержант, отставить истерику!

Тот прекратил смеяться, глаза сделались осмысленными.

— Чего?

— Ничего! Мы хоть что-то сделали! Что смогли, то и сделали! На что сил хватило! А что сделал ты?

— Я? — афганец сначала опешил, затем зло оскалился. — Слышите вы! Герои хреновы! Валите отсюда, куда ехали! Приехали, понимаешь, пострелять! Развлекалово себе устроили бесплатное! Валите, без вас разберутся!

Настя уперла руки в бока, глаза сжались в две узкие щелочки.

— А ты, значит, так и останешься тут? Заглушать самогоном позывы собственной совести? Трус!

— Ты!.. Да я!.. — Михалыч моментально позеленел от бешенства. — Да ты сссоображаешь?! Да ты знаешь, что они с Коляном сделали?! А с женой его?! А с дочкой?! Да ты, сука московская!.. Героиня, мать ее!.. Сидите там, в своей Москве, и по…, что за этим вашим… МКАДом делается! Тоже мне…!

— И где же ты был, когда они это делали с его женой и дочкой? — надменно спросила ведьма.

Михалыч замолчал, виновато опустив взгляд.

— Дома сидел. Яичницу жрал, — продолжила она. — И в ящик пялился. Так, Михалыч?

— Милиция…

— А я не про милицию! Я про тебя, гвардии сержант! Тебя, героя войны! Без пощады мочивших врагов ТАМ! Где же ты был ЗДЕСЬ?

Тот молчал, не отрывая взгляда от земли.

— А односельчане ваши где были? Вы же там вроде все за одного?

Охранник продолжал сжирать взглядом землю.

— Трусы! Расселись по своим щелям и сидите, как бы вас чего не тронуло! — теперь уже Настя плюнула ему под ноги.

— Здесь же свои… Посадят… — выдавил охранник, но как-то вяло и неуверенно, пытаясь убедить скорее самого себя.

Ведьма быстро открыла багажник, вытащила АКМ и протянула изумленному охраннику

— Ну что ж, или садись в тюрьму как мужчина, или живи и трясись, как трус, заливая совесть самогонкой. Выбирай.

Сказать, что тот опешил — ничего не сказать. Реакция охранника была настолько бурной и протрезвительной, что он даже закашлялся.

— Ты, это… Чего?.. — он отступил на шаг назад

— Того! — ведьма с горящими глазами на тот же шаг приблизилась.

На лице охранника вновь проступили осмысленные черты. Он стоял и переваривал свалившуюся информацию.

— Ты с-серьезно?..

— Серьезнее некуда! Выбирай, Михалыч. — Она напустила на себя нетерпеливое выражение, после чего отстегнула и пристегнула рожок, демонстрируя, что автомат настоящий.

Наступила продолжительная пауза. Старый афганец стоял и обалдело смотрел то на автомат, то на ведьму, то почему-то на меня. Наконец в его внутренней борьбе наступил перелом. Зло выругавшись, выдохнул, схватил ствол и зверски улыбнулся.

— Давай!

— А не боишься? Тюрьма здоровью не способствует!

— Отбоялся свое, — оскалился он.

Настя довольно обернулась. В глазах ее танцевали адские демоны.

* * *

— Думаешь он сделает это? — задумчиво спросил я.

Она задумалась.

— Думаю, да. Не пропащий он человек. Трус — да. Немножко. Душа у него покалеченная. Все из-за войны, проклятой. И из-за ноги. Кому он тут нужен был, инвалид? Но человек вроде не конченый. Думаю, сделает.