Люди как птицы

По этой мокрой дорожке мы и прокатились, остановившись у входа. Дворник в картузе с седой окладистой бородой подметал листья и исподлобья внимательно посмотрел на нас.

Первым делом Софья угостила меня вкуснейшим чаем с пряниками, которые славно умела готовить её стряпуха Аграфена. Я нетерпеливо ожидала, когда же Софья покажет мне картину.

— А теперь прошу вас пожаловать в мои покои, — произнесла хозяйка.

Я вошла в её опочивальню. Она отличалась строгостью декоративного оформления и особым изяществом отделки. Вроде всё немного знакомо — большая кровать, зеркало, стол. Вот и известный мне кувшин!

На стенах виднелись картины. Даже при свете газовой лампы я не сразу нашла ту, что мне нужна, а как только увидела — сердце моё сжалось от волнения. Это была она — комната художника, а точнее, хорошо знакомая мне комната Максима в его доме, с картинами и статуями! Казалось он сам сейчас, подобно призраку, появится и войдёт. Картина была живая, я это сразу почувствовала, это было окно в другой мир, в будущий век!

Софья заняла привычное место — за столом, у кувшина, и жестом указала мне на стул:

— Присаживайтесь, Гера. Вам нравится?

Я обернулась к Софье со слезинками в глазах, взяла её за руку.

— Дорогая Сонечка, не удивляйтесь тому, что сейчас произойдёт, но поймите, у меня нет другого выхода. Я вынуждена вас покинуть! Но я постараюсь как — нибудь обязательно вернуться, навестить вас! Главное — не забывайте о своём дедушке!

Софья замерла изумлённо, слегка открыв рот, а я, повернувшись лицом к картине, уже втягивала её пространство в себя!

Последнее что я услышала, это было восклицание Софьи — «ангел!», и меня поглотила темнота Максимова дома.

***

Какое-то время я стояла, вслушиваясь в тишину. В темноте золотисто — тёмными островами застыли картины. В другой комнате едва слышно стучали ходики. Наощупь пошла к окну, постепенно осваиваясь в темноте.

Над залитыми мертвенным светом полуоблетевшими деревьями повис золотой диск луны.

Несмотря на почти звенящую тишину, я как будто чувствовала чьё-то присутствие.

Но вокруг — ни шороха! Опасаясь включать свет, я медленно пошла в кабинет Максима.

На пороге остановилась, прерывисто дыша. Проехал автомобиль, озарив на миг светом фар комнату. На диванчике была видна тёмная фигура.

Я сделала шаг назад и услышала знакомый голос:

— Наконец-то! Я вас уже второй час жду… Вам нечего опасаться.

Передо мною встал высокий и худой человек. Яркий и неровный танцующий свет с улицы озарил его тревожные серые глаза. Впалые щёки блеснули сталью.

— Когда я узнал о вашем исчезновении, то подумал, что этот дом вы обязательно навестите. И, конечно же, ночью. Расчёт мой оказался верен.

Я узнала говорившего — это был Глеб Боков.

— Товарищ Б….
– начала говорить я, но он выставил вперед ладонь и сказал негромко уставшим, немного равнодушным голосом:

— Постойте, не спешите… Не называйте моего имени… И свет включать не будем. Лучше слушайте меня и запоминайте. Надолго оставаться здесь нельзя. Дом нужно покинуть, иначе не успеете оглянуться, как снова окажетесь в подвале за железной решёткой… Что касается Максима Ковалевича. Освободить его сейчас невозможно. Но мне удалось посодействовать, чтобы его перевели в психиатрическую спецлечебницу… Не пугайтесь, в его положении это неплохой вариант. Что касается вас… Вам, конечно, пора сменить маскарад, ибо в этом одеянии вы напоминаете актрису, забывшую переодеться после спектакля… И ещё… Я дам вам адрес. Вы его запомните, и листик сразу уничтожите. Пойдёте по указанному адресу. Там вы найдёте Георгия Аггелова…

— Жору?

— Да. Этот безумный поэт спрячет вас. Инструкции он получил. Поможет деньгами. На него никто не подумает… А дальше… — страна большая! Вам нужно спрятаться, затаиться среди людей и как можно скорее! На время забыть о ваших способностях. Или применять их лишь в крайнем случае! И пусть вам повезёт!

Я вздохнула.

Он протянул мне маленький листик тонкой бумаги.

…Когда я переоделась и вернулась к своему гостю, он молча стоял в темноте, и глядел на картину, освещённую луной.

— Да, полотно — будто окно в другой мир…

Затем махнул ладонью и повернулся, чтобы идти.

Я двинулась за ним.

Стояла холодная тёмно-серебристая ночь. Луна накрылась вуалью лёгких облаков. Сырой ветер бросал в лицо сорванную листву, осыпая порог и аллею.

Закрыв и опломбировав дверь, Боков простился со мной.

Напоследок я спросила этого загадочного человека:

— Но почему вы помогаете мне?

Он едва улыбнулся:

— Просто… Просто мне не хочется, чтобы вы, с вашими способностями, достались им.

Чёрный автомобиль, фыркнув двигателем, зашуршал по дороге, мигнув огоньками, скрылся за поворотом. Так я увидела Глеба Бокова последний раз в своей жизни.

Глава 7. «Я пришла за тобой»

Я шла по осенней улице, и мне почему-то было хорошо, как будто Боков обнадёжил меня, сказал что-то приятное. Да и ночь мне показалась чудесной. Ветер полетал между деревьями и утих. На тёмно-синем небе, среди холодных серебряных звёзд, засияла чистая луна, льющая потоки света на кусты и деревья, будто окуная их в белые озёра.

Я бодро шагала через это царствие света и тени. На нужную улочку я пробиралась чрезвычайно долго. Старалась избегать больших и широких улиц, где могли встретиться стражи порядка.

Лишь под утро, когда ледяной ветер снова стал дуть мне в лицо, развевая пряди волос, я, утомившаяся от бесконечных блужданий, нашла необходимое место.

Маленькие улочки с разбитой брусчаткой были по бокам уставлены небольшими домиками.

Подмерзало. Жора жил недалеко от церкви, двор которой был усыпан ржавыми листьями. Окружавшие деревья и сам храм, давно закрытый, утренняя заря окрасила в розовый цвет.

Жора снимал комнату в деревянном домишке, к счастью, имевшей отдельный вход со стороны переулка. Его зелёная дверь едва виднелась за палисадом. Отворив беззвучную калитку, я прошла по порыжевшей траве и постучала костяшками пальцев в дверь, спугнув кошку.

Жора открыл мне, прищуривая заспанные глаза, и сразу же развил бурную деятельность — поставил чайник, стал разогревать вчерашнюю картошку с луком и даже пробовал мне читать стихи за трапезой. Жестом я остановила неистовые порывы поэта. Я просто валилась с ног от усталости, глаза сами смыкались и, быстро сообразив, что необходимо, неутомимый поэт устроил меня на кровати.