Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима

3. «Конфарреацио» (буквально: совершение обряда с полбенным хлебом): наиболее торжественная и официальная форма бракосочетания, практиковавшаяся римлянами чаще всего и все более вытеснявшая собой две другие. Помимо правовых основ заключение брака в форме конфарреации имело и религиозный, сакральный характер. Об этом говорит и само название, связанное с обрядом принесения в жертву Юпитеру — покровителю хлеба и зерновых вообще — полбенной лепешки или пирога, которым обносили также новобрачных и гостей. На торжествах должны были присутствовать два высших жреца или же десять других свидетелей, состояла же конфарреация в совершении различных обрядов и произнесении определенных словесных формул. Поскольку две другие формы заключения браков не имели сакрального характера, то в дальнейшем высшие жреческие должности были доступны только детям, рожденным супругами, которые сочетались браком в форме конфарреации.

Независимо от того, какую форму бракосочетания предпочитали семьи, желавшие породниться друг с другом, в Риме, как и в Греции, свадьбе предшествовало обручение. Но между порядками в Риме и в Элладе было и существенное различие, которое подтверждает, что женщины пользовались в Риме гораздо большей свободой. Если в Греции согласие на брак и брачное обещание давал от имени девушки ее отец или опекун, то в Риме молодые сами, сознательно принимая решение, публично приносили взаимные брачные обеты. Каждый из них на вопрос, обещает ли он (или она) вступить в брак, отвечал: «Обещаю». После совершения всех необходимых формальностей жених и невеста считались «нареченными», помолвленными. Нареченный жених вручал будущей жене монету как символ заключенного между их родителями свадебного договора или железное кольцо, которое невеста носила на безымянном пальце левой руки.

Формальности, связанные с обручением, совершались в первой половине дня, а к вечеру устраивали пир для друзей обеих семей, и гости подносили молодым спонсалии — подарки на обручение. Расторжение договора, заключенного при обручении родителями жениха и невесты, влекло за собой уплату особой пени виновной стороной, решившей отказаться от своих обязательств.

Так как свадебные обряды в Риме были тесно связаны с культом богов — покровителей земли и ее плодов, то большое значение имел выбор сроков, в которые следовало справлять свадьбы. Римляне старались выбирать дни, считавшиеся, по местным поверьям, особенно благоприятными и счастливыми. Самым удачным временем для вступления в брак казалась жителям Италии вторая половина июня, а также период сбора урожая, когда божества, опекающие земледельцев, особенно благожелательны и добры к людям, одаряя их щедрыми плодами земли.

В канун свадьбы невеста приносила в жертву богам свои детские игрушки и носившиеся ею до той поры одежды — точно так же, как мы помним, поступали и греческие девушки. В торжественный день молодой римлянке полагалось быть в строго определенном наряде: простая длинная туника прямого покроя и гладкая белая тога, не отделанная пурпурной каймой и лишенная каких-либо иных украшений. Тога должна была быть стянута поясом, завязанным специальным узлом, называвшимся «узел Геркулеса». Лицо невесты прикрывала короткая фата, поэтому новобрачную в Риме называли «нупта», т. е. укрытая, заслоненная, закутанная в покрывало; фата была красно-золотого или шафранового цвета. Свадебный наряд невесты дополняла особая прическа, которая в обычное время была обязательна только для весталок. Называлась она «шесть прядей»: специальным острым гребнем в форме копья волосы разделяли на шесть прядей, затем в каждую из них вплетали шерстяные нити и укладывали пряди под свадебный венок из цветов, собранных самой невестой и ее подругами (Плутарх. Римские вопросы, 87).

Наряд жениха не отличался от его повседневной одежды — для римлянина тога была достаточно почетным и торжественным одеянием. Со временем утвердился обычай украшать и голову мужчины миртовым или лавровым венком.

Никакое торжество, будь то государственное или частное, не могло состояться в Риме без гаданий и жертвоприношений богам, имевшим отношение к характеру того или иного торжества. Поэтому и свадебные празднества начинались с гаданий — ауспиций, после чего приносили жертвы, но не домашним и семейным божествам, как в Греции, а богам земли и плодородия — богиням Теллюс и Церере, дарующим щедрые урожаи. Позднее несомненно под влиянием греческих обычаев и отождествления римской Юноны с Герой в числе божественных покровителей семьи и домашнего очага оказалась и богиня Юнона. Связь же между свадебными обрядами и культом древнеиталийских земледельческих богов со временем изгладилась из памяти римлян.

Ту роль, какую на свадебных торжествах в Греции исполняла мать невесты, римские обычаи отвели пронубе — своего рода распорядительнице на свадьбе. Не всякой женщине можно было доверить эти почетные обязанности: женщина, избираемая распорядительницей, должна была пользоваться всеобщим уважением, хорошей репутацией и быть «одномужней», т. е. всю жизнь сохранять верность одному супругу. Она-то и вводила наряженную невесту в зал для гостей, помогала ей при гаданиях, касавшихся будущего новой семьи, и именно она, а не отец невесты, как в Греции, торжественно передавала ее нареченному жениху, соединяя их правые руки в знак взаимной верности. Если гадания оказывались благоприятными, новобрачная сама совершала жертвоприношения, принимая на себя тем самым роль жрицы домашнего очага в доме ее мужа. Иногда молодые усаживались в специальные кресла, поставленные рядом и покрытые шкурой жертвенного животного, а потом обходили вокруг домашнего алтаря; впереди несли корзину с предметами культа. Когда все необходимые религиозные обряды подходили к концу, начинался свадебный пир — первоначально в доме родителей невесты, позднее — в доме самих молодоженов.

