Люди со звезды Фери

— Чужая память? — спросил я. И сам удивился, как холодно это прозвучало.

— Что-то в этом духе. Ты не специалист, но, наверно, слышал, что раньше об этом думали. Некоторые суеверия, какие-то наиболее иррациональные предрассудки сохранились у людей до сих пор. Знаешь же, как это бывает…

Я знал.

В любом случае, вот уже несколько минут. Только это оказалось не знанием, а всего лишь «суеверием». Я суеверен. Так, по крайней мере, случится, если я не восприму того, что он мне намерен сказать, с безразличием человека, читающего рекламу пасты для зубов.

— Пересадка мозга, — продолжал он, — считалась равнозначной пересадке личности. Разумеется, до того, как начались эксперименты. Явная чепуха. Личность — это нечто большее, чем один-единственный орган, пусть даже такой, как мозг. Огромную роль играют, к примеру, нейроны. А они рассредоточены чуть ли не по всему организму. Но оставим это. Ты на сто процентов остался собой, Жиль. Сам в этом убедишься… через некоторое время. Но ты должен знать. Эти неясные образы… мысли, обрывки воспоминаний, чужеродные твоему прошлому, все это может серьезно задержать процесс привыкания. И даже довести до психоза. Поэтому мы не имели права молчать.

С ними все в порядке. А с Реуссом — в особенности. Я должен это понять.

— А моя память? — спросил я. — Откуда она взялась?

— Как это откуда? — переспросил он. Ему бы на сцену. Удивление в его голосе прозвучало чуть ли не подлинным.

— Отвечай, — рявкнул я.

— Это твоя и только твоя память. Каждый человек помнит свое прошлое, — убежденно заявил он. — На всякий случай, но уж воистину ради перестраховки, запрограммировали автомат… ну, рассказали то, что о тебе знаем. Главным образом Гускин и Сен. Я предложил использовать модуляцию. Тебя соединили с компьютером, в котором были записаны сведения о тебе, и еще раз — на мозговые поля. Пока ты спал…

— Хватит, — сказал я. — Хватит.

Он замолчал.

Теперь я уже никогда не узнаю, кем я был на самом деле. Пока я спал, они могли запихнуть мне в голову все, что хотели. Что было необходимо для того. Чтобы я поверил, что и в самом деле являюсь Жилли, которого они прозвали «Кибернетический Жиль»… Хотя, теперь меня вряд ли станут так называть. «Технарь» не позволит. Этот станет носиться со мной как с ребенком. Точнее, с двумя детьми…

Я приподнялся на локтях. Более подходящим было бы выражение «рванулся вперед», если бы не мое состояние и не эти идиотские кабели.

— Реусс!

Он глянул на меня и мгновенно отвернулся. И словно сжался.

— Реусс, посмотри на меня, — произнес я резко.

Послушался.

— Откуда взялся донор?

— Мозга? — спросил он чуть погодя. Лицо у него было белее полотна.

— Нет. Искусственной челюсти.

Он вздохнул. И опять опустил глаза.

— Твое состояние, — произнес вполголоса, — требовало быстрых действий. Если бы мы промедлили еще десяток минут…

— К чертям ситуацию! Откуда взялся донор?!

— Это не я… — выдохнул он. — Мы обсудили…

— Реусс!

— Это только… копия. Пойми, Жиль. Сам прикинь, — он говорил все быстрее и быстрее, — представить, что дело касается кого-то другого, а не тебя. Что ты располагаешь выбором, человек — или этот… искусственное создание, вдобавок дефектное. Что бы ты сделал? Только честно, Жиль?

— Заткнись, — прошипел я. Моя голова упала на подушку. Перед глазами вновь закружился конус из разноцветных, уменьшающих с расстоянием колец.

Прошло добрые десять минут, прежде чем я смог хоть немного соображать. И сказать:

— Кто?

Его уже не было возле меня. Он стоял у стены, повернувшись лицом к иллюминатору. Голос его доходил словно из пространства, окружающего место посадки ракеты.

— Може. У него не было прототипа… сам знаешь.

— Тогда не было, — прошептал я.

Выбрали Петра. Выбрали его, поскольку не было подлинного человека, наделенного его памятью. Реусс — специалист. Он знает, что я не приобрел качеств своего донора. Это не помешает, что он предпочитал не иметь рядом с собой двоих человек с одинаковыми мозгами. Двоих, которые, к примеру, вернуться на Землю и остановятся перед своей матерью.

— Иди сюда, — сказал я.

Я был спокоен. Невероятно спокоен.

Он стоял надо мной. Какое-то время я смотрел ему прямо в глаза. Наверняка, он сделал бы многое, чтобы мне помочь. А потом убраться отсюда.

— Отключи это, — сказал я, указывая на концы кабелей.

— Не могу, — он покачал головой. — Еще какое-то время…

— Если ты немедленно их не отключишь, — я опять приподнялся на локтях, — я покончу с собой. У меня врожденный инстинкт агрессивности…

Он отступил на полшага. Но ничего не сделал.

Я подтянул колени и резко поднялся. Кабели ударились о поручни. Какое-то время я балансировал, пытаясь опустить ноги на пол. Мне это не удалось. Я свалился как парализованный.

— Ну, ладно, ладно, — пробормотал он.

Я наблюдал за его короткими, нервными движениями, пока он отсоединял кабели. Он был зол. Он, наверняка, был уверен, что занимается своим делом. А все остальные — не его забота.

Будь я на его месте, я бы думал точно так же. По крайней мере, до сегодняшнего дня.

Зашумел лифт. Звук оборвался. В коридоре послышались шаги. Я не смотрел в сторону двери, но знал, что это Сеннисон. За ним вошел Гус. Иба и Муспарт, скорее всего, отдыхали в помещении гибернаторов. Я надеялся, что им не позволяли покидать корабль. Хотя, какое мне до этого дело? Теперь-то?

— Как самочувствие, Жиль? — спросил Гускин веселым тоном. — Выспался наконец-то?

Да. Дел мне предстояло немало.

— Когда ты проснулся? — спросил Сен.

Это должно было прозвучать как вопрос руководителя о здоровье одного из его людей. Дьявол знает, о чем он на самом деле хотел спросить. Не очень-то он владел своим голосом.

— Довольно давно, — ответил Реусс. — Я ему рассказал.

Воцарилось молчание.

У меня перед глазами стояло лицо Петра. Широкое, с далеко расставленными глазами, светлое лицо. Скорее — пилота, чем ученого. Его почти белые волосы.

Если бы даже лицо это стерлось у меня в памяти, то у меня под рукой другое. Совсем рядом. На соседней полянке.

Може. Значит, это его детство я буду вспоминать как собственное. Его родных, дом в котором он рос, его приятелей. Во всяком случае, вспоминал бы, если бы они не поторопились так с аппаратурой. В теперешнем моем положении останутся только «неясные фрагменты». «Иллюзии». О чем еще говорил этот… мясник?

Меня охватила холодная ярость.

— Подойдите, не бойтесь, — бросил я в сторону дверей, от которых так трудно было оторваться Гускину и Сену. — Вы можете не бояться, — повторил я. — Я еще пока слабый.