Люди искусства

Кстати, мало кому известно, что за участие в Отечественной войне Жуковский получил чин штабс-капитана и награду за Бородино и Красное – боевой орден Святой Анны 2-й степени.

После войны, пережив тяжелое заболевание горячкой, Жуковский возвращается в свое небольшое именьице Холх. Притягательная сила этой деревеньки для него состояла еще и в том, что буквально напротив находилось имение Протасовых – Муратово, где жила его Дульсинея – Маша. Жуковского встретили в Муратово как героя Бородинского сражения, прославленного поэта-воина. Маше уже исполнилось 20 (Жуковский был всего лишь на 10 лет старше ее).

Маша Протасова вошла в историю русской поэзии как муза, ангел-хранитель поэта, и в то же время – неиссякаемый источник его страданий. Влюбленные мечтали об одном – соединить навеки свои жизни, вступить в законный союз. Но мать Маши была категорически против браков между родственниками, даже дальними…

Жуковский просит руки возлюбленной, но получает решительный отказ.

– Тебе закон христианский кажется предрассудком, а я чту установления Церкви, – отвечает ему сводная сестра, Екатерина Афанасьевна.

Жуковский пытается объяснить:

– Я вовсе вам не родня: закон, определяющий родство, не дал мне имени вашего брата.

Формально он был прав: по документам они не состояли в родстве. Но Екатерина Афанасьевна отвечала на уговоры друзей и родных:

– Я говорила с умными и знающими закон священниками; никто не уничтожил нашего родства с ним. Родство наше признано Церковью.

Тем временем младшая сестра Маши и крестница Жуковского Александра вышла замуж за пансионного друга Василия Андреевича, поэта и издателя Воейкова. Свадьба откладывалась из-за отсутствия денег. Жуковский продал свою любимую деревеньку и вырученные 1000 рублей подарил в приданое своей крестнице.

Кстати, именно к ней обращены его строки «гений чистой красоты», позаимствованные впоследствии Пушкиным без упоминания первоисточника. Борцы с плагиатом, ау! Солнце нашей поэзии не стеснялось черпать вдохновение в любых источниках.

Саше Протасовой Жуковский посвятил балладу «Светлана», после чего за ней закрепилось второе имя – Светлана. Вся семья Протасовых-Воейковых переехала в Дерпт, где Воейков с помощью все тех же пансионных друзей получил место профессора литературы в Дерптском университете.

Екатерина Афанасьевна милостиво разрешила Жуковскому быть вместе с ними, но только в качестве брата. Жуковскому удалось победить себя, он даже принял участие в поисках достойного жениха для Маши, которая в конце концов вышла замуж за профессора медицины и виртуоза-пианиста И. Ф. Мойера.

После этого Жуковский покинул Дерпт, записав в дневнике: «Мне везде будет хорошо – и в Петербурге, и в Сибири, и в тюрьме, только не здесь… прошедшего никто у меня не отымет, а будущего – не надобно».

С тех пор в творчестве Жуковского с новой силой начинает звучать неистребимый, на грани надежды и утраты мотив противостояния, а порой и переплетение земной печальной юдоли с небесным, совершенным там, придающей его стихам пронзительно-щемящее, страстное звучание.

Друзья давно звали его в Петербург.

«Ныне Петербург стал единственно приличным для нас местопребыванием… Право, приезжайте!» – писал С. С. Уваров.

Казалось нелепым, что он, автор «Певца во стане русских воинов», до сих пор не представлен Двору. В 1815 такое представление состоялось: Жуковский целый час беседовал со вдовствующей императрицей Марией Федоровной.

И в этом же году, осенью, произошло еще одно его приятное знакомство – не менее значимое. Жуковский сам поехал в Царское Село, чтобы обнять юного собрата по перу лицеиста Александра Пушкина. Сразу же после встречи Жуковский напишет Вяземскому:

«Я сделал еще приятное знакомство! С нашим молодым чудотворцем Пушкиным. Я был у него на минуту в Царском Селе. Милое, живое творение! Он мне обрадовался и крепко прижал руку мою к сердцу. Это надежда нашей словесности. Боюсь только, чтобы он, вообразив себя зрелым, не мешал себе созреть! Нам всем надобно соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех нас перерастет…»

Как в воду глядел! Пройдет 5 лет, и Жуковский подарит Пушкину свой портрет с надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя», который фактически и станет первой прочной ступенью на лестнице, ведущей к славе и бессмертию. Жуковский по жизни был весьма скромен, чего нельзя сказать о его так называемом «ученике».

Через месяц в доме Уварова на Малой Морской состоялось первое заседание «Арзамаса» («Арзамасского общества безвестных людей»).

«Мы объединились, – писал Жуковский, – чтобы хохотать во все горло, как сумасшедшие; и я, избранный секретарем общества, сделал немалый вклад, чтобы достигнуть этой главной цели, т. е. смеха; я заполнял протоколы галиматьей, к которой внезапно обнаружил колоссальное влечение».

Как впоследствии распишут литературоведы и особенно пушкинисты роль этого безобидного кружка в развитии русской поэзии! Их стараниями КВН тех времен превратится впоследствии во что-то совершенно грандиозное – едва ли не питомник для выращивания гениев. А между тем «Арзамас» всего лишь вел в шуточной форме борьбу с консерватизмом классической поэзии. Именно в «Арзамасе» Жуковский познакомился с Константином Батюшковым и стал одним из его друзей и покровителей.

В 1816 году Жуковский написал первый официальный гимн России «Молитва русских». Это был перевод (правда, сильно изменённый) текста английского гимна «God save the King». Музыка была также позаимствована у английского гимна (что в своё время сделали более 20 государств).

«Боже, Царя храни!Славному долги дниДай на земли!Гордыхъ смирителю,Слабыхъ хранителю,Вс; хъ ут; шителю—Всё ниспошли!ПерводержавнуюРусь ПравославнуюБоже, храни!Царство ей стройное,Въ сил; спокойное!Всё-жъ недостойноеПрочь отжени!О, Провид; ніе!БлагословеніеНамъ ниспошли!Къ благу стремленіе,Въ счасть; смиреніе,Въ скорби терп; ніеДай на земли!»

Этот гимн в неизменном виде просуществовал почти двадцать лет. В 1833 году во время визита императора Николая Первого в Австрию и Пруссию, монарх выразил неудовольствие тем, что его всюду встречают звуками английского марша и по возвращении поручил князю Львову, как наиболее близкому ему музыканту, сочинить новый гимн.

Новый гимн на музыку князя Львова, слова которого были написаны также Жуковским, но уже при участии Пушкина (!) с 31 декабря 1833 года стал официальным гимном Российской Империи под новым названием «Боже, Царя храни!».