Люди и боги

Яна чуть не плакала. Настя взяла листок и стала рассматривать трудночитаемую корявую вязь.

— А сейчас меня им никто не отдаст. У них документов нету, и денег тоже. Они там типа другое государство, и у нас даже граница закрыта. Это мне дядя Коля все рассказал. Они за мной не приедут, не могут. Но будут мне рады. Очень рады!

— И ты собралась рвать когти в Абхазию? Сама? — глаза Насти вылезли на лоб.

— Не в Абхазию, а к людям, которые меня любят, которые меня примут, которым я нужна, — фыркнула Яна дрогнувшим голосом. — Это разные вещи.

— И вообще, я воровать не буду, слушаться буду! — продолжила она. — Помогать во всем буду. Я ведь работящая!

Последнее высказывание Настя предпочла оставить без комментариев.

— И что ты будешь там делать? — сузились ее глаза. Ее… Ну, не подруга, но не чужой человек захотел совершить медленное самоубийство, и она не знала, как ей. Отговаривать ее, во всяком случае, не особо хотелось. — Чем заниматься станешь?

— Мандарины собирать, — расплылась в улыбке Янка. — Да, там в Абхазии знаешь сколько мандаринов? Они прям над морем растут, а потом, когда вырастают, падают. Прямо на берег. Только ходи и собирай их. И ешь. Или в море кидай, вместо камушков. Сиди на берегу, ешь и кидай — рай а не жизнь!

— Только никто не кидает, — закончила она. — Потому, что их продать можно. Вот. Так что не пропаду.

— А еще я полы мыть могу, — с жаром продолжила она. — И за хозяйством следить. Если надо — все делать буду. В огороде работать буду, я умею! Да, все что скажут — сделаю! — закончила она. — А главное, я буду дома. ДОМА, Настюха!.. — по щекам темноволосой девочки потекли капельки. Голос дрогнул.

Настя понимала. Едкий червячок зависти разъедал душу. Она боролась с ним, но тот был сильнее.

— Вон, бабушка написала, что очень ждет, — продолжила темноволосая девочка, борясь, чтобы не разрыдаться. — Что они и маму давно простили, и очень жалеют, что не могут приехать за мной. И мне очень рады будут…

— А если там опять война начнется? Что тогда? — Настя понимала слабость своих аргументов, но червячок не давал сидеть и смотреть на чужое счастье. Внутри что-то горело, корежило душу, как она ни пыталась это задавить.

— Будет война — пойду воевать! — задрала подбородок Яна. Смотрелось бы это смешно, если бы не серьезный взрослый взгляд малолетней на вид девчонки, принявшей важное решение и не собирающейся отступаться. — Говорят, у них даже женщины воевали! Снайперами были. Научусь стрелять и пойду!..

Настя сидела и смотрела своим «фирменным» взглядом с прищуром. Она понимала, как далеки грезы девочки от возможной реальности, жизнь уже обтесала в ее детской душе чувство глупой надежды. Сказок не бывает, фантазии — на то и фантазии, чтобы никогда не сбываться. Никто не знает, что ждет ее на исторической родине, даже если она благополучно туда доберется.

…Но уж хуже, чем здесь там точно не будет, и в этом она была с Янкой абсолютно солидарна.

— А зачем ты мне все это говоришь? — наконец вздохнула Настя. — Попрощаться хочешь?

Яна встала, подошла к двери и прислушалась. Наверху кто-то ходил. Через минут все стихло.

— Нет. Я хочу, чтобы ты пошла со мной.

Воцарилось молчание. Настя открыла рот, но не смогла издать ни звука. Янка воспользовалась этим и продолжила:

— Абхазия далеко, одной туда добираться будет сложно.

— А вдвоем? Вдвоем легче? — наконец отпустило Настю. Захотелось истерически рассмеяться.

— А к двоим меньше цепляются. Поверь, я знаю. Проходила.

Яна говорила серьезно. ОЧЕНЬ серьезно. Смех застрял в горле.

— А что я буду там делать?

— Все, что захочешь, — улыбнулась подруга. — Я скажу, что ты мне как сестра, и тебя тоже примут как родную. Там с этим строго. У нас не принято делится. Если семья — то большая, и все друг друга любят и уважают. И поддерживают.

От вида лучезарной улыбки Яны Насте стало не по себе.

— Но я не такая! Я светлая! И волосы у меня светлые!

Собеседница лишь ухмыльнулась. Дескать, чего тебе, глупой, объяснять?

— Насть, тебя примут. Как родную. Я спросила в письме. Вот. — Она указала на строчку внизу, на другой стороне клочка. — И у тебя тоже будет дом. И семья. Хоть и не родная, но зато там тебя будут любить и защищать. И никто-никто не даст тебя в обиду. Понимаешь? Главное — добраться до границы! Абхазия далеко, через полстраны придется топать! Ну так что, ты со мной?

Глаза Яны с надеждой смотрели на нее. Настя протянула назад мятый листок и почувствовала, как из глаз текут слезы.

— Да. Я с тобой.

А затем обе девочки разревелись.

Глава 1. Романтические отношения

Июнь 2006. Подмосковье, штаб-квартира ордена

Сергей Аркадьевич Громов, глава ордена, со вчерашнего дня ставший таковым не только по названию, но и по сути, зло кинул подставку для авторучек в стену. Та противно лязгнула, разлетаясь на мелкие кусочки. Плохо. Очень плохо. Совсем докатился — эмоции сдержать не может.

Да, после такой ночи трудно не докатиться, но профессионалы они, в конце концов, или нет?

Сел. Закрыл глаза. Досчитал до пяти. Почувствовал, что отпустило. Открыл и окинул взглядом комнату и сидящих перед ним людей.

— Кто еще?

— Пока только Литвина. Но остальные офицеры начинают задавать слишком много вопросов. Если их срочно чем-нибудь не занять, вопросов станет еще больше, — выдавил начальник службы безопасности, Петр Сергеевич Головин, сцепив пальцы в замок.

— Ну, так займи их, займи, Петя! Как маленький, честное слово! — хозяин кабинета устало откинулся на спинку кресла.

Петр Сергеевич отхлебнул большой глоток крепкого кофе. Все последние двое суток они не сомкнули глаз, держась на одном кофеине. Да, все началось как по маслу. Получили всю необходимую поддержку. Отвлекли внимание преподобного Михаила Валериановича. Нашли броневик, угнали. Сделали дело…

..А потом все как с цепи сорвалось! События стали налетать одно за другим, огорошивая, словно обухом по голове! Реагировать на все адекватно они просто не успевали.

— Есть что-то еще по «темным»? — вздохнул глава кабинета. Безопасник кивнул.

— Большая часть сети осведомителей уничтожена. Они просто приходят, убирают людей и уходят, никого и ничего не стесняясь. Дома, в магазинах, на улицах, в театрах, казино. С другими бойцами ордена в схватку не вступают.

Это охота, Сережа. Давно запланированная и отрепетированная. Как будто за моими людьми велось наблюдение, и уже давно. Не без помощи с нашей стороны.

…Скажем так, в основном с нашей стороны, — поправился он. — И лишь устранение ведется руками этих выродков.

— Вот хрыч! Даже сдохнув, сделал нас с вами как слепых котят! Да, недооценили мы с вами Михаила Валериановича, ой как недооценили! — Сергей Аркадьевич вновь захотел что-то разбить.