Люди огня
Шрифт:
Наступил Йом-Кипур: праздник и одновременно пост. Двадцать пять часов сухой голодовки. В синагогах всей общиной пели длинные признания в своих грехах.
Эммануил задержался до праздника Сукот (праздника Кущей, то есть палаток). Евреи строили шалаши у своих домов в воспоминание о том, как они жили в пустыне.
Арье пригласил меня отобедать в свой шалаш, который скорее напоминал беседку. С плетеной из прутьев крыши свисали ветви пальм и фрукты, а также бумажные гирлянды, как в Новый год. Сквозь крышу просвечивали небо. Обстановка напомнила мне австрийский хёригер.
Эммануил тоже построил свою «суку» среди олив Гефсиманского сада. «Сука» была
А двадцать третьего тишрея была полная шиза. Евреи танцевали на улицах, смеялись, хлопали в ладоши. Повсюду звучала музыка. Я поинтересовался у Арье, не выиграла ли чемпионат мира какая-нибудь еврейская команда. Он рассмеялся.
— Сегодня же Симхат Тора — Радость Закона! Танец с Торой. Такой праздник устроил царь Соломон, когда закончил читать Тору.
Тогда понятно. Прочитать Тору, конечно, большое дело, Я так осилил только Бытие и Исход и намертво застрял на Левите.
Отплясав с Торой и своим избранным народом, Эммануил отправился к народам менее избранным, зато занимающим куда большую территорию. Дварака поднялась и поплыла по направлению к Южной Америке. Мы ждали его возвращения к Хануке.
— Илию мне найдите! — бросил он нам на прощание.
Чем мы и занимались весь следующий месяц.
Для начала я решил устроить рейд по монастырям Палестины. Послал туда Марка и Матвея. Первого как военного эксперта, имеющего опыт зачисток, а второго как специалиста по Символу Спасения, для опознания «погибших». Все монахи должны были принести присягу Эммануилу, отказавшихся — арестовывали. Но последних было не очень много. Иноки либо оставались в своей обители (и тогда присяга была почти добровольной), либо покидали ее задолго до нашего появления. Где их искать, было непонятно, в окрестностях большинства монастырей было множество пещер, в одной из которых, между прочим, по легенде когда-то и скрывался Илия. Я призадумался о том, как их оттуда выкурить, но решительных мер пока не предпринимал.
Результатов не было. Наконец мне надоело сидеть в Иерусалиме и я решился оставить город на Марка, а сам принять участие в событиях. Попросил Марка рекомендовать мне надежного человека из службы безопасности. Его протеже Эфраим Вейцман оказался человеком умным, уравновешенным и исполнительным. Люблю таких. Мы отправились в монастырь Святого Георгия неподалеку от Иерихона.
Желтые слоистые скалы, монастырские постройки, прилепившиеся у подножия, и синее небо над головой. И четкое ощущение взгляда в спину. Готов поручиться, что через оптический прицел.
Я не был зол, скорее азартен. После присяги монахов допросили с наркотиками и заставили показать пещеры. Нашли несколько беглецов. Илии не было.
К моему удивлению, в меня так никто и не выстрелил. Фобия. Нервничаю.
Следующим объектом был монастырь Святой Екатерины у подножия горы Синай. Почти тот же пейзаж, только горы округлые и складчатые, словно прорезанные морщинами. Желтые монастырские стены, больше похожие на крепостные. Рядом сад: пальмы, оливы и кипарисы. И тоже синее небо над безжизненными скалами. Бог в небесах, и ничего на земле, что могло бы отвлечь от молитвы. Жарко, несмотря на конец октября.
Зов горячего ветра Синайских пустынь
Будут переводить как «томление духа»…
Ощущение выстрела в спину не покидало.
Мы сделали то же. Приняли
присягу, допросили монахов, осмотрели пещеры — те, что нам показали. Илии не нашли. Зато узнали кое-что интересное: в бывших каменоломнях Бет-Гуврина «погибшие» устроили целый город и живут там с семьями. Я приказал Марку достать подробную карту каменоломен и послал туда войска.137
Стихи Юрия Лореса.
Было начало ноября. Я написал подробный отчет Эммануилу. С Бет-Гуврином были сложности. Карту мы достали, но никто не мог поручиться в ее абсолютной точности. Пещер там было около восьмисот. Выходов из пещерной системы не намного меньше. У каждого охрану не поставишь, к тому же не все известны. Некоторые пещеры связаны друг с другом, некоторые — нет.
Попробовали сунуться внутрь. Беглецы были вооружены и пытались обороняться. И весьма успешно, учитывая, что в мои намерения не входило их всех перебить. Атакующие, спускаясь в «нари», отверстия в сводах пещер, были как на ладони, а «погибшие» оставались в тени. Очень невыгодная позиция.
Марк счел неразумным продолжать операцию.
— Лучше бросить по бомбе в каждую дырку.
Я молчал. Я не был готов к массовому убийству.
Ответ Эммануила был кратким и исчерпывающим:
— Пусти газ.
Я понял, но не хотел брать на себя ответственность.
— Какой?
— На твое усмотрение. Но без лишних жертв.
Он сделал ударение на слове «лишних». Это означало «не принадлежащих к еретикам». Но у меня оставалась свобода понять неправильно и пустить туда что-нибудь более или менее безобидное, то, что применяют при разгоне демонстраций.
Я боялся одного: что эти ребята лучше умрут, чем вылезут на поверхность, чтобы сдаться людям «Антихриста». И тогда это будет только первый акт трагедии. Потом Эммануил надавит на меня и заставит пустить им настоящую отраву или поручит это Матвею. Тот точно не откажется. После своей смерти и воскресения он стал относиться к Господу крайне некритично. Так или иначе пещеры Бет-Гуврина станут братской могилой.
Мне легко далось убийство тех, кто покушался на меня, Но это была почти необходимая оборона. Убивать целыми семьями людей, которые виновны только в том, что не хотят жить по законам Эммануила, я еще не научился.
Крестоносцы называли это место Гибеллин. Слишком созвучно со словом «гибель».
Дверь камеры была приоткрыта. Рядом стоял охранник. Он взял под козырек и отошел на шаг, пропуская меня.
Камеру обыскивали. Матрас на кровати откинули, обнажив жесткий железный каркас, заглянули под нее. Тереза смотрела на это равнодушно, как на наскучившую ежедневную процедуру. Знаю, сам через это прошел. Сам спал на такой кровати. Уже начал забывать…
Тюремщица подошла к ней и начала ощупывать. Тереза подняла руки.
— Прекратить! — рявкнул я.
Охранница обернулась.
— Прекратить, я сказал! Убирайтесь! Чтоб больше ее не обыскивали!
Она посмотрели на меня с некоторым удивлением, но послушалась. Я выглянул за дверь, бросил охраннику:
— Вы свободны, можете идти.
Я подождал, когда стихнут шаги. Потом сел.
— Садитесь.
— Вам нравится властвовать, — проговорила Тереза.
— Раньше не нравилось. Привык.
— Опасная привычка.
Я пожал плечами:
— Мне нравится быть «вторым в Риме», первым, даже в деревне, я бы чувствовал себя крайне неуютно. Синдром отличника: нужен оценщик.