Люди не ангелы

Когда зашел в хату, первым, кого увидел, был милиционер - молодой, розовощекий, опоясанный ремнями. Кобура его нагана была расстегнута, руку он держал рядом, на широком желтом поясе. Милиционер стоял у порога и наблюдал, как Платон Гордеевич помогал Ганне складывать в торбу белье. На топчане сидел Степан и, уткнув глаза в пол, молча курил. В хате были еще какие то люди. Павлик не обратил на них внимания. Испуганный, он отошел от милиционера к окну и уставил растерянные, вопрошающие глаза на батька.

– Ну, Павлик, оставайся за хозяина, - как то виновато, с деланной веселостью сказал отец, посмотрев на него.
– Видишь, потребовалсяся...

Степан обронил на пол окурок и, вставая с топчана, наступил на него сапогом.

– Обойдется, - проговорил он.
– Тут какое-то недоразумение.

Платон Гордеевич завязал торбу бечевой, начал прощаться - без поцелуев без рукопожатий, будто уходил на день.

– Пришлю адрес, пиши обо всем, что делается дома, - сказал он Павлику.

"Хорошо", - хотел сказать Павлик, но у него получилось гнусавое: "Го-во-во..."

Все посмотрели на Павлика с недоумением, а в глазах Платона Гордеевича метнулась тревога. Заметив испуганное лицо батьки, Павлик быстро достал из ящика стола тетрадь, карандаш и на чистом листе дрожащей рукой написал раскоряченными буквами: "Менi вчора джмiль дав меду в язик", - и после того, как Степан, взяв в руки лист, вслух прочитал написанное, Павлик показал всем красный распухший язык.

В хате невесело засмеялись.

– Ну, прощай, Павлик... До встречи.
– Платон Гордеевич окинул хозяйским взглядом хату и направился к порогу.

Не знал он, как и никто не знал, будет ли встреча...

25

– Скажите, гражданин Ярчук, вот вы в свое время донесли властям, что в доме кулачки Оляны Басок собирались подозрительные люди...

– Было такое, - подтвердил Платон Гордеевич, пристально глядя в сухощавое серое лицо следователя, сидевшего против него за столом.

– А по каким делам бродили вы среди ночи возле дома Оляны Басок?

– Голова сельской рады просил посмотреть за покосами гречки.

– Неправда, гражданин Ярчук. Вы отказались тогда выполнить просьбу председателя сельсовета товарища Григоренко.

– Отказался, а потом передумал.

– Передумали?.. Ну, допустим. А как вы узнали, что собравшиеся у Оляны Басок люди - опасные враги советской власти?

Платон Гордеевич в замешательстве пожал плечами, помедлил с ответом, припоминая события той давней ночи. Потом сказал:

– По их поведению догадался. Тот, который приехал на коне, спросил у Оляны, все ли в сборе, и оставил ее караулить на подворье.

– Как же вас не заметили?

– Было темно. Месяц за хмару зашел.

– Вы, конечно, потом видели задержанных?

– Видел, когда привели их в сельсовет.

– Кого из них, когда и где вы встречали раньше?

– Никого не встречал. Незнакомые мне люди.

– А знали вы, что один из задержанных пробрался к нам из-за границы?

– Нет, не знал. Откуда мне знать?

– А как вы думаете, почему эти люди собирались именно в Кохановке?

– Не знаю. Может, они дружки Трифона - Оляниного мужа, который ушел с Петлюрой.

Усталые глаза следователя смотрели в самую душу, и Платон Гордеевич чувствовал себя так, будто в чем-то виноват. Боялся, что следователь заметит это, и терялся еще больше.

"Может, докопались, что я мешок жита утянул с поля?" - мелькнула нелепая мысль.

Следователь будто догадался о состоянии Платона Гордеевича и, пожалев его, уткнул глаза в лежавшую на столе раскрытую папку с бумагами. Спросил, не поднимая головы:

– В царской армии вы в каком чине служили?

– Рядовым.

– За что вас наградили тремя георгиевскими крестами?

– В разведке был, ну и...

– Отличались доблестью и храбростью во имя царя?
– Следователь опять стал смотреть в лицо Платона Гордеевича.

– При чем здесь царь?.. Дело солдатское. Приказывали идти в разведку, мы ходили...

– Какая у вас военная подготовка?

– Подготовка? Обыкновенная, солдатская.

– А как же вы согласились взять на себя роль атамана сотни повстанческого отряда?
– Следователь цепко держал своими глазами глаза Платона, Гордеевича.

– Что?.. Какого отряда?..

– Хватит, Ярчук!
– Легонько хлопнув рукой по столу, следователь невесело и с какой-то снисходительностью засмеялся.
– Все нам известно... Вот вам бумага, вот ручка с пером. Пишите: когда, как и от кого вы получили задание о формировании сотни? Укажите фамилии всех завербованных вами. А потом продолжим разговор о мотивах, которые заставили вас выдать собравшихся на совещание главарей. Разумеется, это смягчит вашу вину. Сознаетесь в остальном, советская власть учтет это...

Платону Гордеевичу никак не удавалось осмыслить услышанное. Понял одно: об украденном жите следователю неизвестно. А остальное... И он облегченно засмеялся:

– Не думаю, чтоб был еще один Платон Ярчук на свете, но вы меня с кем-то путаете. Атаман. Сотня. Отряд... Такое и во сне не померещится.

– Гражданин Ярчук!
– Следователь досадливо поморщился и поднялся из-за стола.
– Негоже вам; старому человеку, корчить из себя дурачка. Дело очень серьезное. Вы не хуже меня знаете, что враги советской власти намеревались этой весной воспользоваться трудностями, вызванными неурожаем, и подбить крестьян на бунты. Вы не последняя спица в этом деле. У нас есть доказательства. Потом мы вам их покажем. А сейчас напишите все как было. Пока не дадите показания, не выйдете из этого кабинета. Напишете - позовете меня через часового.

И следователь ушел, оставив дверь кабинета распахнутой. У двери появился милиционер.

– Гражданин арестованный, пересядьте на диван, - спустя некоторое время приказал милиционер, видя, что Платон Гордеевич не берется за ручку с пером.

Платон послушно поднялся со стула и уселся на мягкий обитый черным дерматином диван...

И потянулись дни и ночи, слитые в единую тусклую боль души, в цепь обжигающих сердце мыслей - трудных, то и дело наталкивавшихся на неразрешимые вопросы. Перебирал в памяти, как вещички в мешке, все запомнившиеся события своей жизни. Думал и о том, чего сам не помнил, но о чем слышал от других... Многовато беды выпало на одну его жизнь. Если взболтать беду с радостями и попробовать на вкус, сладости и не уловишь одна горькая горечь.

Вырос Платон в Кохановке без отца, без матери. Вырос кряжистым, цепким, как дубок среди поля, где ветры не милуют - гнут, ломают, где не щадят ни морозы, ни жаркое, убивающее листву дыхание солнца. Вырос наперекор всем невзгодам.

Еще не было Платона на свете, когда отец его - Гордей Ярчук - ушел в дальние края на заработки, оставив дома жену с двумя детьми в страшной бедности. Вернулся только через три года, больной, изможденный. Три года трудился Гордей на медных рудниках американца Гувера. Заработал там туберкулез и горстку золота.