После пиршества в доме родителей наступала вторая торжественная часть праздника — «дедукцио», проводы новобрачной в дом ее мужа. Традиция, обычаи требовали от невесты, чтобы она сопротивлялась, вырывалась, плакала. Лишь пронуба — распорядительница на свадьбе клала конец «упорству» девушки, уводя ее из объятий матери и передавая супругу. Пышное шествие открывал мальчик, который нес факел из прутьев терновника. И здесь, как и при исполнении других сакральных функций, это должен был быть мальчик «счастливый», т. е. такой, чьи отец и мать были живы. За ним шла новобрачная, ее вели два других мальчика, также не сироты; за ними несли символы домашнего труда: кудель и веретено с основой. Далее шествовали близкие родственники, друзья, знакомые и незнакомые. Сопровождали кортеж флейтисты и певцы, звучали свадебные песни и всевозможные язвительные и просто шуточные куплеты, немало веселившие приглашенных. По пути участников процессии осыпали орехами, что напоминало греческий обычай катахисма. На пороге дома новобрачную ждал ее муж, встречавший ее ритуальным приветствием. На это она отвечала принятой формулой: «Где ты — Гай, там я — Гайя». По представлениям древних, в этой формуле выражалась идея неразделимости супругов, отца и матери семейства (Плутарх. Римские вопросы, 30). Имя «Гайя» вошло в ритуальную формулу в память о жене римского царя Тарквиния Древнего Гайе Цецилии, считавшейся образцом добродетельной супруги.

Обменявшись с молодым супругом положенными приветствиями, новобрачная смазывала двери дома, куда она входила как будущая мать семейства, жиром кабана — животного, посвященного Церере, или волка, который считался жертвенным животным Марса, и украшала дверной проем цветными лентами. Действия эти должны были обеспечить молодой семье и ее дому благосклонность богов-покровителей; возможно также, что тем самым жена принимала на себя обязанности хозяйки дома. Как в Греции, так и в Риме невеста сама не переступала порога дома: ее переносили на руках сопровождавшие ее мальчики, а пронуба следила, чтобы она даже не задела ногой порога. Наиболее вероятное объяснение этого обычая в том, что, переступая через порог, молодая девушка могла споткнуться, что у римлян считалось очень дурным предзнаменованием. Поэтому и случайно коснуться ногой порога значило теперь для новобрачной навлечь на себя опасность. Чтобы сильнее подчеркнуть неразрывную связь обоих супругов, муж встречал жену у входа в дом «водой и огнем». В чем состояла эта церемония, как она выглядела, мы, к сожалению, не знаем, но сами эти символы растолковать нетрудно: огонь обозначал домашний очаг, хранителем которого призвана была стать мать семейства, а вода была символом очищения.

Наконец пронуба вводила молодую жену в атрий ее будущего дома, где стояло супружеское ложе, находившееся под опекой божественного гения — покровителя семьи; к нему и обращала новобрачная свои моления даровать ей защиту и помощь, здоровое и благополучное потомство.

На следующий день гости собирались вновь, уже в доме молодоженов, на еще одну небольшую пирушку после большого пира. В присутствии собравшихся жена совершала жертвоприношение на домашнем алтаре, принимала гостей и даже усаживалась за прялку, дабы показать, что она уже приступила к обязанностям хозяйки дома. Несомненно, были и другие местные обычаи, которые, однако, не всегда соблюдались. Известно, например, что, отправляясь в дом мужа, новобрачная должна была иметь при себе три медные монеты: звоном одной из них она в пути могла заручиться помощью богов тех мест, другую отдавала мужу — вероятно, как символ древнего обычая «купли» жены, а третью монету приносила в жертву домашним богам — ларам.

Все эти торжественные обряды совершались тогда, когда девушка выходила замуж в первый раз. Если же во второй брак вступала вдова или женщина разведенная, дело ограничивалось принесением взаимного брачного обета. Часто этот акт происходил даже без свидетелей и без приглашенных на свадьбу гостей.

Описанные выше религиозные и правовые обычаи сохранялись в Риме в течение долгих столетий. В эпоху империи нравы стали менее строгими, и многие древние обычаи постепенно забывались. Отцы уже не навязывали своей воли дочерям-невестам, а замужние женщины могли сами распоряжаться своим имуществом и даже составлять завещания без участия юридического опекуна.

Различия в положении женщин в Греции и в Риме проявлялись и в сфере общественной жизни. Если в комедии Аристофана Лисистрата созывает женщин на собрание, чтобы они выразили свой протест против войны, то эта сцена есть, разумеется, плод воображения комедиографа, а не отражение реальных порядков в греческих городах. Напротив, в Риме, как и повсюду в Италии, женщины могли иметь свои объединения, своего рода клубы, о чем свидетельствуют, в частности, сохранившиеся надписи. Так, в Тускуле существовало особое общество, куда входили местные женщины и девушки, а в Медиолане (ныне Милан) юные девушки справили в честь своей покойной подруги, принадлежавшей к их объединению, поминальные торжества — паренталии. В самом Риме было хорошо известно и признано в законном порядке общество замужних женщин — «конвентус матронарум», резиденция которого находилась на Квиринале, а в последние столетия Римской империи — на форуме Траяна. Члены этого общества посещали собрания, на которых обсуждались подчас весьма важные дела, касавшиеся даже общего положения в государстве: например, решение римских женщин отдать свои золотые украшения и иные драгоценности в казну во время войны Рима с жителями города Вейи (396 г. до н. э.) было принято, очевидно, как раз на одном из таких собраний.